– Смотри, красавица какая! – Сашок раскрыл разворот журнала. – Ваще чума!

Дмитрий перестал дышать. На шикарном кожаном диване, широко раскинув ноги, возлежала красотка, одной рукой подхватив груди, а другой, двумя пальчиками раздвигая розовенький вход в своё естество. Она прикрыла в сладкой истоме глаза и чуть приоткрыла ротик, касаясь язычком верхней губы. Сашок начал листать дальше, но Дмитрий вырвал у него журнал из рук, вновь открыл разворот и впился в него глазами.

– А-а… Понравилась? – скабрезно ухмыльнулся Сашок. – Классная тёлка!

Смолин ничего не слышал сейчас и видел лишь девушку на снимке. Людмила!! Бред? Наваждение? Показалось? Ведь столько похожих людей на свете! Нет… Васильковые глаза, та самая причёска, что видел у неё при последней встрече, большие соски необычно тёмного цвета. Не мог он её не узнать. Никак не мог! Она! И нет сомнений! Но как?! Откуда?! Он отказывался понимать и верить в увиденное.

– Что с тобой? – спросил Максим, первым разглядевший его состояние.

Он ничего не ответил. Закостеневшими, непослушными, как тогда в тайге, пальцами он перевернул страницу, потом ещё и ещё. Везде – она в различных позах, способных вызвать шевеление в штанах даже у неизлечимого импотента. Помутневшим взором он пытался вчитаться в текст, пусть и английский, но буквы прыгали в пьяной пляске, и удалось сфокусироваться лишь на одной, выделенной красным цветом фразе: Girl of the month Lusien En. Небогатого запаса школьного английского хватило, чтобы перевести: «Девушка месяца Люсьен Эн». Мелькнула всё-таки надежда, что обознался, зря разволновался. Люсьен Эн. При чём здесь Людмила?! Но… Нет! Слишком хорошо он знал её тело, каждый его сантиметр.

В нём зародился и заклокотал, как лава в вулкане, гнев на неё, на скабрезно лыбившегося Сашка, быть может, не раз мастурбировавшего где-нибудь в укромном уголке, возбуждаясь на обнажённые прелести Людмилы. Его Людмилы! Произнеси сейчас ничего не подозревающий Сашок хоть слово, прямой удар в челюсть ему был бы обеспечен. Но тот смолчал почему-то. Но полностью избежать извержения вулкана не получилось. До скрипа стиснув зубы, он одним махом разорвал журнал для сексуально озабоченных мужчин и запихнул его в урну, где ещё дымились окурки.

– Ты чего?! – опешил Сашок.

– Ничего!!! Чтоб я этой гадости больше не видел!!! – проорал так, что вздрогнула вся казарма. – Иначе командиру доложу!!!

И выскочил вон.

Все оставшиеся месяцы до увольнения он проходил сам не свой, отдалившись от всех и замкнувшись в себе. Долго не мог заснуть ночами, пытаясь стоном душевным выдавить из себя любовь, ещё недавно казавшуюся вечной. Людмиле решил ничего не писать, решив расставить все точки над i при встрече. Иногда у него шевелился червячок сомнений: надо бы выслушать её, дать возможность объясниться. Но он душил такие мысли в зародыше. Что тут объяснять, когда всё очевидно! Когда же команда «Подъём!» выдёргивала его из зыбкого и недолгого сна, пробуждаться мучительно не хотелось, как тогда, в сугробе…

Встретились они на школьном дворе, откуда ушли когда-то вместе и думали, что не расстанутся никогда. Денёк на макушке лета выдался жарким и солнечным, старые тополя весело шелестели зеленью, призывая всех желающих под свою благодатную тень. В душе же Дмитрия безудержно разыгралось ненастье, оголив нервы, готовые звонко лопнуть. Она спешила к нему окрылённая, в невесомых, полупрозрачных брючках нежно-белого цвета и такой же воздушной блузке с волнительным декольте. Бросилась на шею, едва не уронив элегантную сумочку, и впилась в любимого страстным поцелуем. Он не удержался, и на пару мгновений они слились губами, но потом он мягко отстранил её, полностью открытую для любви, благоухающую тонким, неведомым ранее ароматом.

– Здравствуй! – она не заметила его холодности. – Я жутко соскучилась! Почему не писал столько времени? Опять за тридевять земель плавал?

И снова потянулась к нему.

– Подожди! – он остановил её страстный порыв. – Сначала ответь мне на один вопрос.

– На какой? – она вся светилась от счастья.

– Ты знаешь, кто такая Люсьен Эн?

