– Все кривда, Карл. Оценки потеряли опору.
– А вы молодцом, стабильны, – похвалил собеседника Разуто. – Начали за упокой, им и закончили. Может, вам уменьшать ставки? В «Пороке», вы наверняка смотрели, советуют оставаться пусть не при деньгах, так хотя бы при эмоциях. Или у вас размер на настроение не влияет?
– Дело не в проигрышах, – улыбнулся Занзимир. – Вы знаете, я отвратительный игрок и не надеюсь преуспеть. То есть раньше меня ещё терзали надежды, я искал свою игру, ту, в которой я могу хотя бы сохранить свою ставку. А потом мне выдалось управлять одними курсами, и мне открыли глаза. Невозможно играть на страхе потерь. И вообще на страхе. Страх всё портит, всё… Но избавиться от него… Поэтому я смирился и оцениваю игру как интересное времяпровождение. Иногда это стоит даже крупного проигрыша.
– То есть вы платите за общение? Этакий Бланк Шифт из «Теней прошлого господина дьявола»?
– Можно сказать и так. Если не играю с Вальзоватом, конечно.
– Да, платить за общение с Вальзоватом – кощунство, – рассмеялся Разуто. – Истинные ценности должны оставаться бесплатными.
– Ценности… Да-а… Извините, Карл, скажите, пожалуйста, – Занзимир замялся. – Вы… Вы в последнее время ничего странного не замечаете?
– Два – ноль, – не раздумывая ответил редактор.
– То есть, извините?
– Второй вопрос за день и ни одного наблюдения странного. И это, конечно, странно.
Карл покрутил бокалом, рассматривая собеседника. Занзимир был ему в принципе симпатичен, и поэтому Разуто продолжил диалог.
– Я, наверное… – начал Занзимир.
– Не сумели сформулировать, но переформулировать не будем. И что же вас… хм… удивило в это самое последнее время?
– Удивило? – переспросил Занзимир. – Скорее обескуражило. Поведение близких, Карл, поведение самых близких… Просто я не одинок в своём недоумении, многие рассказывали, и я подумал, что, возможно, вас тоже коснулось…
– Не коснулось. Возможно, оттого что у меня нет близких. И что с ними? Отбирают жилплощадь, напевая песенку Дарвика?
– Нет, мои хорошо устроены. Для них экономика не наука, это я застрял в определениях.
– Да, я слышал, что деньги приносит только нарушение правил.
– Приносит – да, но сохранение возможно, только если им следовать. Но дело не в деньгах.
– Надо же. Любопытно.
– Да, наверное. Понимаете, как бы это… Понимаете, Карл, до последнего времени я всегда мог предсказать реакцию близких на то или другое событие. На своё мнение, свои слова и поступки… Ведь если разобраться, все наши слова и поступки зависят от знания реакции окружения, не так ли?
– Ну так ли, – пожал плечами Карл. – Иначе кто бы нам объяснил, что такое хорошо, а иное плохо.
– Вот именно! – закивал Занзимир. – И невозможность предсказать реакцию убирает основу оценки собственных действий. И это обескураживает.
– А конкретней, профессор? Что именно вас… хм… обескуражило?
– Понимаете, у нас традиция. Уже много лет по субботам мы собираемся на субботний семейный завтрак. У меня брат и сестра, младше меня, трое детей, внуки, дети и внуки брата и сестры… Это было как подведение итогов, своеобразный метроном, отсчитывающий короткие этапы жизни семьи. И всем был дорог этот момент, мы чувствовали, как бы это… что не одиноки в этом мире, что есть близкие, и опора в них не зависит от внешних передряг. Да, было всякое – и ссоры, и недопонимание, и не всегда этот завтрак проходил весело и счастливо. Но это у всех случается, в целом это было очень здорово. До последнего времени.
– Занзимир, у вас очень длинное вступление. Я понял: большая семья, крепкий тыл и в промежутках вы оплачиваете общение за игрой на втором этаже.
– Я живу один, все выросли и справляются…
– Да, обычное дело. Так что про субботу? Родня тоже втянула вас в игру?
