Мы ждали, когда опять начнутся танцы, чтобы тихо уйти, затерявшись в толпе. Тихо уйти не удалось. Сначала в числе лучших, награждаемых премиальными конвертами работников, вызвали Лиду, потом меня. Под аплодисменты я вышла к центру танцевальной площадки, поблагодарила, приняла конверт и развернулась уходить, стараясь не смотреть на того типа. И наткнулась на взгляд седого — изучающий, внимательный, заинтересованный. Ему что-то резко сказал Роман Львович — тот молодой мужчина. Он не менее резко ответил, не сводя с меня взгляда. А потом заговорил с Кариной. Она посмотрела на меня, улыбнулась, ответила ему — речь шла обо мне. Я совершенно не понимала что происходит, потому что была на сто процентов уверена, что у меня не было ничего общего с этими людьми. Ни сейчас, ни в прошлом. Было неприятно и тревожно на душе. Когда заиграла музыка, и ко мне подошел парень, с которым я уже танцевала до этого, я извинилась и ушла с вечера.

Такси довезло нас до моего общежития, и я попрощалась с Лидой, которая жила в пригороде, в частном доме. Поднялась к себе, прошла быстро в комнату. Хотелось переодеться и принять душ, пока не вернулись из ресторана прибывшие на праздник и остановившиеся в соседних комнатах постояльцы.

Потом долго не могла уснуть, размышляя о том, что бы значили все эти переглядывания, стрельба глазами и тому подобное. Неприятное впечатление от окончания вечера немного сгладила премия, почти покрывшая мои расходы на платье. Сквозь сон уже слышала гомон, стук, голоса. Совсем не переживала, что не высплюсь — завтра был выходной.

Во вторник, на следующей рабочей неделе, подходила к зданию центрального филиала нашего банка. К десяти часам я должна была подойти на собеседование к тому самому Роману Львовичу по поводу предложенной мне новой должности.

В понедельник Карина Дмитриевна разговаривала со мной об этом:

— Настя, это уникальный шанс, вы не имете права отказаться. Пока просто равнозначно, но там уже другой уровень — кредитование юридических лиц. Ответственность, естественно, но меньше суеты. С физ. лицами вам голову поднять некогда. И зарплата сразу же будет выше. И перспективы… Вы запросто можете стать там со временем зав. отдела.

— Карина Дмитриевна, я хочу знать все о подводных камнях. Пожалуйста, я вас очень прошу. Ведь все это не просто так, правда? Я заметила что-то такое на банкете, какую-то непонятную возню…простите. Почему заинтересовались именно мной? У меня такое чувство, что меня с кем-то спутали. О чем вас спрашивали тогда?

— Я рассказала о вас все, что знала, Настя. Нет-нет, только по работе, я умею хранить тайны. А почему заинтересовалась — объясню. В России, Настя, очень много красивых женщин. В том числе, с финансово-экономическим образованием. У нашего руководства пунктик на этой почве. Вы бы видели их цветник в Москве. И поверьте мне — ни одного некомпетентного работника. Исключительно умные и красивые женщины, замечательные специалисты. Возможно, в этом есть смысл, поскольку партнерам из-за рубежа у нас, как медом намазано. Девочки все хорошо вышли замуж, кто уехал, кто остался. И речь не идет о чем-то наподобие гарема для начальства. Боже упаси. Исключительно уважительное любование издали, эстетический интерес. Возможно, вы впечатлили Льва экзотическим цветом глаз и волос — не знаю. Сейчас простое, для галочки, собеседование с его сыном и вы на новой должности. И не нужно думать лишнего. Вы отличный работник и это повышение вами заслужено. Я сказала им об этом.

— Так все дело в этом самом сыне. Он очень недружелюбно смотрел на меня там, Карина Дмитриевна, очень. Я боюсь, что он спутал меня с кем-то, кто ему крайне неприятен. Если это возможно, я бы предпочла не пересекаться с ним в…

— Тогда вы просто не пройдете собеседования. Или проясните, что он ошибся и принял вас за кого-то другого. Это же элементарно. Значит — завтра в десять. Настя, в десять, — повторила она с нажимом.

Без десяти десять я поднималась по лестнице на третий этаж к кабинету начальника. Строгая юбка-карандаш, белая блузка, черный жилет. Волосы забраны в улитку и крепко сколоты шпильками, сапожки на небольшом каблуке. Без макияжа, даже губы мазнула только гигиенической помадой. Возможно, я не так уж соответствую, как показалось Льву. Тогда я потратила на макияж и прическу почти час. Не то, чтобы я не хотела повышения… Но то, как он смотрел тогда — словно знал обо мне что-то такое, чего я и сама не знаю — что-то плохое. Я была просто уверена, что мне следует держаться от него как можно дальше.

