Хватит смотреть в окно, всё равно, кроме вечной серости, ничего не увидишь.

   В крохотную комнатёнку вплыли металлические звуки. Это тётка об оловянный кувшин постучала, к утренней еде пригласила. У женщины, конечно, было имя. Только не назвалась она, когда Гилану сюда совсем молоденькой привели. Так и осталась на долгие годы тёткой.

   В сырой кухне с низким потолком чуть теплее - синеватое пламя в очаге гложет угли.

   На столе блюдо с ноздреватыми хлебцами, кувшин. Да кусок крошащегося сыра.

   Девушка еле дождалась, пока тётка обереги над едой прогундосит, и впилась зубами в чёрствое тесто. Странное дело: с тех пор, как оказалась в Городе, желудок сводило от голода. А кусок в рот попадёт - выплюнуть хочется.

   - В главную башню пойдёшь, проронила тётка. - Вот, возьми

   И указала на ведро и кусок мешковины.

   Гилана поморщилась: не любила она башен. Всегда казалось, что мрачный гранит пьёт силы из худенького тела. Последнюю кровь тянет из бледных до голубизны рук. Приходила домой, без сил и памяти валилась на узкую деревянную лежанку. Уж лучше улицы мести. Или мыть окна в домах с гулкими пустыми комнатами. Кто уж там живёт, непонятно. Но окна бывают сплошь перемазаны - не ототрёшь.

   Девушка подхватила пустое ведро, тряпку.

   - Постой.

   Было в голосе тётки такое, что Гилана замерла.

   - Вот ... - вокруг шеи обвилась полоска кожи с тяжёлым амулетом, - спрячь под рубаху. Смотри, чтобы во время работы никому не попался на глаза. Ступай. И ... возвращайся.

   Последние слова были настолько неожиданными, что ноги порог зацепили. Ведро царапнуло дверной косяк. А сердце в тревоге зашлось: придётся ли вернуться-то ...

   За спиной глухо хлопнула дверь. Знала Гилана: назад впустят только вечером. Стучать, домой проситься бесполезно. В первый раз она кулаки сбила, голос сорвала. Но глухим и неживым был Город. Подошвы башмаков шаркали о мостовую, вечный туман налипал на лицо холодной моросью. Амулет нагрелся под рубахой, и его тяжесть стала даже приятной. Совсем рядом послышался негромкий скрип. Гилана шагнула в сторону и вжалась в стену дома.

   Из-за поворота наплывала, растекалась по мостовой чёрная дымка. Двое в сером тащили за дышла телегу. На ней - груз горой. Вздрагивал, когда колёса цеплялись за края расколотых булыжников. Повозка проплыла мимо девушки. Из-под одного погребального полотна высунулся край коричневого плаща, такого же, как у неё. Уголок оборван, словно дверью ткань прищемило. Отправилась, значит, одна из служек во внешний мир. Ну что ж, у всех них такая судьба ... Засеменила девушка дальше, но потом как вкопанная остановилась. Вспомнила, чей это плащ.

   Страх перед наказанием погнал дальше. Но в башмаки будто камней наложили. А один - самый тяжёлый - взвалили на плечи. Вот бы стать одной из теней у серого дома. Никуда не идти, не шевелиться. Или за ворота, в Рощу Предков. Вместе с единственной подругой. Вообще-то никогда они с усопшей служкой подругами не были. Просто поговорили несколько раз. Но и этого хватило, чтобы Гилана выжила. То-то удивилась тётка, когда девушка вернулась домой после первого мытья окон в пустом доме.

   Сколько времени прошло с того дня, неизвестно. Она помнит, что была ниже ростом и намного пухлее - сейчас единственная рубашка болталась на плечах, но едва достигала колен. А тогда коричневый плащ волочился по булыжникам. Было страшно: а вдруг кто наступит и оборвёт? Неизвестно, как здесь наказывают ... Но случилось так, что именно из-за неё оторвался кусок от подола чужого плаща. Сначала подумала, что рослая и плотная служка, чуть старше Гиланы, ударит. Пожалуется, измочалит её одежду - что угодно. Однако, когда их повели в комнаты, услышала за спиной шепоток:

   - Пыльно будет - не дыши. Натяни ворот рубахи на нос. Кровяные полосы сначала щепочкой соскреби. Вот, возьми, - в руку сунули деревяшку. - Потом тряпкой смахни. Заговорят за спиной - не отвечай. Духи это, не люди. По сторонам не смотри, через стекло не вглядывайся - испугаешься и память потеряешь. Станет невмочь - рукавом глаза прикрой.

   - Как тебя зовут? - еле слышно прошептала Гилана.

   Голос прервался от страха, а сердце согрелось нежданным участием. Но повернуться и посмотреть в глаза не посмела.

   - Ещё чего спроси ... - буркнули позади.

   Досталась ей тогда пыль, плотным слоем залепившая окно. Гилана поступила, как было велено: закрылась рубашкой и даже дышать старалась реже. От этого позже нещадно заболела голова. Зато живой осталась. Когда служек вывели, возле дверей стояли носилки, прикрытые мешковиной. Не всем повезло ... Другой раз она зазевалась и чуть было не обернулась на приветливый голос за спиной. А произойди такое - рассудок бы потеряла. И ещё был случай, когда нечаянно рукой тронула кровавые разводы. Год не сходили язвы с посинелой кожи.

   Второй раз неназвавшаяся подруга встретилась возле малой башни. Им вручили маленькие кожаные мешочки и кисточки. Нужно было из стыков булыжников на мостовой вымести крохотные искрящиеся камешки, а потом собрать их. На лица заставили натянуть колпаки, но всё было видно. Девушки опустились на колени поблизости друг от друга. Мерцающие крупинки позванивали и ускользали, как живые.

   - Это Вечный лёд, - прошептала приятельница.

   - А для чего он?

   - Для того, чтобы выжить. Говорили, что берут его из Сердцевины Мира, которая в Горе находится. Прикрой меня от старшей, - сквозь зубы пробормотала подруга.

   - Зачем?

   - Не спрашивай! Прикрой, быстрее!

   Получилось ещё лучше: Гилана привстала и хотела сделать вид, что потянулась к дальнему камню мостовой. Но не удержала равновесия и упала. Получила болезненные тычки сапогом в рёбра. Одежду тщательно осмотрели и перетрясли. Старшая - очень высокая женщина в потрёпанном плаще - смахнула сияющую пылинку с плеча девушки и дёрнула за волосы: не зевай! Когда Гилана вернулась к работе, напарница удовлетворённо обронила: