– В чём, Клавдий? События и вправду странные, но чем я могу здесь помочь?
– Чем? Я могу ошибаться в своих выводах. Но во многом вы правы – сейчас для многих внешнее сильно преобладает над внутренним. Человечество растворяется в медиа. Да, эта эпидемия началась не сейчас и вроде бы была незаметной. Но изменения всегда незаметны, они накапливаются, не меняя общего фона. А затем происходит фазовый сдвиг.
– Он же сдвиг по фазе? – аккуратно уточнил Разуто. Но Клавдий намёка не оценил и не ответил.
Он ещё раз потёр лоб и, подняв глаза, требовательно уставился на посетителя.
– Карл, я хочу знать о любом масштабном медиапроекте, готовящемся или запускаемом в ближайшее время. О любом, Карл!
– Мне докладывать по пятницам или позволителен свободный график? Оплата, как я понимаю, отпущением грехов?
– Карл, не нужно иронии! Я прошу.
Разуто внимательно посмотрел на Клавдия. Таким священника он ещё не видел.
– Клавдий, мне сложно будет помочь, абсолютно не понимая, в чём именно. Хорошо, я расскажу вам о любом крупном проекте, буде такой появится. Ну, если, конечно, вы не будете вставлять сюжет в проповедь. И готов обсуждать с вами странности вашего прихода вне зависимости от моего отношения к его актуальности. Только, мне кажется, вам нужно слегка отвлечься, что ли, смазать чёткость картины, вами нарисованной. Не нужно материализовывать непонятное в каком-то единственном ракурсе. Упустите остальное.
– Я просто не смог объяснить.
– Ну, из того, что я услышал… – задумчиво протянул Разуто. – Мне кажется, «Икс-Д» здесь не причем. Это не внешнее, это внутреннее противоречие. Да, люди мечтают стать источником новостей, но при этом абсолютно не верят в новости. Потому что просто не могут представить стимул быть честным. Сейчас легче поверить в бога, чем в новостной сюжет. И знаете почему? Потому что богу не нужны деньги.
– Но большинство умоляет создателя деньгами поделиться, – еле заметно улыбнулся Клавдий, и Разуто облегчённо рассмеялся:
– Именно! Вам давно пора объединиться с каким-нибудь кредитным учреждением. Ведь ничто так не способствует вере, как вовремя восполненный кредит.
– Возможно. Так вы собираетесь в «Глянец»?
– Составите компанию? Чудесно. Там понять ваши тревоги будет значительно легче.
Карл улыбнулся священнику, поднялся и направился к вешалке. Быстро одевшись и залихватски закрутив шарф, он прислонился к стене в ожидании неторопливого облачения священника.
– Кстати, о «Глянце». Так что именно вас так встревожило в этом дурацком случае? Это же мелочь в сравнении с вашими ужасами.
– Вы сами ответили. Неординарность этого случая. Карл, это объединяет то, что происходит. До прихода страха, ужаса, жалости или скорби первым приходит удивление. Удивление тем, что это вообще происходит.
– Браво, падре. Ваш случай войдёт в учебники.
– А вот ваша реакция меня не удивляет.
– На том стоим, отче, – очень серьёзно кивнул Разуто, открывая перед Клавдием дверь. – Наше кредо – стабильные удовольствия. А значит, да здравствует медиа, источник неудивительного. Сценаристы «Тёмного экспресса» это особенно хорошо оформили: там главный герой четыре сезона хмурил лоб в предвкушении тайны и тревожно водил фонариком по закоулкам. А убийцей оказался проводник.
– Вы к чему это?
– А к тому, что смотреть под ноги нужно чаще. Глядишь, и в небе ничего не упустишь.
6. Метроном недели
Чат «К-роль, парни, наш стиль К-роль» (индекс цитирования участников ноль – тридцать три, коэффициент социальной активности высокий).
Вольт: Кто в курсе, как Шафа угораздило?
Фапир: Полный тьма. Обычный секс-райдер, он даже не чухнул, что она из «Трепетных».
Лоскут: А выложил зачем? Или это она?
Вольт: Ей на хрена? Чтоб повод был?
