— А все потому, что ты поторопилась, — она опускает мою руку. — Кто победил в тот день, Астрид? Ты или собака?

Я опускаю голову.

— Собака.

— Но кто победил в конце? — спрашивает она. В ее глазах злобное торжество.

— Ты, — шепчу я, вспоминая утро следующего дня, когда я увидела пса мертвым. Его шею обматывала его же цепь, а из приоткрытой пасти торчал черный язык.

— Не злись на него, Астрид — говорит она, вставая. — Не порти наш план, — она

отряхивает свои шорты. — Нам не нужно выиграть несколько сражений. Нам нужно выиграть войну.

========== Глава 5. ==========

Иккинг вернулся домой в пять, точно, как он сказал. Я не стала готовить ужин, потому что я не была уверена, что он будет верен своему слову. Он нашел меня, развалившуюся на кресле веранды.

— Привет, — говорит он. — Как прошел твой день? — у него с собой небольшой мешок с продуктами в одной руке. Я вижу прозрачный контейнер клубники.

— Скучно, — говорю я ему. Следует слишком долгая пауза. — Как твой?

Он пожимает плечами, поворачивается, чтобы поставить пакет на стол.

— Хорошо. Спокойно, — он садится в кресло напротив меня. — Ты слишком умна, чтобы сидеть здесь весь день и смотреть на стены, — говорит он.

— Откуда ты знаешь, что я умна?

Он просто смотрит на меня. В такие моменты можно легко увидеть, что он был рожден, чтобы стать лидером. У него лицо, которое запугивает. Он очень красивый, это почти страшно. У него крепкая челюсть, чуть похожая на челюсть его отца, высокие скулы и ясные зеленые глаза под прямыми бровями. Но он не ведет себя так, будто он страдает от своей собственной красоты. Казалось, что ему вообще плевать на то, как он выглядит.

— Так, так… ага, — бубню я. — Я согласна. Мне нужно что-то делать, — большинство жен не работают. Это не запрещено, но это не поощряется. Если везет, то сразу рождаются дети.

Некоторые работают учителями или медсестрами. Или торгуют на рынке, если не могут иметь детей. Но все, что мы должны делать, — создавать уют в семье и продолжать род. Мой отец

всегда рассказывал истории о времени до войны. О женщинах-судьях, женщинах-врачах и даже о женщинах-президентах. Не каждая женщина работала, некоторые сидели дома и вели хозяйство.Но это было их решение. Тогда у женщин был выбор — когда и за кого выходить замуж и выбирать свой путь. Это кажется несбыточной мечтой для меня.

— Ты могла бы работать в больнице, — говорит Иккинг. — Или в одной из школ. Им всегда нужны учителя, я знаю, — я смотрю на него удивленно. Кажется, ему не наплевать на меня. Или он просто искусный актер, о чем говорила мне Кэтрин.

Шаг второй — найти вход в здание суда. Но нужно быть осторожной и ждать подходящего момента. Но не ждать слишком долго. Даже не зная об этом, Иккинг дал мне то, что нужно.

— Как насчет работы в суде? — спрашиваю я. — Мне нравится идея работать с судьями, —

я пожимаю плечами, будто мне все равно. — Мне кажется это интересным.

— Ладно, — говорит Иккинг. — Я поговорю со своим отцом. Я думаю, он сможет дернуть за ниточки.

Я ненавижу мысль о связи с Президентом Хеддоком, но мне нужен доступ в здание суда.

Я улыбаюсь.

— Спасибо.

Мы сидим в тишине в течение минуты, слушаю шорох листьев дуба во дворе. Интересно, мы когда-нибудь сможем нормально поговорить или хотя бы сделать тишину менее напряженной?

— Пошли, — говорит Иккинг, вставая.

Я тоже встаю.

— Куда мы идем?

— Увидишь.

Я смущаюсь, когда вижу, куда он направляется, мои шаги замедляются и я еле. Иккинг останавливается возле забора дома его родителей. В вечернем свете, я замечаю, что вокруг его изумрудных глаз более темная оболочка.

— Почему мы здесь? — спрашиваю я. Я засовываю руки в задние карманы. Я пытаюсь сохранять спокойствие, пока мое сердце колотиться, как бешеное. — Нас не приглашали.

