— Потому что каждый должен верить хоть кому-то, — говорит Иккинг.

— Иначе жизнь слишком одинока. И я буду верить тебе, — он убирает мои волосы назад, гладит мою скулу

большим пальцем.

— Если бы я знал о твоей матери, —говорит он спокойно, — я бы сказал тебе.

Я ему верю. Он бы сказал мне. Он бы сказал мне правду.

— Иккинг, — шепчу я. Мы стоим так близко друг к другу, что наши груди прикасаются друг к другу. Я кладу руку на его рубашку, которая намокла из-за меня. Он выдыхает, а я чувствую, что его кожа теплая даже сквозь мокрую ткань.

Мне не привычно касаться кого-то, кроме моей семьи. Для меня это ново, но мне это очень нравится. Я почему-то думаю, что Иккинг рос без ласки. А я получала ласку только от Кэтрин и очень редко. Мы очень похожи и, возможно, мы были бы счастливы вместе.

Но наша история была определена давным-давно, и у нее далеко не счастливый конец. Иккинг верит не тому человеку.

Я опускаю руку.

Может быть, мой отец был прав, думая, что я слишком нежная для этого мира. Потому что я никогда не чувствовала себя такой хрупкой. Я чувствую, будто я кошка, которая поймала мышь, и хочет ее отпустить, но не может. Я все еще верю в отца, но сейчас, стоя рядом с Иккингом, я уже не уверена ни в чем, кроме того, как сильно я не хочу, чтобы он умер. Я признаю, что нахожусь на

грани катастрофы. Я хочу удержаться на краю, но еще больше я хочу упасть.

Иккинг наклоняется, и его дыхание шевелит волоски на моей шее. Он пахнет дождевой водой и мылом.

— Астрид, — шепчет он прямо в мое ухо. У меня крутит живот и я немного отстраняюсь. Я так не могу, хотя хочу больше жизни.

— Прости, — выдыхаю я. — Я не могу…

Я прохожу мимо него и бегу в ванную. Я прижимаюсь к двери спиной и сажусь на пол. Он стучит, и я считаю свои вдохи и выдохи. Наконец, он уходит, и я погружаюсь в пронзительную тишину.

========== Глава 17. ==========

— Почему мой ланч всегда выглядит хуже твоего? — спрашиваю я Хеддер.

Я тыкаю в кусок курицы, похожую на сморщенного червячка.

— Я даже не уверена, что это еда.

Хеддер смеется, но ее взгляд скользит по моему лицу с слишком большим интересом.

— Тяжелая ночь? — спрашивает она.

Я тянусь рукой к глазам, которые я знаю, все еще опухшие от слез и недостатка сна.

— Аллергия — говорю я.

— Угу, — я понимаю, что она не верит мне, но она не прессует меня, за что я благодарна.

Это утро было достаточно сложным. Я видела, что Иккинг злится, я хотела снова обнять его, но вместо этого, я молча позавтракала и ушла на работу.

— Ну, это радует, потому что у нас сегодня относительно легкий день, — говорит Хеддер.

— Ты можешь уйти пораньше, если хочешь.

— Нет, — говорю я быстро. — Я в порядке.

Хеддер дает мне грустную улыбку.

— Брак может быть тяжелой работой.

Я открываю рот, чтобы возразить, но обман требует больше энергии, что у меня сегодня.

— Да, — говорю я. — Я думаю, что Иккингу было бы лучше с другой девушкой, — я не знала, что я собиралась это сказать.

— Я не знаю, — пожимает плечами Хеддер.

— Я думаю, что он очень доволен тем, кто у него есть.

— Почему ты говоришь это? — спрашиваю я хриплым голосом.

— Я сталкивалась с ним несколько раз после того, как вы поженились. Иккинг не простой парень, но что-то в его лице меняется, когда он говорит о тебе, — Хеддер пожимает плечами.

— Я не знаю, просто впечатление.

Мои щеки горят, и я опускаю голову, чтобы изучить мой салат. Я надеюсь, что Хеддер ошибается. Я не хочу говорить о нас с Иккингом, тем более с Хеддер.

— Ты замужем? — спрашиваю я Хеддер. На ее пальце нет кольца, но это ничего не значит: у многих вообще нет обручальных колец. И она никогда не говорила про свою семью, возможно, ее муж умер, или она не любит его.

— Я была, — говорит она. — Ничего не вышло.

— Что случилось? — это, наверное, невежливо, но Хеддер может не отвечать, если не хочет.

Хеддер делает большой глоток воды.

— Он был из твоей части города. Кевин, — говорит она, и у меня чувство, что ей больно говорить это имя.

— Мы были женаты четыри года. Но я знала что никогда не смогу забеременеть, — она отворачивается, чтобы посмотреть в окно столовой.

— В конце концов, я отпустила его.

Я хмурю брови.

— Что ты имеешь в виду?

— Он хотел детей. И я не могла дать ему их. Я сто раз просила его подписать петицию о разводе, говорила, что мой отец уговорит Президента разрешить, но он не соглашался. Но в сто первый раз он согласился, — ее глаза наполнились слезами.

— Ты любила его? — спрашиваю я, хотя ответ уже написан на ее лице.

— Не с самого начала. Но мы были хорошими друзьями, когда поженились. А потом это переросло в любовь.

Про эти браки говорил Иккинг. Эти браки по Хеддер и Кевин. Стефани и

Ральф. Это браки долгосрочны и крепки. И обычно такие семьи счастливы.

— Он снова женился? — спрашиваю я.

Хеддер кивает, глядя на тарелку.

— Он женился на девушке из своей стороны города. Она была его девушкой до меня, —она замолкает.

— У них родились близнецы несколько лет назад.

Близнецы рождаются редко. Если рождается ребенок со всеми пальцами рук и ног, это уже праздник, но близнецы? Это совсем другой уровень достижений. И я знаю, о ком она говорит. Я никогда не знала его имя, но я видела его на рынке с женой и коляской. Он был высокий, рыжий, а на его лице была гордая улыбка.

— Ты когда-нибудь его видела?

— Нет, — Хеддер встает и выкидывает с подноса мусор.

— Он предлагал, но это было слишком сложно.

— Мне жаль, — говорю я. — Это несправедливо.

Хеддер грустно смеется.

— Нет, все в порядке, — она смотрит мне в глаза. — Я справляюсь. И мы делаем все, что можем. Как и Иккинг, как и его отец.

— Ты действительно веришь ему спрашиваю я и понижаю голос.Президенту Стоику?

— Здесь нет легких ответов, Астрид. Но все могло бы быть хуже. Мы выжили благодаря Хеддокам. У нас есть питание, вода и крыша над головой, и никто не стоит над нами с автоматами.

— А как насчет браков? — спрашиваю я. — Например, меня заставили выйти замуж.

— Возможно, тебе так кажется, — говорит Хеддер. — Но большинство людей на этом рады произносить клятвы и поддерживать мир. Для них это традиция, а не обязанность.

— Я не думаю, что каждый чувствует себя таким образом, — говорю я тихо. Они просто боятся. Никто не хочет раскачивать лодку. За них все-таки делают выбор. Это не свобода.

— Может быть, свобода переоценена, — отвечает Хеддер. — У нас была свобода до войны. И посмотри, до чего она нас довела.

Я замираю, когда вхожу в дом и вижу на диване в гостиной Валку Хеддок.

Я выдавливаю улыбку на лице.

— Здравствуйте. Что вы здесь делаете? — спрашиваю я, все еще держась за дверную ручку рукой.

Она встает и разглаживает свою серо-голубую юбку обеими руками.

— У нас есть ключ, — говорит она.

Я закрываю дверь и роняю сумку на пол. Я ненавижу мысль, что она в этом доме без моего разрешения.

— Ладно, — говорю я. — В следующий раз, может быть, вы могли бы подождать снаружи?

Или дать нам знать, когда вы собираетесь зайти? — я думаю, что звучу весьма разумно, но миссис Хеддок морщит губы, будто я оскорбила ее.

— Хорошо, — говорит она.

— Вы что-то хотели?

Миссис Хеддок обходит кофейный столик и делает шаг ко мне.

— Скоро день рождения мистера Хеддока.

Я смотрю на нее непонимающе.

— И у нас всегда большие приемы, — она смотрит на меня, подняв бровь. — Я думала, ты знаешь об этом.

Я пожимаю плечами.

— Я слышала об этом раньше, но нас никогда не приглашали.

— Ну, тебе нужно будет платье, — бодро говорит миссис Хеддок.

— У меня есть платье, — говорю я. — Я надевала его в день, когда я выходила за Иккинга.

— У меня нет желания снова надевать его, но я не хочу ее милосердия.