Грифон грядет

Младшая воспитанница вышла из пещеры, открыв дверь и полог, снаружи было холоднее и неуютнее, чем у теплого очага, но ей надо было сходить к источнику и набрать воды. Девица поправила капюшон на голове, убрала косу под шубу, и взяв кожаные ведра, пошла к ручью. Она оглянулась, ей показалось, что вдали, на берегу, кто-то есть, и присмотрелась, и увидела на шесте рядом с фигурками людей, знамя из знамений. Знамя Грифона, руки разжались у девочки сами собой, и ведра глухо ударились о камни, и она стремительно распахнула дверь прохода, и помчалась по коридору, но не издала ни звука – сказались уроки Мары, и вбежала в горницу, отвесила поклон старшей, коснувшись ладонью правой руки пола, наконец сказала тихо:

–Грифон здесь.

–Ты что, Ута, – говорила тихо, но угрожающе Мара,– Уроков Прях много слышала на ночь? Завтра опять пойдешь ловушки острова обходить, – и все-таки привстала она с сиденья.

–Пошли, покажешь.

И они вдвоем прошли через коридор обители, и вышли наружу,к яркому солнцу из полумрака горницы. Ута показала рукой, где видела знамя, Мара туда повернулась, и увидела жданное– но– нежданное.

–Пошли девочка, взглянем, кого Лада сюда принесла.

И они пошли по камням, кое -где покрытым невысокой травой, и небольшими языками земли, где трава росла гуще. Мара в волнении сняла капюшон, ноги подгибались у нее в коленях, она боялась не удержаться и закричать, но Ута ее отвлекала, и при ней она не хотела показать свой ужас, и боялась увидеть, что должна была. Они подошли к пяти юным отрокам, один из которых держал в своих руках импровизированное знамя, а сам был без куртки на ветру.

–Привет вам, юные мореходы, -она присмотрелась к одежде и кинжалам, и сказала по-другому:

– Здравы будете, отроки избранного воинства, что взыскуете на скрытом острове?

–Пришли мы от Арпада , а зовут нас Гун,– юноша показал на себя, и положил флаг на землю, и одел куртку,– Это Арий,– он показал на отрока справа, – это Сирак, – показал еще на одного,– а это Кнут и Тал,– и указал на последних, и те тоже поклонились ведунье в пояс.

–Меня зовут Мара,– и ведунья заметила, как отроки вздрогнули,-и Ута,– показала на молодшую, которая зарделась под взглядами парней.

–Что за дело пытаете, или от дела лытаете, добры молодцы,– стала говорить она Высоким слогом.

–А отпусти ты с нами Деву – славницу свет Элисию, дабы излечила она брата своего Улля, воина отважного, и просят за это вся дружина могучая Алатырь -острова чудесного. А это,-и он показал на дары, и на чудесный индриков зуб, – дары вам от Семерых и Арпада и всей нашей дружины славной. И письмо от Арпада,– и отдал из кожаной сумы письмо.

–Что ты говоришь?– сразу растерялась Мара и перешла на обычную речь.

–Не узнает никого, наш удалец, как будто Гуси-лебеди его уже унесли в Царство Небесное.

–Понятно, вы лодку перенесите к хижине, и там ждите, – и она указала , куда идти, благо что жилище было недалеко, в пятидесяти шагах.

Отроки поклонились, и положив острогу в лодку, взяв лодку на плечи понесли ее к хижине. Дошли, положили судно кверху дном, чтобы высыхало от морской воды, и пошли в дом греться. Окна, закрытые рыбьей выделанной шкурой, пропускали мало света, но все больше,чем масляные светильники, но Гун достал один, зажег, и поставил за плошкой бронзовое зеркало, так что дома стало светло. Гун и Арий положили мешки с едой на скамьи, и стали доставать хеб, вяленую рыбу, а Сирак расставил черненые лощеные плошки, Тал разлил по деревянным ковшам квас из фляги. Когда все было готово, пятеро храбрецов сели вокруг стола, сняв капюшоны курток. Все наконец-то поели, хлеб и рыба после тяжелой работы-хорошая еда. Гун встал и провозгласил:

–Здесь собрались Ганы и Маны, что бы спасти Улля, который не раз нам помогал, а кого-то и от смерти спасал. За удачу! За нашу удачу!

****

Мара тем временем с Утой вернулась в обитель, и села в кресло в крайнем волнении. Всего Семеро ведуний сидели рядом, и одна из них Мара, и сучили шерстяные нитки. Они смотрели друг на друга, и боялись начать разговор первой, лишь у большинства нитки стали получаться неровными. Шана сидела рядом со старшей и шумно вздыхала, а Ирма стала вдруг подкашливать, изредко бросая на Мару выразительные взгляды, и наконец она, сказала:

–Надо мне идти. А то посмотрите, сейчас Пряхи пришлют послушницу, Эля могла что-то почувствовать.

Видела она Эллу очень редко, несколько раз в год, Пряхи ее не пускали к обычным людям. "Все равно надо идти, хоть целый день сидя."

Тут от Прях прибежала послушница, Любава, и с порога закричала:

–Элисия рассержена, Мара, требует тебя к себе. Я ее такой не видела никогда, то всегда улыбчивая, а улыбается она красивая такая, а тут губы-в нитку, за косу свою держится, говорит глухо, незнакомо.

Все Семеро переглянулись, Ирма ухмыльнулась, но ни слова не сказала.

– Как ты и говорила,– сказала Шана.

–Надо идти, раз зовет,– усмехнулась ведунья,– а ты здесь оставайся, согрейся, Любава.

Она прошла через горницу, подошла к тайной двери, открыла, вышла и пошла по тоннелю в горе, поднимаясь выше. В руке у нее был факел, освещающий путь в кромешной мраке пещеры, и отсветы сталактитов, свисающих сверху, отражали свет факела, делая путь прекрасным и неповторимым. Горные кристаллы светились разноцветными огнями. Несмотря на лето, гора хранила зимний холод, так что шла она в шубе. Вот и подошла она к двери, обитой бронзой, двери спрятанной между сверкающими в свете огня сталактитами, так что отблески от них засвечивали глаза искателя, белыми, красными и золотистыми огнями, и он просто никогда бы не увидел эту тайную дверь. Она прошла, между ними, и три раза постучалась, и ей открыли. Около двери стояла послушница, а в креслах с высокими спинками сидело трое и одна, Пряхи и Элисия. Все были одеты в строгие вязаные льняные темно-серые платья, пожилые носили косынки, покрывающие волосы, и были видны лишь височные кольца на висках, Эля была с непокрытой головой, на лбу была золотая тика, на висках блестели по четыре золотых височных кольца с каждой стороны, на шее ожерелье, а на плече поверх платья золотой браслет в виде двойной спирали, носила она и серьги. Ее длиннейшие светлые волосы ничуть не потемнели от возраста, и были убраны в одну косу сложным плетением. Она смотрела строгими глазами на Мару.

–Привет вам, Пряхи и тебе Элисия,– и поклонилась им в пояс.

–Пришла я вам с просьбой от Арпада атамана Буян – острова. Беда с Уллем, братом Элисии, захворал он, не узнает он никого. Вот и просит атаман прибыть на остров Эллу вылечить брата, посольство прислал, пятеро отроков. Вот и письмо от Арпада,– и отдала ведунья Элле письмо.

Мара взглянула на Элисию, и не узнала, то было лицо рассерженной девушки, а тут вскочила, брови домиком, лицо побледнело, подошла к ней, а скорее подбежала и забрала грамоту не читая. Взглянула в письмо, лицо посерело, даже веснушки пропали, рот скривился, вот-вот заплачет, но сдержалась, выдохнула только:

–Через два дня на третий готова буду, пусть ждет дружина. Спасибо, что пришла сразу, Мара. Как чувствовала, что неладно все. А мне собираться надо.

– Подожди, – сказала при ней одна из Прях, – спросить надо, гадать буду я.

Лицо Мары напряглось, сейчас колдуньи возьмут кости, с особыми , священными буквами на гранях, и будут Змея, или Змею– Скоропею вопрошать, ведь будущее и прошлое никто кроме его не ведает, ибо он сам и Время есть. Отошла колдунья, достала резной дубовый ларец, и вынула из него таблички из кости с вырезанными на них знаками, переложила кости в высокий сосуд, и стала трясти его, обращаясь к богам, Илиосу и Лето, а также к Кроносу-Змею, или Скарапее, что бы раскрыл тайное.

– Подойди,– Пряха повернулась к Эле,– ты гадать станешь, пора уже. Встряхни кости, обратись разумом к богам, спроси о чем думаешь, и ответ проси, и подумав доставай три кости правой рукой, не смотря в сосуд. Приступай, – глухо закончила Пряха.