Она вздрогнула, словно неожиданный громовой раскат пронёсся по безоблачному небу, улыбка медленно сошла с её лица, опустились руки, протянутые к любимому, но глаза продолжали смотреть прямо, без всякого смущения.

– Знаю… – выдохнула она. – А откуда ты узнал?

– Журнальчик один весёлый видел, – горло у него пересохло, и каждое слово давалось с трудом. – Как ты могла? Как ты могла?!

– Не кричи! – она оставалась совершенно спокойной, что бесило его ещё больше. – Ты думаешь, можно прожить на стипендию? Одеться, обуться, питаться нормально? Тётка работы лишилась, мы мою квартиру сдаём, но и это – крохи. Сердце у неё больное. Ты знаешь, сколько денег на лекарства уходит? Ей сейчас операция предстоит по замене клапана. Ждать бесплатной очереди – проще сразу на кладбище ползти.

Он молча мотал головой, как упрямый бычок. Она видела, что все её аргументы со свистом пролетают мимо его понимания. Не достучаться.

– Ко мне никто никогда не прикасается, – она понимала его состояние. – Кроме гримёрш. Ты понимаешь?

– Ч-что?! – он задохнулся. – Т-ты… Т-ты… Продолжаешь сниматься?!

– Продолжаю, Дима… По контракту у меня ещё семь съёмочных дней.

– Как ты на улицу потом выходишь?!

Он чувствовал, что ещё чуть-чуть и взорвётся. За несколько месяцев он думал-передумал миллион вопросов, которые хотел задать ей, подготовил кучу обличительных слов, которые собирался бросить ей в лицо, а вот сейчас всё выскочило из головы. Он полагал, она будет оправдываться, вымаливать прощение, но Людмила повела себя совершенно иначе.

– А так и выхожу! – не без вызова ответила она. – Без стеснения! Мои фото печатают только за границей. Это такая работа, если хочешь. Так, на данный момент, я зарабатываю деньги. Если бы я мыла туалет на вокзале, было бы лучше?

– Такая работа?! – его всё-таки прорвало. – А когда контракт закончится, что станешь делать? Или новый предложат, более денежный?! За секс перед камерой, наверное, неплохо платят?!

Он хотел ещё что-то выкрикнуть, что-то совсем обидное, но пощёчина, хлёсткая и звонкая, оборвала его. Не сказав больше ни слова, она резко развернулась и быстро-быстро, почти бегом, устремилась прочь. А он стоял со звенящей головой и думал о том, что она уже не вернётся, даже если он всё простит и начнёт молить о возвращении.

– Вот она, точка невозврата… – прошептал он, неожиданно почувствовав, как увлажнились глаза.

Больше они не встречались и не созванивались. На встречи с одноклассниками он не ходил, чтобы исключить возможность увидеться с ней. Но ведь не на необитаемом острове жил, какие-никакие, а сведения о Людмиле долетали до него. Пусть обрывками, изредка, но всё-таки. Закончила институт с красным дипломом, поступила на работу в Склиф. И ни разу о том, что она где-нибудь, когда-нибудь хоть как-то проявила себя в эротическом – и уж тем более в порнографическом! – бизнесе…

«Прости меня, Людмила, – мысленно обратился он к ней. Впервые за почти пятнадцать лет, прошедшие с их последней, горькой встречи. – Дурак я был, полный дурак. А почему был? Я им и остался. А к тебе просто грязь не прилипла, вот и всё. Не вник я тогда в твои проблемы, не вник… Ничего не слышал и слышать не хотел. Быть может, потому и вышло всё вот так вот… – он криво улыбнулся, покосившись на мирно лежащий телефон. – Прости… Прости…»

…После разрыва с Людмилой так погано и пусто было на душе, что безразличен стал весь мир, да и собственная судьба не интересовала. Сначала, вспомнив её отношение к алкоголикам, решил запить. На этом скользком пути, ведущим в никуда, всегда найдутся те, кто подтолкнёт в нужном направлении: посочувствует, войдёт в положение, подставит плечо в виде до краёв налитого стакана.

Поначалу помогало. В весёлых загулах тоска отступала, уступая место сомнительному веселью и поддельной отстранённости от действительности, и головная боль с утра не казалась мученьем, так как заглушала стенанья душевные, приносящие страдания куда более нестерпимые. Но алкоголь – коварный и изобретательный недруг, ловко маскирующийся под доброго приятеля, а то и лекаря. Тоска, оглушённая им, загнанная куда-то в самые тёмные душевные закоулки, никуда не исчезла. Она отсиделась, набралась сил, подпиталась винными парами и неожиданно выпрыгнула из своего укрытия, разрывая обманутую душу в клочья.