Непослушные, с рыжинкой, Арадины кудри с ветерком дружны: так и летят за плечами. Мчится она в быстром, как ручей, хороводе. Рукава праздничной рубахи пузырём, полосатая юбка колоколом. Рядом вьётся ужом другой круг - неженатые парни зубы скалят, глазами охально сверкают. Вот умолкнут рожки и бубны, остановятся хороводы. Лицом к лицу, судьбой к судьбе окажутся девки и холостяки. И будет то воля Предков - с кем жизнь коротать, детей растить.
Оборвалась музыка. Сердце сильно забилось, кровь в висках застучала. Крепко зажмурилась Арада. Открыла глаза - никого ... Ой, как же так? А на земле растерянно покраснел соседский молодец, красавец сероглазый. Давно сговорились их родители. А души в одну сплелись ещё раньше. Только решения Предков и ждали влюблённые. Но потерял ритм парень и не удержался на ногах. Плохая примета, очень плохая. Не жилец, не муж. Не поднять ему деточек - позвали Предки к себе.
- Беги, Арада, беги прочь! - заверещала подруга.
Она в толпе мужних молодок стояла, придерживая рукой громадный живот. Отшумел в прошлом году её хоровод, первенца ждала. На Арадино счастье пришла полюбоваться. Да вот не случилось.
Если умчаться немедля, может, и не заметят Предки, что в кругу была. Остаться - одной уйти из леса. Ждать чужеземца какого-нибудь из-за Горы. А она путников раз в три года пропускает. Если же руку подать тому, кто упал, - на несчастье себя и будущих детей обречь. Ибо не дадут ему Предки веку.
- Беги, Арада! Что же ты стоишь?.. Арада ...
Свекровь Арадой довольна была. Заботливой птичкой-просянкой возле невестки суетилась. Утром с улыбкой на руки польёт, днём с огородных грядок вытеснит - поди отдохни, ещё наработаешься. Вечером куделю отнимет - звёзды над прудом высыпали, вода ласковая. Когда ещё в лунном свете поплескаться, как не в молодости ... А может, зря все судачат, что Арада с обречённым на смерть свою судьбу связала?..
Ой, шаги по выложенной речными камешками дорожке. Постукивание посоха. Не иначе, Всеобщий староста пожаловал. Обмерла женщина, руки сжала и не почувствовала пальцев. Так и стояла бы истуканом, но печка вдруг шумно вздохнула, хозяйке о долге напомнила. Прочь платок, на голову - праздничный чепец, на плечи - свекровкину цветастую косынку. Беду, возможно, гости принесли. Но ведь гости же ...
Стоят за дверью, еле слышно о чём-то говорят. Ждут, пока она приготовится. Арада открыла укладку, вытащила тканый коврик, большую чашу из странного металла. Она веками в семье хранилась - для встреч, праздников и поминовений. Открыла дверь, расстелила коврик. Не глядя на входящих, встала на колени, чашу протянула. Что нальют в неё?.. Воду - призовут на общинные работы. Молоко - на ярмарку торговать поставят. Коль пустой останется - горе семье. Ждала Арада и не знала, что с печалью и отеческой нежностью смотрел на неё староста: на вздрагивающий чепец, ходуном ходившую в руках чашу.
Кто-то ещё подошёл. Пахнуло болиголовом. Его свекровь сушила и пользовала болящих.
Отошли. Теперь предстоит узнать судьбу. Подняла глаза и обомлела.
Рядом с кафтаном старосты - серый плащ.
Будто сердце выпрыгнуло из груди, такая в ней пустота ... мёртвая пустота.
Глянула в чашу - кровь ... Ещё пузырьки не осели ...
Троих малых к соседской калитке подтолкнула. Даже не увидела, как метнулась навстречу низенькая хозяйка. Не услышала сочувственное:
- Ступай, Арада, за детей не волнуйся, пригляжу. Да будут милостивы к тебе Предки ...
Неслась несчастная мать через лес, рекой к пастушьим тропам. Скорей обнять старшеньких. В последний раз обнять ...
Полдня обратного пути быстро пролетели. Ребятишки наперегонки впереди мчались, а Гурат с сестрой переговаривался:
- Кого ещё забирают?
- Почему-то только моих ... За что?.. Ой, не пережить мне разлуки ... Всеобщему в ноги бросилась: малы, пусть подрастут. Дети постарше при родителях. А мои ...
- А что Всеобщий?
- Говорит, это их решение ... Не оспоришь.
- А Родик? Мальчик с соседней улицы?
- Говорю же, только моих! - взвыла женщина. - Видно, плохая мать я, поленилась одеяла ткать, пряжа была неровной. Руки травой не исколоты ...
Гурат посмотрел на племянников, которые уже подбегали к дальним огородам. Арада хотела было окликнуть мальчиков, но дядя остановил: пускай побегают. В последний раз.
За спинами у них - полосатые свёртки. Чистые, весёлые краски на солнце горят. Нет, сестра - хорошая мать. Как рождался мальчик, ткали ему покрывало, которое и в стужу спасёт, и в последнем пути прикроет. Снимут его только Предки при встрече. Каждая женщина старалась сработать пряжу поровнее - чтоб жизнь нового мужчины праведной была. Трава для окраса нужна наиредчайшая, чтоб краски сияли. Тогда не оставит удача. Не поблекли узоры - в силе материнский оберег. Не прожгли и не порвали сорванцы своё достояние. Отчего же им носить отныне только серые плащи городских отшельников? Не знать участи человеческой? Да и то если выживут ...
А изба уж соседями к расставанию приготовлена. Ожидает семью праздничный стол. От потрескивавшей печи - острый хвойный запах.
- Мамонька, разве уже ярмарка осенняя началась?
Велек принюхался, головой тревожно повертел: можжевельник в печи, белые половики и скатерть ... Все ли живы?..