— Их нет дома, — говорит Иккинг. — Но они не будут против, — он толкает калитку, и она распахивается. У меня нет иного выбора, кроме как следовать за ним.Иккинг вводит код в кодовый замок на входной двери и впускает нас внутрь. В фойе прохладно и тихо, наши шаги заглушил толстый ковер, который покрывал почти все широкое пространство. В центре стоял богато украшенный круглый стол, с огромной композицией из цветов в центре. Был приторный запах, похожий на запах гниющих растений. В неподвижном

воздухе, освещенном вечерним солнцем, висят маленькие пылинки.

— Что мы делаем? — шепотом спрашиваю я.

Иккинг улыбается.

— Ты можешь не шептать, — говорит он в полный голос.

Я смотрю на две широкие лестницы, ведущие наверх, которые уже купались в тени. Я не могу представить, как Иккинг бегал по ним в детстве, топая ногами и радостно крича. В его сердце наверняка пустота. Расти единственным ребенком нелегко.

— Сюда, — говорит Иккинг, указывая вправо от правой лестницы, и ведет меня по коридору. Пока мы идем, я смотрю влево и замечаю чей-то кабинет. Благодаря приоткрытой двери, я вижу большой деревянный стол, пару стульев и печать президента в рамочке на стене. В конце коридора, Иккинг толкает толстую дверь и включает в помещении свет.

Это библиотека. Книги заставляли три стены, от пола до потолка, а возле дальней стены стояла лестница. Недалеко от нее стояли два кресла, а возле них — светильники. Я не хочу быть

впечатленной, я не хочу быть в восторге, но я ничего не могу поделать. У нас есть публичная библиотека в городе, но там слишком много народу и слишком мало книг.Часто, когда я брала почитать книгу, то перечитывала ее десятки раз, прежде чем вернуть.

Я очень хотела потеряться в написанной истории.

— Почему они все не в библиотеке? — спрашиваю я, разрываясь между гневом на президента, который копит эти книги для себя, и благодарностью за то, что возможно я смогу читать их.

Иккинг проводит рукой по корешкам книг.

— Он отдал много книг в библиотеку. Но он любит свою собственную коллекцию, — он поворачивается ко мне. — Ты можешь брать любые книги на любое время. И можешь приходить сюда без меня. Я напишу тебе код для двери. Мой отец не будет против, если ты будешь приходить.

Я не могу представить себе, что я пришла сюда одна, гуляю по коридорам и провожу время в этой комнате, зная, что президент Хеддок где-то в доме. Но код пригодится. И я не удивлена, что Иккинг предложил его мне. Никто не беспокоится о безопасности президента. Большинство людей счастливы иметь еду на столе, лекарства в больнице и мир за дверью. Никто не будет ранить президента. Но все же, я не хочу оставаться с ним наедине.

— Тебе не нужно бояться его, — говорит Иккинг, сделав шаг ближе. — Он не монстр.

На языке вертится «ну, конечно», а в голове мигает предупреждение Кэтрин. «Не нападай на него». Поэтому я глотаю горящие слова и не отвечаю, притворяясь, что увлечена книгами передо мной.

— Ты сказала, что любишь читать, — сказал Иккинг за моей спиной. Я даже не слышала его шагов. — Я подумал, что это место может сделать тебя счастливой.

Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к нему лицом, рукой держась за книжную полку.

Он стоит близко ко мне, достаточно близко, чтобы коснуться, но он держит руки по швам. Его глаза бродят по моему лицу.

— Спасибо, — отвечаю я. Мои пальцы сжали края полки сильнее. Я пытаюсь вспомнить слова Кэтрин, «манипулировать, а не противостоять», но на практике это не так просто.

— Почему ты добр ко мне? — спрашиваю я. Я его не понимаю. Книги, клубника, работа, он меня не трогает… Я запуталась.

Он хмурится.

— А почему бы и нет?

Я думаю о наших новых соседей, Сэме и Мередит, о его руке, сжимающей ее руку, об угрозе в его голосе. Я думала, что Иккинг будет обращаться со мной так же, но нет, все наоборот.

Я пожимаю плечами, смотрю вниз, пытаясь ответить на его вопрос так, чтобы не показаться злой.

— Просто… Большинство браков не такие, — я снова смотрю на него.