Безысходный кошмар. Проснуться бы, проснуться!

Как назло – телефонные вибрации в кармане джинс. И уже по вибрациям он знает – с работы. А там ничего хорошего.

На белой стене родильной – грязные трещины. На поддоннике внизу у стекла чёрная влажная плесень.

За окном – утренняя хмарь, холодная морось. Небо цвета только что виденной пуповины.

Куда бы ещё деть взор, чтобы просто смотреть и не думать?

Затылок в холоде, хотя откуда бы тут взяться сквозняку?

Смерть, боль, тоска, паника, кислый запах, вкус палёной водки во рту… Передышка.

Обида, нестерпимая тревога и тут же скука – сколько прошло времени, минута, две, час? Время ускорилось настолько, что остановилось! И наоборот.

Ложь, все ложь, обман!

Что дальше? Крошечный гроб, злоба, неношеные детские вещи, пустые коробки, развод, страх, одиночество.

И наконец детский плач.

Следом женский лепет.

Живой.

Живая!

Вытащил трубку со злостью, как занозу. Звонит без остановки. Как и думал – работа. Напарник. Значит, снова случилось дерьмо.

– Алло!

– Лёня, до тебя не дозвониться! Ты где?

– Где я могу быть в семь утра? В роддоме я, конечно, в роддоме. Ты как всегда вовремя, Рома!

– Что? Вот блять… То есть поздравляю! Всё хорошо, тебя же можно уже поздравлять?

– Не знаю ещё…

Дверь отворилась. Это был врач. Высокий, сильный, кулаки сжаты. Они стали друг напротив друга.

– Я не стану вас отчитывать и вызывать охрану, хотя следовало бы. Ещё могу вам запретить посещение жены, но не хочется потом решать проблемы с вашими коллегами вместо того, чтобы принимать роды. Я уже наслышан, что вы не стесняетесь тыкать в лицо чужим людям своим удостоверением. Надеюсь, у вас есть немного совести, и она вас помучит. С ребёнком всё нормально. С мамой тоже. Из-за сильного обвития была угроза гипоксии, но всё обошлось – как раз в тот момент, когда вы вошли, не дожидаясь рождения всего тела ребенка, мы сняли петли пуповины. Сейчас их увезут в палату. Реанимация не потребуется. Через 3-5 дней, если всё нормально, отправим домой. Посещать можно с завтрашнего дня. А сейчас мне бы очень хотелось, чтобы вы ушли отсюда!

Леонид желал его ударить и обнять одновременно, может даже извиниться. Не сделал ничего. Выдавил только благодарность.

– Спасибо.

Врач презрительно промолчал.

– Можно увидеть сына?

– Сегодня нет.

Дверь снова заперта. Леонид вернулся к трубке.

– Ты всё слышал?

– Да.

– Вот ответ на твой вопрос. Зачем звонил?

– Да ничего, не в тему это уже сейчас будет. Бля, что ж за пиздец такой – я не думал, что такое бывает и всё ж в один момент, как назло!

– Рома, говори уже, а!?

– Кинжальщик.

– Что Кинжальщик?

– Вернулся. Мальчик, десять лет. В ста метрах от дома. По пути в школу. Шёл сегодня по тропинке через соседний двор. Утро, светло вовсю. Всё как всегда – один точный удар в сердце. Смерть была моментальной. Тело просто оттащили с тропинки в соседний куст сирени. Мы уже с оперативниками на месте. Я писал тебе сначала, но ты ничего не отвечал. Вот позвонить решил. Извини, Лёня, я понимаю, как это не вовремя.

– Не извиняйся. Ты что ли в этом виноват. Куда ехать?

– Лёнь, может ни к чему, у тебя сейчас вон радость какая!

– Мне тут уже делать нечего.

– Здесь ты тоже уже никому не поможешь…

– Рома, хорош! Ты прекрасно знаешь, что я должен. Может нароем что-то новое.

– Хорошо. Сброшу адрес в ватс ап.

– Рома, и постарайся, пожалуйста, никого не пускать, как в прошлый раз, чтобы не наследили. Даже родителей! Они уже там, кстати?

– Нет. Ждем. Сейчас начнется. Лёня, ты уверен?

В ответ – одни гудки. Леонид уже вызывал такси.

Худенький мальчик с серым лицом лежал навзничь под кустом сирени. Глаза открыты в самое небо, круглый рот – тоже, будто он чему-то удивился, но так и не успел это выказать; руки раскинуты в стороны. Ноги же были поджаты, словно у него разболелся живот, и заботливо уложены на бок. Из-за пухлого рюкзака под спиной, набитого отныне бесполезными учебниками, затылок ребенка был сильно запрокинут назад. В этой открытой позе была своя грация, словно ему всего лишь стало плохо в танце, и даже некоторая теплота на фоне всеобщей вокруг промерзлости. Ещё не пришла окоченелость, не изменилось до неузнаваемости лицо, не явился труп – тело будто просто отдыхало. Безвольные ладони утопли в грязи – земля возле сиреневого куста размылась и развязла, точно уже готовясь принять в себя умершего. Морось разошлась в дождь средней силы. Красноватые почки сирени так и не распустились, схваченные морозом.

«Как красиво лежит» – подумалось Леониду и стало ему от себя противно, но мысли продолжали течь, подавляя волю – пусть и не всегда оформленные в слова, звучащие в голове, а в виде полу ощущений, потока из обрывков образов. Так следом Леонид подметил и вновь стал отвратен себе, что это картина ему приятнее и ближе, чем то, что он видел сегодня с утра, ворвавшись в родильную.

«До чего ты дошел – тебе смерть уже ближе рождения!» – голова полнилась лишним, нужно было срочно занять делом мозг и тело.

– Ну что, у нас, как всегда, никто ничего не видел и свидетелей нет? – спросил Леонид у напарника.

– Как всегда.

– Смерть наступила от колото-резаной раны, ударом прямо в сердце, скорее всего тонким ножом или кинжалом, может отверткой, примерно три часа назад, была почти мгновенной, – докладывал судмедэксперт, стягивая перчатки.

– Знаю, знаю, – отмахнулся Леонид, – Я это уже как отче наш заучил.

Леонид обернулся. Осмотрел двор, дома, крутанулся вокруг себя несколько раз. Обратил внимание на припаркованные невдалеке автомобили.

– Там вон тачки стоят – нельзя, чтоб они уехали. Нужно проверить, есть ли в них видеорегистраторы.

– Понял, – ответил Рома и подозвал нескольких оперативников.

– Всё отфоткали уже?

– Всё.

– Эксперты были, надеюсь? Раньше он к жертвам не прикасался, а тут зачем-то оттащил в кусты – есть вероятность его частички найдём, а там чем чёрт не шутит, может и по базе пробьём. Это шанс.

– Если, конечно, его не кто-то другой оттащил, – вставил Рома.

Леонид посмотрел ещё раз на унылую хрущёвку перед собой с обрызганными незастеклёнными балконами, забитыми всяким хламом.

– Рома, а тепловизор с тобой?

– Конечно, а что?

– Может кто-то мог ещё установить видеорегистратор на балконе, чтобы следить за своей машиной. Проверьте!

– Ок!

– Ну, пойдём туда теперь…

Леонид и Рома подошли ближе к телу. Леонид пристально осмотрел жертву, огороженный участок вокруг. Увидел следы от ботинок.

– Следы, – констатировал Рома, – По ходу те же.

– Вижу. Всё тот же сорок четвертый размер какого-то здоровяка. И что нам с этого?

– Кинолога вызываем?

– Давай, на всякий случай, но толку не будет, как всегда.

В это время оперативники быстро сбегали к машинам и вернулись обратно.

– Видеорегистраторов не обнаружено! – отрапортовали они.

Леонид посмотрел на Рому.

– Пойду перепроверю!

– Боже, Лёня, как можно так не доверять людям?

Регистраторов и вправду нигде не оказалось.

– Да, ничего нет. Зато вот сюда посмотри! – Леонид указал на те же грязные следы у машин.

– Такие же.

– Ага. Наш Кинжальщик не дурак – тоже проверил машины, хорошо изучил местность. Был здесь заранее, как в засаде. Более того, он знал, когда примерно здесь будет проходить мальчик, следил за ним, изучил маршрут, расписание…

– Скрупулёзный, сука!

– Осторожный и расчетливый.

– Не пойму одного, почему его никогда никто не видит? Где все люди-то, а? Начало рабочего дня, дома кругом, светло, пусто – один, блин, куст на всю округу, обзор идеальный, укрыться-то негде и ни одна падла в этом время тут не проходила, в окошко не высунулась покурить! Так не бывает.