Это случилось полторы недели назад. В тот день, мы с Алексом отрабатывали тяжелую связку в нашем номере, когда он неожиданно остановился и с громким стоном упал на пол, тут же принявшись растирать некогда травмированную ногу. Он тогда еще ничего не сказал, но я уже без слов все поняла по его искаженному от боли лицу и навернувшимся слезам.
– Все так плохо? – тихо спросила я, сев рядом с ним и протянув полотенце, смоченное в холодной воде.
Алекс молча принял полотенце и прижав его к лодыжке, медленно откинулся на спину, закрыв глаза рукой. Судорожно вздохнув, он убрал руки от лица и посмотрел на меня самым жутким из всех взглядов. Так смотрят обреченные люди, и смотря на него в ответ я чувствовала себя ужасной, потому что не могла прочувствовать его боль и страх.
– Не знаю, – не скоро ответил он, снова закрыв глаза руками. – Результаты будут только в пятницу, – я немного удивилась, когда он заговорил о результатах.
– Нога уже давно болит? – я перевернула полотенце на его лодыжке и легла рядом.
– Ага, – тихо говорит Алекс, медленно поворачиваясь ко мне. – Я ставил номер для себя одного, но в какой-то момент понял, что самостоятельно не вытяну этот танец. Боль становилась ощутимее, и я стал думать о том, чтобы отказаться от выступления в концерте, но это тяжело. Вроде бы выбор простой, но трудно отказаться от номера, который влияет на будущую карьеру.
Нас учат тому, что для танцора важно запомниться и выделиться, а Алекс, фанатичный танцор, который всегда предан делу, а не телу, следует этому «правилу». Это был сложный выбор для Алекса и если так подумать, то дуэт для него идеальный выход.
Точнее был бы идеальным.
– Ты поэтому мне предложил станцевать с тобой? – мне понятно почему он решился на дуэт, который в плане подготовки сложнее, чем сольный номер, но мне все еще было непонятно почему со мной. – Почему я? – я давно утратила страсть к танцам. Хотя, точнее будет сказать страсть к чему-либо вообще.
Я остыла.
– Потому что мы танцуем вместе с восьми лет, и из всех, кого я знаю в нашей академии, только к тебе я мог обратиться с таким деликатным предложением, – тихо проговорил он, снова отворачиваясь. – Я думал, что все получится, но мне становилось только хуже. В понедельник я был у Дмитрия Владимировича, и он попросил пропустить этот сезон, если в будущем я вообще хочу выйти на сцену.
– Времени осталось не так много, но думаю, на наше место найдутся желающие, – у меня не было особого желания участвовать в концерте. Я буду выступать с групповым номером, который мы поставили со своими одногруппницами и мне этого достаточно.
– С ума сошла? – громко изумился он, резко сев. – Если я не выйду на сцену, значит, выйдешь ты и это не обсуждается. Я все придумал, – стянув мокрое полотенце, Алекс бросил его рядом и приблизился ко мне, взяв за руку. – Ты права, времени не так много, но этого достаточно, чтобы найти мне замену.
– Зачем?
– Затем, что этот танец попадет в мое портфолио. Я буду хореографом, – ответил он, заразно улыбаясь, и я, слушая этот бред, старалась не улыбаться в ответ, потому что этот чертов фанатик сведет всех с ума и такое поведение поощрять нельзя. – Надеюсь, ты не будешь спорить с тем, что большую часть номера поставил я?
– Спорить я не буду, – потому что в постановке хореографии я практически не принимала участия, разве что только свой сольный кусок в конце номера, который Алекс не хочет вставлять, потому что не уверен в моих силах. – Но мне не нравится, один момент, – я встала на ноги и пошла за телефоном, чтобы показать элемент, который меня не устраивает. – Ты можешь его пересмотреть? – с надеждой спросила я, не собираясь спорить с Алексом, потому что это бесполезно.
Мы еще долго пробыли в зале обсуждая то, что можно было бы сделать с той связкой, чтобы удобно было для двоих танцоров. В голову ничего не шло, и мы решили разойтись по домам. Пока мы ходили по залу собирая вещи, я заметила то, на что ранее не обращала внимания – Алекс хромал, и причем сильно.