На площадке, перед входом на этаж, стояли двое — Романа Львовича я узнала сразу, второй — не менее привлекательный шатен с голубыми глазами в распахнутой куртке. Услышав шаги, оба повернулись и уставились на меня. Молча, в упор смотрели все время, пока я поднималась к ним по лестнице. Львович с откровенной неприязнью, а второй — с веселым недоверием, распахнув глаза и постепенно разводя в удивленном жесте руки. Взглянул изумленно на Львовича и выдохнул:

— Это же… лесавка? Я чувствую… Детка, где ты была до сих пор? Иди к папочке, — шагнул он ко мне, заставив замереть и сделать шаг назад по ступеням. Холодный голос Львовича мог заморозить:

— Вы к кому? — спросил, глядя так же неприязненно, как тогда на банкете. Но, в то же время — рассматривал, пройдясь взглядом по лицу, груди, ногам. Пренебрежительно смотрел, неприятно. Это не то чтобы обидело, но заставило вскинуть голову и продемонстрировать воспитание, которое у него отсутствовало:

— Здравствуйте, Роман Львович. Мне передали, что я должна подойти сегодня к десяти часам к вам на собеседование. Это по поводу должности в отделе кредитования юр. лиц. Там, кажется, вакансия?

— Вы не прошли собеседование.

— Как скажете, Роман Львович. Благодарю вас за сэкономленное мне время. Разрешите идти?

— Идите.

— До свидания. Всего вам доброго.

Я с облегчением выдохнула и стала спускаться по лестнице на выход. Вдогонку услышала предназначенное уже не мне:

— Ты что — мимо? Серьезно? С ума сошел? Тогда мне — зеленый свет. Я правильно понял?

Ответа я уже не услышала. В голове молотком долбило одно слово — лесавка, сказанное тем, рыжим. Когда мы с Кариной искали сведения о леших, там было это слово. Кажется, по-белорусски это означало подругу или жену лешего, а может — дочку. Они что-то знали обо мне. А узнать могли по внешности. Мне в голову не пришло прятать глаза и волосы. Слишком далекими казались мне персонажи того действа, слишком ненастоящими, почти сказочными, иномирными. И все, что потом происходило со мной, тоже было из разряда — проснусь, и все будет, как раньше. Я до конца так и не поверила в то, что это было на самом деле. Помнила, видела последствия, но не осознавала себя в этой истории. И вдруг рядом оказались люди, что-то знающие об этом — обо мне. Здесь — в наше время и в нашем мире. Привычном, обыкновенном. Почему они знают, кто они?

На собеседование обычно уходило от получаса до полутора часов. Плавали — знаем. Начальство могло устроить тестирование или дать просмотреть договор или любой другой документ, заведомо содержащий ошибку, которую необходимо было обнаружить и исправить. Я сталкивалась с этим, слышала. В любом случае, у меня было время, и я решила, что лучше поздно, чем никогда.

Через час я выходила из салона, сверкая бронзовым цветом волос. На мысль об этом меня навели рыжие волосы того парня на лестнице. Он понравился мне, хотя и вел себя слишком развязно. Я представляла себе его характер — легкий, веселый, бесшабашный. Душа любой компании, заводила и сердцеед, ни во что не ставящий висящих на нем гроздьями девушек. Скорее всего, играет на гитаре, танцует, как Бог. При деньгах, само собой, тут по одежде видно, по обуви.

Что мне стоило покрасить волосы сразу, убрать этот хоть и красивый, отливающий изумрудом, но определенно — странный оттенок? Даже в голову не пришло, блин. И линзы без оптического эффекта можно было купить. Синие там или серые. Меня же по волосам узнали, это точно и какие выводы сделали — кто их знает? И я уже думала о том, что это может быть даже опасно для меня. Почему-то всплыл в памяти тот страшный звериный рев в доме. Воспоминание морозом прошло по коже и отпустило замершую, сжимающую мокрые ладони. Куда мне бежать, если что? В тайгу, дальнее село или, наоборот — в большой город, чтобы затеряться в нем среди толпы? Это самое разумное, потому что там я смогу заработать себе на хлеб. В любой организации, где нужен бухгалтер.