Фапир: У неё видоса не было, а он в тех чатах не трётся. Нет, на ровном месте и такой пиар!
Вольт: Что там было хоть? Сам блуд или что?
Фапир: Если бы! Шаф же с фантазией не дружит
(Фапир выкладывает видео.)
В кадре явно хорошо употребившие юноша и девушка снимают себя на коммуникатор и обсуждают дальнейшие планы на вечер. Диалог ведет юноша.
– Я сразу говорю: четыре минимум. Я страстный перец, жёсткий, но нежный! Устраивает?
– Смотря насколько нежный, – хихикает девушка.
Юноша высовывает язык и облизывает объектив.
– Гарантирую не меньше!
– Дурак, – улыбается девушка, – один уже мимо!
– У меня огромный запас, – юноша играет языком возле её лица, – не разочаруешься!
Девушка смеется и закрывает его рот рукой. Юноша отстраняет её ладонь, приникает к уху девушки и, понизив голос, шепчет:
– Без ограничений, согласна? Я проникну везде, я буду повсюду, и ты будешь на небе! Согласна?
– Ну что ж, попробуй, – поворачивается к нему девушка.
(Видео обрывается.)
Вольт: Херь какая-то, детский лепет
Лоскут: Угу, я даже петтинг подробней согласую. А тут бикса явно стрёмная, а он за секунду на весь карнавал! Обезопасился, пля… Но как же это всплыло в этих чатах? У Шафа двойные пароли даже на обычные галереи!
Вольт: Да-а… Вроде чушь, но в там… Девку жалко
Фапир: Всех жалко. И фиг знает, как теперь перепихнуться, чтоб не зависнуть. Что снимать, как хранить?
В «Матовый глянец» Клавдий не пошёл. Не пройдя и квартала, священник извинился и, сославшись на упущенное, пообещал навестить Грабова «может, попозже».
– Конечно, падре. Я займу вам место.
– Спасибо, Карл. Я постараюсь не задерживаться.
Обманув друг друга, собеседники разошлись.
Редактор вздохнул с облегчением. Разговор со священником вызвал недоумение и оставил после себя один только вопрос – что происходит с Клавдием? Ответ лежал в области фантазий, а фантазировать не хотелось. Ведь вечер пятницы… Время индульгенции, полученной на два следующих дня. Это как прикасание к неге отсутствия обязательств, как погружение в суть желаний, когда предвкушение ярче желаемого…
Если бы у Карла спросили, как он себе представляет идеальный вариант времяпрепровождения, он не задумываясь ответил бы:
– Каждый день как вечер пятницы. С на бесконечность отложенной субботой.
* * *
В пятницу «Глянец» преображался. Из тихого и в чем-то действительно респектабельного клуба он превращался в шумный вертеп, перемешивающий в алкогольном экстазе все слои населения маленького городка. В такие дни золотой зал оправдывал свое эксклюзивное предназначение. Доступ посетителей в зал определялся лично Грабовым по каким-то его собственным представлениям об эксклюзивности. Предполагалось, что здесь дороже, и Тори каждый год рассказывал об увеличении стоимости членского взноса, но редактор не помнил, чтобы ему выставляли какой-нибудь счёт. К тому же большинство посетителей золотого зала часто не могли позволить себе лишний коктейль, а не то что вечно дорожающее членство. Завсегдатаи были совершенно различны по социальному положению и достатку. Единственное, что их объединяло, – это, пожалуй, симпатия владельца и его фантазии о светском обществе. Но тем интересней здесь было.
Редактор давно вписался в этот разношёрстный коллектив и даже считался здесь щедрым человеком. Ведь для страждущих поменять реальность он всегда делал исключение из своих правил.
Он пришел в клуб, когда веселье было в самом начале. На сцене разминался племянник Грабова, задавая музыкальный фон гомону выпивающей публики. Карл считал, что в этом главный талант Дарвика: казалось бы, полная импровизация его «оркестра» очень точно ложилась на обстановку и в конце концов подчиняла её себе – посетители и не замечали, как начинали двигаться и говорить в задаваемом им ритме, постепенно увлекаясь звучанием. Когда Дарвик начинал основную программу, равнодушных уже не оставалось.
