— Ещё раньше, чем я.

— Не ждал, что буду опечален её смертью… Но я опечален.

— Поехали её искать. Нам вроде по пути.

Тони возбуждённо хлопает Локи по плечу, направляясь к выходу — но тот горько вздыхает:

— Я думал, мы теперь друзья.

Приходится купить ему ещё одну кассету и подтаявшую шоколадку.

***

Правильная музыка творит чудеса, которых тут так не хватает.

Локи сильно переживает, что теперь процесс его вызволения отсюда затянется, не в восторге от встречи с Наташей — но в конце концов забывает об этом. Как и о том, что искал ремни безопасности, впервые усевшись в старый «Форд».

Когда Тони с помощью мастерства, богатого опыта вождения и пары крепких слов набирает скорость и выбирает на развилке упомянутое «злой русской» направление, Локи делает музыку погромче. Вылезает в окно, держится за крышу и сидит на раме, подставив лицо ветру. Как будто Тони везёт большого радостного и нестриженого чёрно-зелёного спаниеля, который подпевает то «цеппелинам», то цыганскому панку, и волосы и шарф у него развеваются.

— От тебя должна быть какая-то польза, — заявляет Тони, стараясь быть нежнее на поворотах. — Высматривай её машину. Какая-то русская тачка, хрен знает, откуда она её достала, бежевая или просто грязная. Здесь особо некуда деться, мы должны её нагнать.

Локи не очень заинтересован — но понимает, что Тони повезёт их в Город Ангелов на разборки только обоих сразу, асгардца и русскую. Собственная судьба Старка не очень волнует: ну разве что было бы очень клёво, если бы ему выдали чизбургер с сыром и больше никогда не мешали высыпаться. А ещё, глядя на то, как мерзкий шарфик Локи колышется на ветру, Тони пытается вспомнить, как звали танцовщицу, которая каталась на машине в таком же модном шарфике и случайно удавилась.

Локи так и едет снаружи почти до темноты — два раза заваливается в машину попить водички, старательно поправляет шарф и вылезает снова. После этих «визитов» в салоне очень сильно пахнет леденцами.

Пока он болтается там, на улице, можно думать о своём.

Уже в сумерках Локи вдруг молотит ладонью по крыше и только потом сползает на сиденье.

— Там, направо, на заброшенной парковке, — выдыхает он, плюхнувшись и поёрзав. — Что-то жуткое стоит.

— Возможно, действительно дитя старинной русской автопромышленности.

Тони пожимает плечами и рулит в указанном направлении. Паркуется рядом с… С чем-то. То ли бежевым, то ли грязным, с кошмарно запылившимися стёклами. Засучивает рукава пиджака.

Наташа оставляла запись в той тетрадке четыре дня назад, если верить замызганному календарю с заправки. Тут нет не только солнца, но и дождей, стекло вполне могло запылиться так сильно.

И слово «тачка» подходит как нельзя лучше: людей бы Тони в этом не возил, только картошку не лучшего урожая.

На табличку с названием марки, протёртую пальцем, он пялится почти бессильно, потому что не знает таких букв, а подключения к всемогущей ПЯТНИЦЕ нет.

— «Жигули», — читает вслух Локи, выросший за плечом совершенно незаметно, и элегантно забрасывает в рот очередную карамельку.

— Понял.

— Что это действительно русский автомобиль?

— Что любая машина после смерти становится «Фордом», а «Форд» после смерти превращается в «Жигули».

Беглого осмотра хватает, чтобы понять: у Тони Старка при наличии инструментов и запчастей эта таратайка, может, и поехала бы, но у Наташи шансов не было. Она забрала свои вещи и пошла куда-то пешком. Дня три-четыре назад.

Это обнадёживает Тони: без машины в этих краях далеко не сбежишь, а Наташа точно пошла бы только вперёд. Ну, после того, как часок-другой поматерилась бы у умершего авто и попинала колёса по очереди.

Локи это обнадёживает ещё больше: может, она пошла не по шоссе, и они её не найдут.

***

Стоило поспорить с Локи, думает Тони, заходя в бар при первом же мотеле. Только с Локи ничего не возьмёшь, кроме купленных за его же, Тони Старка, деньги леденцов.

Локи тоже замечает её сразу. Поэтому прячется за колонной и прихорашивается как может.

— Она тебе нравится? — издевательски уточняет Тони вполголоса, тоже не желая быть замеченным раньше времени. Хорошо, что людей тут много: поблизости есть городишко, а ещё неподалёку пересечение трёх крупных трасс.

— Слишком унизительно явиться перед одним из худших соперников, хоть единожды победившим тебя в дуэли умов, в таком виде.

— То есть ты признаёшь, что Нат тебя сделала.

Тони встаёт рядом. Тоже приводит себя в порядок: протирает очки футболкой, пытается подтянуть болтающуюся на нитке, так и не пришитую пуговицу, ближе к рукаву — но в итоге просто отрывает её и прячет в карман.

Вот же, это тоже из-за Локи он про неё забыл. Думал же тогда, в закусочной: вернётся домой и пришьёт.

Наташа Романофф сидит спиной к барной стойке, небрежно и нагловато положив на неё локти, игриво склонив голову набок. Она в чёрной майке и драных джинсах, но выглядит почему-то лучше обоих мужчин; в пальцах правой руки у неё дымится толстая сигарета; рядом стоит пиво, почти наверняка тёплое, но даже налитое в чистую кружку.

Наташа выглядит здесь королевой.

И она зарабатывает деньги как может: не в каждом мотеле у действительно забытого богом шоссе есть бильярд. Наташа использует самый непристойный способ.

Она играет в игру, которая тут под запретом в приличных местах. Отгадывает ответы на вопросы, за которые можно схлопотать в лицо.

Игра называется «Как ты ушёл?»

Как и почему.

— Синюшное лицо, — тон соответствует небрежной позе, — должно быть, газ. Бытовой газ. Ты была домохозяйкой, твой парень или муж предпочёл тебе кого-то поярче и пораскрепощённее, и ты сунула голову в духовку.

Девушка, типичная «серая мышка» в сарафане в крупный горох, отстёгивает Наташе полсотни одной бумажкой. Наташа усмехается — без улыбки, конечно же — и поправляет распущенные волосы — всё такие же, рыжие со светлыми концами, волнистые после тугой косы.

— Следующий.

Она распознаёт цианид от несчастной любви, самоубийство чести офицера, утопление из-за больших долгов — даже уточняет, что парень с одутловатым лицом нажил их из-за игромании.

Просто он слишком упорно пытается отыграться и отгадать Наташину смерть, но куда там. Её смерть не угадать — а ещё она хороший психолог и знает много, много способов лишить человека жизни. Это вообще нечестно, думает Тони, собираясь с духом и выходя из-за колонны под жёлтую лампочку, в дымный зал бара.

— Я следующий, — говорит он, и без того бледная Наташа белеет ещё сильнее. — Ты прыгнула в пропасть на другой планете, а твой придурочный напарник тебя не поймал. Теперь ты. Как я умер?

— Ты мерзавец, Старк.

— Удивительно, но причиной моей смерти стало как раз не это.

— Тебя тут точно быть не должно.

Она так и смотрит на него искоса, наклонив голову. Затягивается сигаретой. Отпивает пиво — как воду, пена осела и не мешает. Смотрит и смотрит, и молчит, и глаза у неё слезятся — должно быть, от дыма.

Ну ожидаемый же был поворот, думает Тони.

Глаза Наташи изучают ветвистый шрам, расходящийся из-за ворота, почерневшие пальцы — и она выдыхает дым резко и отчаянно.

— Что за херня, — говорит она. Встаёт и делает нетвёрдый шаг навстречу. — Что за херня, Тони?

— Я щёлкнул.

— Я как раз об этом.

— И всех спас.

— И тебя тоже определили сюда.

— У них тут бардак. — Тони обнимает Наташу одной рукой, тянется погладить её по голове, но она одёргивает его за запястье и утыкается носом в плечо.

Хочет расплакаться — плакать тут как раз у всех выходит — но почему-то передумывает и возмущённо сопит.

— А это ещё что? — придушенно интересуется она, так и не расчувствовавшись.

Тони даже не оборачивается, чтобы уточнить.

— Это Локи, — мирно объясняет он. — Я пытаюсь от него избавиться.

Локи вежливо-вежливо здоровается, пока Наташа всё ещё сердито сопит в пиджак Тони.

***