– Обязательно, – кивнул господин Тантамир, перехватив у официанта рюмку. – За удачное знакомство, господин редактор.

– Удача дает отчёт неприятностям, – поднял свой бокал редактор. – На «Эль-Вахид ченел» об этом целое шоу.

– Чушь, – качнул головой его собеседник и вкусно выпил. С удовольствием зажмурился, отставил рюмку и потянулся за фори-трубкой. – Всё это чушь. Включая этот ваш «Эль-Вахид ченел».

Для буднего промозглого вчера господин Тантамир оказался вполне приличным собеседником. Правда, часто казалось, что он забывал о редакторе и как будто рассуждал вслух, высказывая сомнения, странные ассоциации и похожие на оскорбления сентенции. Но всё это произносилось с такой легкостью, что не задело бы и более чувствительного человека, чем редактор. И вообще, если бы не короткое время после знакомства, то Разуто вряд ли узнал бы в господине Тантамире того решительного руководителя, готового заменить полицию, врача и урегулировать любые претензии. Сейчас господин Тантамир вызывал больше симпатии.

Калюжный оказался прав – собрание «группы адаптации» проходило по методикам фонда «Реальная жизнь», но сам господин Тантамир имел к фонду опосредованное отношение. Он представлял какую-то непонятную организацию, о деятельности которой высказался весьма туманно – что-то об изучении «динамики развития общего в рамках глобального перехода». Редактор понял так, что это даже не организация, а некая группа лиц с общими интересами, этакие скучающие сибариты, читающие переводы древних манускриптов, изданных за свой счёт. Разуто встречал таких людей – они были интересны, если только не считали каждого встречного тёмным и заблудшим и не навязывали своих идиом. Господин Тантамир безумным адептом сокровенного знания не выглядел, и широта его оценок это только подчёркивала. К примеру, его мнение о деятельности фонда «Реальная жизнь» простиралось от признания достоинств до абсолютного непринятия результатов.

– Единицам это полезно, но это даже не прививка, – говорил из клубов дыма Тантамир.

Мерцающая фори-трубка подсвечивала окутанную дымом бороду и придавала ему вид загадочный и трагичный.

– Все эти многочисленные фонды просто монетизируют симптомы и считают благом болезнь. Вы в курсе, что вначале та же «Реальная жизнь» была сборищем дистанционных курсов сетевого образа? Название было иронией, а вся их «реальная жизнь» по существу сводилась к обучению искусству тонкого троллинга. Это потом уже они почувствовали возможность урвать финансирование и придумали свои методики – все эти «день без коммуникатора» и «запах лесного утра». И угадали или пролоббировали – отлучать от сети стали по приговору, а они уже тут как тут, одобренные и сертифицированные, только плати.

– Я не пойму, что вы считаете болезнью? – прервал затянувшийся монолог редактор. – С чем нужно бороться? С сетевой зависимостью?

Тантамир вынырнул из облака дыма, склонился над столом и посмотрел на редактора.

– Давайте угадаю, – прищурился он. – Ваш индекс цитирования близок к нулю, а СА-коэффициент минимальный. И это притом что вы редактор. Корпоративное требование? Впрочем, неважно, – снова откинулся он на спинку дивана. – К счастью для вас, вы далеки от этого. Все эти курсы, группы реабилитации и отлучения, статистика нервных расстройств и рост неформальных объединений для вас пустой звук. Но с последствиями происходящего вы сталкиваетесь, хотя бы в рамках вашей профессиональной деятельности.

– Всё может быть. И как же вы определили мою сетевую активность?

– Это просто. Вы не разу не потянулись к коммуникатору.

– Здесь нет сети, – пожал плечами Разуто.

– Это не имеет значения, – отмахнулся Тантамир. – Симптоматика не требует подключения. Для многих и псевдоинтеллект коммуникатора – отличный собеседник. Вы видели моих подопечных? Странное производят впечатление, не правда ли? А это обычные люди, всего лишь лишённые этого устройства. Домохозяйка наказана за использование во время вождения, работяги – за оскорбительные комментарии, студентка – за использование на тестах. Другое дело эти молчаливые добровольцы! Их появление удивительно и даёт нам надежду.

– То есть сеть – это, по-вашему, болезнь? – вывел Разуто. – Вы боретесь с Интернетом?

– Звучит нелепо, не правда ли? – усмехнулся Тантамир. – До абсурда нелепо. Нет, как любые уверенные в своей правоте, мы слегка одержимы, но не до таких, конечно, пределов. Сеть что – просто инструмент. Вопрос в его использовании. Вот вы думаете, причины цифровой контрреволюции в неспособности обеспечить занятость населения? Это видимость, официальный пиар. Просто кто-то во власти наконец сообразил, что, оцифровывая все подряд и увеличивая вычислительную мощность, получаешь искусственный интеллект без всяких дополнительных алгоритмов. То есть риск получить решение из неизвестной оценки разумности. И все плоды контрреволюции – это развернувшаяся борьба за частные базы данных для минимизации рисков управления поданными. Но это даже не полумера и только часть проблемы. Самое противное в другом: ещё не договорившись об общих значениях, не сбалансировав взгляды, все кинулись в сеть за ответами, так и не научившись формулировать вопросы. Естественно, получилась ещё одна вавилонская башня, да ещё и с возможностями тотального контроля. Мы считаем…

И господин Тантамир, окутавшись новым облаком, начал объяснять постулаты своего мировоззрения, заставившие его покинуть столицу и проводить чёрт знает где семинары по лицензии фонда «Реальная жизнь». Редактор потянулся к портсигару – «Большой Берты» где-то на полчаса презентации должно было хватить. ещё один коктейль – «терпкий, так чтобы оттенить вкус сигары» – уже принесли. Спешить некуда, а ситуация забавляла – Разуто не мог припомнить, что бы ему вот так сразу после знакомства начинали рассказывать, как всё на самом деле устроено. Да ещё так обаятельно-уверенно.

«Большая Берта» уже дотлевала, а его новый знакомый только закончил со статистикой доказательств. Говорил он многословно, сыпал цифрами, сложными определениями, но редактор всё равно не понимал, как эта философия соотносится с посещением маленького городка. Но не перебивал и изредка одаривал собеседника внимательным взглядом.

Человечество в беде, говорил господин Тантамир. Пока не сильно, чуть-чуть. Если обобщить, то эта беда называется неструктурированный поток информации при отсутствии бесспорных терминов и росте равнодушия частного к общему. И объём его геометрически растет, поднимая человечество на поверхность информационного пузыря. Желающих понять истину становится все меньше, среда отвлекает на якобы срочное и важное. Это уже привело к десакрализации смыслов, к низложению принципов, низвержению идеалов и отсутствию убеждений. Как следствие, происходит уменьшение обычной человеческой памяти – до такой степени, что люди не могут запомнить собственное мнение. Следующий шаг губителен – под угрозой память интуитивная. Человечество может отвернуться от себя и никогда не осознает… Редактор не уловил, что именно необходимо было осознать. Что-то расплывчато-эзотерическое. И все это на фоне деградации, вызванной соцобеспечением, которое нивелирует личность, превращая человечество «в равнодушное к эзотерике, но подверженное экзотерике стадо».

– Вот прямо стадо? – переспросил Разуто. Из последнего предложения это слово было в контексте самым понятным и очевидно оскорбительным. Хотя Шокули могли и за «экзотерику» в лоб дать.

– Ещё какое, – кивнул Тантамир. – Не умеющее слушать, не воспринимающее информацию больше тысячи знаков, не способное сформулировать собственные цели.

Он осуждающе покачал головой.

– Сиюминутные, нетерпимые, поверхностные. И это устраивает сильных – такое общество всегда было легко управляемо. Это выгодно государственным институтам и транскорпорациям, но кто назначил их ответственными за прогресс? Одни по определению консервативны, а вторые имеют в своей основе ложный постулат. Вы же не определяете прогресс словом «выгодно»?