Дмитрий отделался лишь незначительными ушибами, водитель сломал пару рёбер, а Максим… Перелом шейного позвонка не оставил ему шансов…

На похоронах он увидел ту, кому погибший охранник вёз трепангов. Увидел и обомлел. Перед ним стояло чудо с огненно-рыжими волосами, заплетёнными в косу почти до пояса. Не скажи тогда Максим, что ей пятнадцать, он бы сам не догадался. Она выглядела полностью сформировавшейся женщиной – ни прибавить, ни убавить. Высокая, длинноногая, с упругой, но не огромной грудью, зовущими бёдрами, пухлыми губками и правильными чертами лица, она словно только что сошла с подиума. И необычный цвет волос её нисколько не портил. Наоборот, добавлял экзотичности, столь нехватаемой многим изюминки. Заплаканная, конечно, удручённая, но это не мешало разглядеть всю её прелесть. Совершенно не к месту он ощутил чувство, давно им забытое. Точно такой же пожар вспыхнул в его душе тогда, когда он впервые увидел Людмилу. Не верилось, что подобное может повториться, но сердце снова билось неровно, то ускоряясь настолько, что ему казалось, будто стук его может быть услышан в плачущей тишине, то затихая, почти умирая. Звали её Марина.

Он держался из последних сил, стараясь выкинуть рыжеволосую красавицу из головы, считая нахлынувшие чувства блажью, благодарил Бога за то, что его отправили в очередную командировку почти на две недели, но… Не смог побороть себя и набрал номер домашнего телефона безвременно ушедшего коллеги. Специально позвонил днём, надеясь, что родители Максима на работе. Уже звучали длинные гудки, а он не знал ещё, что скажет ей, если она вообще возьмёт трубку.

– Алло, – раздался нежный, заспанный голосок.

– Здравствуйте! – сердце стучало так сильно, что он плохо слышал собственный голос. – Я могу Марину услышать?

– Вы её уже слышите, – голосок стал игривым. – А вы кто?

– Я – сослуживец вашего брата, – затараторил он, боясь, что она не станет слушать. – Вы могли видеть меня на похоронах. Мы с ним были в одной машине, когда… Мне хотелось бы поговорить с вами. Очень! Мы могли бы…

– Называйте время и место, где встретимся, – ответила она совершенно буднично, будто такие предложения получала каждый день.

– У вашего подъезда, – выпалил он, не веря столь быстрому согласию. – Через полтора часа.

– Хорошо.

На другой конец города он мчался галопом, взлетая по ступенькам эскалаторов, не чувствуя ног, и прибыл на место минут на пятнадцать раньше назначенного срока. Вечерок в самом разгаре затянувшегося бабьего лета только вступал в свои права; молоденькие клёны и ясени, только-только обжившиеся среди небогатых на зелень новостроек, тихо роняли пожелтевшие листья, иногда будто купавшиеся в лучах закатного солнца. Он стоял с большущим букетом эустомы, чувствуя себя несколько неловко. Прямо напротив подъезда располагалась детская площадка, где стайка малышей осваивала горку и качели, а их мамочки сидели на скамейке, беседуя о чём-то своём. Что подумают они о взрослом мужчине, когда он ещё сопливой, в общем-то, девчонке вручит цветы? Ругал себя за непредусмотрительность, но отступать было поздно.

Она вышла с опозданием и неторопливо, словно не пятнадцать ей исполнилось недавно, а лет на семь больше и за плечиками её девичьими опыта в общении с мужчинами – хоть отбавляй. Элегантная кожаная куртка, отороченная мехом, модные высокие сапожки на каблучках, серёжки золотые с камушками, явно не полудрагоценными… Судя по всему, родители денег на дочурку не жалели.

– Здравствуйте, ещё раз, – он смущался как мальчишка. – Это я звонил. Меня Дмитрием зовут.

И он протянул ей букет. Она приняла его как должное, потянула носиком лёгкий аромат нежных цветков и сказала, мило улыбнувшись:

– Спасибо. О чём вы хотели поговорить? И… давайте перейдём на «ты».

В её карих глазах плескалось озорство, казавшееся несовместимым с пережитой недавно смертью близкого человека. Ему показалось это странным, но лишь на секунду. Он прекрасно знал, что молодости, и уж тем более юности, не свойственно долго носить траур.