Я наивно думала, что потрясения на тот день закончились, но нет, я ошиблась. Мы стояли на остановке, когда Алекс в очередной раз сбросив нежелательный звонок, вовсе отключил телефон, убрав его в задний карман рюкзака, нервно застегивая молнию.
– Когда ты познакомишь меня со своим парнем? – тихо спросила я, чтобы никто из стоящих рядом нас не услышал.
– В этом нет надобности, – также тихо ответил Алекс, оглядываясь по сторонам. – Не думаю, что этот человек достоин того, через что я прошел ради него.
– Не поняла.
– Я сказал, что этот человек не стоит моих усилий и страданий, – усмехнулся он, поправляя на мне капюшон. – И я не хочу, чтобы ты с ним знакомилась.
– Страданий? – переспросила я, на что он нехотя кивнул. – Слушай, а этот парень не тот, кто навещал тебя в больнице летом, пока ты был в коме?
– Откуда ты знаешь? – испуганно спросил он, изумленно уставившись на меня.
– Ну, он часто ошивался возле твоей палаты, а потом я стала видеть его рядом с твоей кроватью. Я хотела как-то поговорить с ним, но он всегда магическим образом куда-то исчезал, – я несколько дней охотилась на него, но все было бесполезно. – Я думала, что у вас все было хорошо, с чего ты вдруг решил расстаться?
– Это долгая история.
– Автобус еще не приехал, так что рассказывай.
Алекс долго молчал, будто собирался с силами, чтобы начать говорить и, когда он заговорил, я удивилась тому, как быстро разозлилась на парня, которого видела несколько раз в своей жизни и на Алекса, который обманул.
– Ты ведь знаешь, что я соврал про падение с лестницы? – я кивнула, и Алекс отстраненно смотря вперед, начал нервно пожевывать указательный палец. – Я подрался.
– Из-за него? – предположила я вслух, подходя ближе, когда бабулька, стоящая рядом, стала прислушиваться. – Ты подрался из-за этого парня, и он приходил тебя навещать?
– Звучит романтично, но нет, – закусив губу Алекс резко разворачивается ко мне лицом, и я вижу страх в его карих глазах. – Я подрался с ним из-за него самого.
– Ты серьезно? – Алекс кивает, и я чувствую, как во мне начинает кипеть злость и чесаться руки. – Почему ты говоришь об этом сейчас? Алекс, почему ты вообще начал встречаться с тем, кто почти разрушил твою жизнь?! Ты в своем уме?!
– Прекрати! Мне и так плохо, а ты еще хуже делаешь! – кричит он, дергая меня за руки.
– А чего ты от меня ждал? Что я поддержу тебя, а особенно его? Я была рядом все то время, пока ты восстанавливался…
– Поэтому и я не говорил, – резко оборвав меня на полуслове, Алекс упрямо смотрит мне в глаза, а я едва сдерживалась от того, чтобы не придушить друга собственными руками за его же тупость. – Я думал, что смогу простить его, но я не смог. Всеми силами пытался, но не получилось, а сейчас, когда все снова начинает рушиться, я почти уверен, что ненавижу его.
– Дмитрий Владимирович не сомневался в том, что ты упал с лестницы, он сомневался в других увечьях, – взяв друга за руку, я заглянула ему в глаза. – Он столкнул тебя? – Алекс снова кивает, и я снова взрываюсь. Отпустив руку друга, я отхожу в сторону, чтобы не стукнуть его с горяча. – Этот придурок почти испортил тебе жизнь, и ты думал, что вот так легко сможешь об этом забыть?
– Да, Петра, я думал, что смогу, – упрямо закричал он, забывая о том, что вокруг нас люди. – Я верил в свои силы и надеялся, что смогу простить его за то, что он трусливо бросил меня одного на чертовой заброшке, после того, как сам столкнул!
– Ты понимаешь, как убого это звучит? – потрясенно спросила я, вспоминая, как сильно страдал Алекс в больнице. Никто не знал, сможет ли он вернуться к танцам, которые всегда были для него смыслом жизни, и потому, как только Алексу сняли гипс и дали желанную команду «можно», он не щадя себя танцевал, танцевал и танцевал. Он убеждал всех и самого себя, что так сможет быстрее восстановиться, но я видела в нем лишь жутко напуганного человека. Алекс танцевал не для того, чтобы быстрее восстановиться, а для того, чтобы убить в себе страх. – Чем ты думал?