– Нет, – вздохнул Занзимир. – Сначала… Сначала они перестали слушать мои советы. А ведь многим помог своими знаниями основ экономики, поверьте. И не только этим. Потом любое мое слово стало вызывать раздражение или насмешку. С братом происходит то же самое. Мы думали, у всех неприятности, так совпало, и они переносят своё настроение на близких. Но все хвастаются успехами и в начале завтрака выглядят довольными. А потом начинают ругаться. Вы не представляете, Карл, вспоминают то, что нас объединяло, то добро и взаимопомощь, которую они оказывали друг другу, и укоряют за неё, полностью переворачивая её смысл и последствия. Завтрак превратился в сущий кошмар!
– И вы продолжаете на него ходить? Платите лучше Вальзовату.
– В последние время все собираются у меня…
Нет, Занзимир не всхлипнул, но Карлу показалось, что ему этого очень хотелось.
– Приходят по традиции в час и уже через полчаса начинают скандалить.
– И не расходятся?
– Только после десерта… Как и раньше.
– Класс. Это напоминает «Письма, которые не мы сочинили», финальный сезон сейчас в трансляции на «Дабл-Ю-Ди-Ви». Там тоже все старые заслуги оцениваются заново. Похоже где-то всплыло завещание, о котором вы забыли сообщить. И дело все-таки в деньгах.
– Карл, дело не в деньгах, совсем не в деньгах! – пылко залепетал Занзимир, утирая сухие глаза. – В прошлую субботу внучатый племянник подставил мне подножку! Я обеспечил ему поступление и всегда втайне от брата снабжал средствами. Он называл меня «милейшим икс-юродным дедом»! И специально подставил подножку. Я сильно упал, уронил этажерку. Потянул ногу и отбил бок. Так вот, Карл. Все засмеялись. Все, Карл! И никто мне не помог…
– Да-а… – протянул Карл. – Интересные у вас субботники. Смотрите, так и до поножовщины дойдет. Постойте, Занзимир. А на видео снимали?
– Что, простите? – отвлекся от скорби Занзимир.
– Ну, ваше падение эти милые домочадцы фотографировали? Племянник коммуникатор в руках не держал?
– Не-ет… – задумчиво вспоминал «профессор». – Пальцем показывали…
– Жаль.
– Почему? – потерялся рассказчик.
– Не укладывается в теорию преподобного Клавдия, – объяснил Карл. – Съёмкой удивительного у нас занимается церковь, ищет в этом скрытые смыслы и предтечи апокалипсиса.
– Я не понимаю… – пролепетал Занзимир. – При чём здесь церковь?
– Как всегда, ни при чём. Идите в полицию.
– Зачем, Карл? Это моя семья! И они считают ненормальным именно меня.
Договорить им не дали.
– Вот он где! – раздалось от барной стойки. – Карл!
– Да кашу мне в рацион, – расстроился Разуто.
– А мы тебя обыскались!
Под словом «мы» Калюжный против обыкновения и статуса обзывал не только себя, а ещё слегка придушенного у себя под мышкой Грумника. Грумник вытягивал из-под мышки фон Бария шею и натянуто улыбался.
– Слушай, ну, спасибо, ну, то что нужно! Какие таланты у вас здесь пропадают! Нет, ну такой уровень контента на коленке мастрячит!
Калюжный сиял и только что не пританцовывал от распиравшей его радости. Грумник семенил в такт.
– Знал, что тебе понравится, – вздохнул Разуто. – Знакомьтесь, Занзимир, господин Калюжный. Где-то в чём-то «фон». Грумника вы знаете. Барий, это местный экономист Занзимир Прогалич, оплот классического образования.
– Ну что вы, Карл, – подхватился смущённый Занзимир. – Очень приятно.
– Да, классика налицо, – оглядел старенького преподавателя Калюжный.
– Барий, повежливей, – попросил Разуто.
– Ну а что, одной экономикой сыт не будешь. За какую школу ратуешь, болезный?
– Я приверженец…
– Вот и правильно, – закивал Барий. – По костюмчику вижу, она тебя не подвела. Видишь, Грумник? – он обратил взор под мышку. – Теория никого до добра не доводит.
– Ж-женщина… – пискнул из-под мышки Грумник.
– Начинается на букву «ж», – перебил нетерпеливый Барий. – И заканчивается на неё же. Карл, ты слышал его рассуждения? Про венец и предназначение?
– Слышал.
– Великолепно! Парень гений, но застрял в теории. Вот примерно как ты, как тебя… Экономист! Так, что мы тут употребляем? Нет, этого нам не нужно. А ну-ка постой!