– Давай, – легко согласился он. – Понимаешь… Наверное, всё это выглядит глупо и нелепо, но…

– Я тебе сильно нравлюсь? – помогла она ему.

– Да! – выпалил он, опустив глаза. – Так бывает, я знаю. Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Она помолчала, рассматривая его чуть прищуренным взглядом, а потом тихо, но уверенно произнесла:

– Верю.

Их любовная история развивалась стремительно, как горная лавина, сорвавшаяся с вершины от подземного толчка и несущаяся к подножию, набирая мощь и скорость, сметая всё на своём пути, не оставляя шансов на сопротивление и укрытие. Они забыли про разницу в возрасте в тринадцать лет, просто не замечая её. Он ошибся, поначалу посчитав её опытной во всех отношениях. Ничего подобного! Просто ей хотелось казаться таковой, а актёрского таланта природа отмерила ей щедро. Она и мечтала стать актрисой. Не в пример многим своим сверстницам, читала много и могла иногда всю ночь провести за томиком Толстого или Достоевского, живо представляя себя в ролях различных героинь. Но не только классика присутствовала в её «репертуаре». Зачитывалась и Пелевиным, и Кингом, и Брауном, и Мураками.

Близость у них случилась на его квартире, примерно через месяц после их первой встречи. Став первым её мужчиной, он сильно удивился обширным теоретическим сексуальным познаниям пятнадцатилетней девушки, которые она смело, без малейшего смущения, воплощала на практике. Что ж, бескрайнее и мутное море порносайтов давало отличное «образование» в данной области человеческих отношений. Зачастую весьма извращённое.

– Смешно, – сказала она, выпорхнув из душа и не торопясь одеваться. Он в это время готовил кофе на кухне.

– Что тебе смешно?

Она стояла в дверном проёме, руки в боки, широко расставив ноги и ничуть не стесняясь своей прекрасной наготы.

– Ты теперь под статьёй ходишь, Димочка, – было непонятно, серьёзно она говорит или играется. – За совращение малолетних, слышал? Не захочешь жениться, я – заявление в полицию. И – прощай, спецслужбы, здравствуй, тюрьма. Я, кстати, накануне у гинеколога была. У меня и справочка имеется. О девственности. Ты только простынь в стирку подольше не закидывай.

Он замер, буквально раскрыв рот. Кофе в турке забурлил и хлынул со злым шипением на конфорку.

– Да не пугайся! Шучу, – заливисто засмеялась она и упорхнула в комнату.

Ему не понравились ни шутка её, ни смех, показавшийся неискренним, но он не придал этому значения. Лавина любви укрыла толстым слоем все остальные чувства, бесцеремонно придавливая любое их шевеление.

Они редко гуляли по улицам, как в пору его первой любви, но и «постельный» режим соблюдали не регулярно. Она будто держала его, да и себя, на голодном пайке, чтобы потом вдоволь насладиться искусно приготовленным гурманским блюдом. И когда это случалось, всё происходило страстно, неистово, на той тонкой грани, что отделяет реальность от мира безумных фантазий. Иногда казалось, что грань рвётся и разум уже никогда не возвратится в своё прежнее состояние. Потом медленно, лёжа в объятиях друг друга, они восстанавливали дыхание, возвращаясь неведомо откуда в обычную московскую квартиру.

Основными местами их времяпрепровождения стали музеи, театры, картинные галереи. Дмитрий был рад этому, боясь, что она повлечёт его по ночным клубам, каковых он не уважал. Она называла ему спектакль или художественный салон, а он доставал билеты.

– А почему ты машину не купишь? – спросила она, когда зимним метельным вечером они вышли из «Ленкома». И плотнее закуталась в шубку из мутона.

– Да к чему мне она? Живу один, дачи нет… А тебя и на такси, если что, могу прокатить.

– Такси – это всё-таки не то. К тому же ты так и собираешься один жить? И дача нужна! От города надо отдыхать.

Сотрудники спецслужб – не самые высокооплачиваемые работники в столице, но кое-какие накопления Дмитрий имел, прибавил к ним кредит и однажды, уже ближе к весне, приехал на встречу со своей возлюбленной на новенькой Mitsubishi Outlander цвета шампанского. Она совершенно по-детски обрадовалась сюрпризу, обошла машину со всех сторон, заглянула в боковые зеркала, по-хозяйски уселась на пассажирское сиденье рядом с водителем и улыбнулась мило: