Текс задумчиво уставился взглядом в деревянные рейки, служащие основанием для матраса на верхней койке, и попытался вообразить себе белокурого восьмилетку с ангельским личиком своего папы и с таким же, мягко говоря, сложным характером… Картина вышла бы забавной, будь это ребенок, порученный заботам кого иного, а не их с Дексом.

Спору нет, сиротку было жалко, даже своему братцу-Марку в минуты самого сильного гнева на него, ковбой не пожелал бы такой ужасной доли. Но Ричард был чертовски прав в своем холодно-рассудочном мнении — уж больно хлопотным делом было браться за воспитание юного омеги не имея к тому ни условий, ни навыков. Ну чему Сойер мог обучить мальца? Лассо крутить да скот таврить? Может, оно ему и пригодится когда-нибудь, но, если он что и смыслил в детях, так то, что их обучением и воспитанием должен заниматься человек уважаемый, авторитетный и знающий куда больше обычного фермера. А раз Ричард не горит желанием лично поучаствовать в жизни своего подопечного, то лучше уж пристроить мальца туда, где из него сумеют вырастить человека.

Так Сойер рассуждал про себя, и его ум был вроде как солидарен с умом Далласа. Но на душе сделалось как-то очень неспокойно — словно Тони и вправду явился с того света, чтобы укорить черствое к страданиям юного сироты сердце ковбоя, который сам потерял папу в том же нежном возрасте. Просто Тексу повезло, что отец довольно скоро привел в дом Ньюбета, взявшего на себя заботу о маленьком мальчике. И ему не пришлось отправляться куда-то из родного дома, в пугающую неизвестность и в компании с незнакомцами…

Благодарная мысль об отце навела его на идею, которую они пока не обсуждали:

— А возможно ли узнать, кто его отец? Может быть, мальчику будет лучше рядом с человеком, который ему не совсем чужой? — со слабой надеждой спросил вдруг Текс, в душе которого снова шевельнулось ревнивое подозрение, что Декс и Тони предпочли скрыть от него неприятную истину касательно отцовства, заменив таковое на опекунство. Но если юный Куин — действительно сын Далласа, это в корне меняет дело.

Однако, чтобы Ричард не заподозрил его настоящий мотив, Сойер поспешил объясниться:

— На месте парнишки я был бы рад, если бы кто-то ему помог найти своего настоящего отца. Как-никак родная кровь и все такое… Может, он окажется вовсе неплохим парнем и обрадуется, что у него есть сын?

Декс хмыкнул, против воли припоминая все, что было ему известно о прошлом Тони и о событиях, предшествующих появлению на свет крепенького краснощекого младенца:

— Найти отца? Легко сказать, да трудно исполнить, как говорится в индейских сказках. Если всех мужчин, когда-либо гостеприимно принятых нашим бедным Тони во все доступные отверстия тела, включая омежью щель, собрать вместе, пожалуй, наберется целый полк, а то и два… Нет, Текс, поверь мне: разыскивать среди возможных кандидатов единственного счастливца — бесполезное занятие, долгое, дорогое и никчемное. Да Тони и сам бы не захотел доверить сына кому попало; он нас с тобой удостоил этой высокой чести, нам и отдуваться.

Он протянул руку к столику, взял с него початую бутылку коньяка и, вытянув зубами темную пробку, глубоко вдохнул густой дубовый запах с шоколадно-вишневыми нотами… поднес бутылку к губам, собираясь сделать глоток, но словно бы передумал и протянул коньяк Тексу:

— Насколько я вижу, твои голова и сердце находятся между собой ничуть не в большем согласии, чем мои. Ковбойская честь требует от тебя сдержать данную клятву, но супружеский эгоизм этому противится, и я тебя отлично понимаю. Мне тоже не слишком хотелось бы возиться с чужим бастардом. Я самого вождя Синее Облако послал бы в Страну вечной охоты, обратись он ко мне с подобной просьбой, не говоря уж о его любвеобильном сынке… Я не стал бы тебя торопить, но утром мы будем в Новом Орлеане, и нужно все решить до того, как мы сойдем с палубы.

Покойный Тони Куин не зря в шутку называл Текса «невинным цветком прерий»; юноша, привыкший к спокойной и привольной, небогатой событиями жизни на лоне природы, в окружении любящей родни, только недавно начал сталкиваться лицом к лицу с неприглядной изнанкой человеческой натуры и с темными сторонами общественного устройства. Новые знания ложились на плечи тяжелым грузом и давили на сердце, как свинец, но Ричард Даллас, сам в полной мере испивший из чаши скорбей, не собирался ни на йоту облегчать процесс обучения своему молодому мужу.

Текс только тихо присвистнул, услышав примерное число возможных «отцов» юного Куина. Взяв бутылку и глотнув благородный напиток прямо из горлышка, он подождал, пока огненная волна прокатится по нёбу и осядет в желудке, и вернул коньяк Дику:

— Ну раз ты хочешь знать все прямо сейчас, скажу тебе так, муж мой. Я мальчишке никакого зла не желаю, но и скитаться с нами по всему белому свету ему незачем. Давай узнаем у него, хорошо ли с ним обращается тот, кому ты поручил заботиться о нем, и если пацан подтвердит, что всем доволен, путь у него и остается. Так мы исполним то, что обещали Тони. Ну, а когда парень подрастет, то его нужно будет обучить какому-то ремеслу и пристроить в хорошее место — чтобы мог сам себя прокормить. А дальше — там видно будет, что загадывать-то?

Этот разговор и особенно то, что Декс затеял его вместо того, чтобы поболтать о чем-то более приятном на сон грядущий, начал раздражать Сойера. Конечно, голос совести уже корил его за равнодушие к судьбе осиротевшего мальчишки, но Текс и вправду понятия не имел, что они с Далласом еще могут сделать для юного Куина, кроме как позаботиться о том, чтобы у него был дом, еда, одежда и возможность учиться грамоте и ремеслам. И ковбоя куда больше дальнейшей судьбы сына Тони занимала своя собственная судьба и судьба Ричарда, а так же предстоящее им путешествие в Нью-Йорк, а после и за океан.

Запах слив сгустился, в нем резче проступили оттенки муската и смолы — Текс разозлился, в том не было сомнений, но из любви к мужу изображал покорность, как надлежало благонравному омеге… И предписанное благонравие еще сильнее бередило печенку внузданной альфовой сути.

«Да, друг мой, тебе не позавидуешь… — мысленно посочувствовал супругу Ричард. — Как же с вами, альфа-омегами, сложно, ну выбрали бы уж что-то одно, борьбу или покорность, а вот вечное «думаю как альфа, чувствую себя как омега, действую как черт знает кто» способно свести с ума похлеще «хаухи»!»

Текс поглядывал на него искоса, курил, движения стали немного нервными — он ждал ответа и как будто заранее знал, что сказанное Ричардом ему не понравится. Так и до ссоры недалеко, а в текущих обстоятельствах, перед самой высадкой в Новом Орлеане, городе столь же опасном, сколь и соблазнительном, ссора никоим образом не входила в планы Далласа. Он благоразумно ограничился коротким поцелуем в шею и мягко сказал:

— Ты прав. Давай спать. Завтра нас поднимут ни свет ни заря, и я ни одной лишней минуты не хочу проводить на этой плавучей консервной банке…

*** девятью годами ранее***

Стояла горячая и душная ночь — одна из тех убийственных ночей в сердце Луизианы, когда бессильны и вино, и свечи, и длинные космы серебристого мха, свисающие с деревьев, похожи на призрачную свиту Смерти. После таких ночей на берега Миссисипи непременно выносит утопленников, умерших задолго до того, как вода заполнила их легкие, от пули или ножа, или от иной загадочной причины, а в окрестных усадьбах проносится очередной слух о разгуливающем по Новому Орлеану вампире.

Таверна «Алая маска» полным-полна еще до полуночи, негритянский оркестр наяривал что было сил, на маленькой эстраде задирали ноги и сверкали попками в кружевном белье танцовщики-омеги, и ставки за покерным столом росли как на дрожжах. Нервы у игроков звенели, точно перетянутые струны; радостные возгласы счастливцев, кому шла хорошая карта, тонули в разочарованном скулеже и ворчании неудачников.

Скулеж стал особенно громким, а запахи — агрессивными, даже у бет, когда Рич Даллас в очередной раз выложил на стол каре в тузах и сорвал весь банк.