—Стоик сказал тебе?

Я киваю.

— Вот гад, — бормочет отец.

— Дело не в нем! — я практически кричу. — Ты должен быть честным со мной.

— Ты права, — говорит отец. — Но ты должна услышать мою версию, — он глубоко, прерывисто вздыхает.

— Я не был счастлив в браке. Я не хотел жениться на девушке, которую я

никогда раньше не встречал. Я думал об отказе, но я не понимал, как это сделать и не оказаться за забором. Мне пришлось подчиниться. А на церемонии ко мне подошла твоя мать… — он качает

головой.

— Это своего рода клише, Астрид, но для меня, это была любовь с первого взгляда. Но ее сердце уже принадлежало ему, — отец смотрит в сторону. — Но мы ладили, — он говорит это с горечью, которая показывает, как ему больно. — И когда родились вы, я думал, что все изменится.

Она очень сильно любила вас, но так и не полюбила меня.

— Не достаточно, чтобы остаться с нами, — говорю я с горечью.

— О, Астрид, — отец вздыхает. — Ее сердце было разбито, и, как бы я ни пытался, я не мог исправить это.

Мое сердце щемит, когда я смотрю на него. Наверное, ему очень больно. Я думаю, Стоик чувствует тоже самое. Но президент был прав. Любовь нельзя узаконить.

— Но почему ты солгал мне? — спрашиваю я. — Зачем ты сказал мне, что он убил ее?

Мой отец сжимает мою ладонь в своей.

— Мы должны были сказать тебе правду, ты права. Но основные факты остаются

неизменными. Он убил ее, — он видит недоверие в моих глазах.

— Она покончила с собой, — говорю я категорично.

— Она повесилась на дереве, потому

что она хотела быть замужем за ним, а не за тобой.

— Она убила себя, потому что он позволил ей поверить, что они вместе. Но, в конце концов, он заставил ее выйти замуж за того, кого она не выбрала для себя. Таким же образом он

заставил тебя выйти за Иккинга. Таким же образом он заставил сотни других девушек, — он смотрит мне в глаза.

— И он будет продолжать делать это, пока мы не остановим его.

— Ты действительно заботишься о браках? Или только о заборе? Или ни о чем из этого? —спрашиваю я.

— Или ты просто давишь на меня?

— Конечно, нет, — говорит он, сжимая мои руки.

— Тогда почему? — спрашиваю я. — Ты еще не сказал, почему ты солгал.

— Это не было похоже на ложь, — сказал отец. — Я все еще верю, что он убил ее. Может, не своими руками, но он дал ей веревку.

— Это не…

— И я соврал, потому что я боялся сказать тебе правду, — прервал он меня. — Ты так похожа на свою мать. Ты даже поступаешь, как она, — говорит он, а я хочу кричать.

— Я не хочу, чтобы ты подумала…я не хочу, чтобы ты думала, что мы используем твой брак, — он переводит тему.

Всю свою жизнь я чувствовала пустоту внутри себя, пустое место, которое никогда не заполнялось независимо от того, как сильно я стараюсь. Моя мама тоже такой была? Он боится, что я тоже сдамся? Неужели он не верит в свои силы?

— Ты думаешь, что я слабая, — говорю я уныло.

— Нет, — протестует он. — Я никогда не думал так. Ты могла бы узнать правду и мы должны были доверять тебе в этом. Мы знаем, что ты сильная. В другом случае, мы бы никогда не просили тебя делать то, что ты делаешь.

Но, может быть, я слаба, потому что мысль о прекращении жизни Иккинга начинает пугать меня все больше.

— Папочка, — шепчу я, мой голос срывается. — Я не хочу убивать его.

— Ты этого не сделаешь, — говорит он мягко.

— Он не верит в браки, папа. Он хочет помогать людям, делать вещи лучше. Он хочет, чтобы у людей тоже был выбор.

Мой отец кивает.

— Это действительно то, чего он хочет, Астрид? Или это только то, что он говорит тебе?

Помни, его отец тоже играл в эту игру, — он делает паузу. — Но если ты не можешь сделать это, то ты и не будешь. Но сколько еще женщин должны закончить, как твоя мать, прежде чем что-то изменится? Разве свобода стоит того? — он касается моей щеки, убирает прядь моих волос за ухо.

Мое сердце разрывается от его нежности.

— Не принимай решение. Время еще есть, — говорит он. — Просто подумай получше. Мы— твоя семья. У нас ничего не получится без тебя.

Я медленно начинаю понимать, что все, что он говорит, похоже на правду. А ведь он прав.

У них ничего не выйдет без моей помощи. Они нужны мне.

— Кэтрин, — зовет отец, и она быстро входит в комнату. Она садиться рядом со мной и целует меня в макушку, как в детстве.

— Прости, что я лгала, — произносит она. — Мне жаль маму. Я хотела рассказать тебе сотни раз. Но я не хотела причинять тебе боль, — она замолкает.

— Я не хочу, чтобы ты сомневалась в себе.

— Ваша ложь ранила меня, — я немного отодвигаюсь от нее.

— Я знаю, — говорит она. — Я была неправа, — ее голос мягкий, но взгляд жесткий.

Я разочаровала ее. Но мне все равно.

— Мы оба были неправы, — говорит отец. — Мы не будем скрывать ничего больше, — он смотрит на нас с Кэтрин, и его глаза сверкают.

— Только подумайте обо всех изменениях, которые мы можем сделать. Мы можем сделать жизнь людей намного лучше. Подумай об этом, Астрид. Обещай мне, что подумаешь.

— Я обещаю, — я не должна думать об этом, я не хочу. Но я знаю, что отец никогда никого не выгонит за незначительное преступление. Он хочет вернуть нам нашу свободную волю. Люди всегда будут верить в правительство. Но если я убью Иккинга, моя семья будет у власти. Но Иккинг будет мертв, а кем буду я? Убийцей. Девушкой, которая убила парня, который не сделал ничего плохого. Парня, который держал меня за руку и разговаривал со мной. На моих ладонях

будет кровь, которую никогда не смыть.

Начинается дождь, когда я выхожу из дома отца. Кэтрин предложила мне зонт, но я оставила его в холле, потому что я знаю, что мне нужно охладиться. Мои кроссовки промокли, волосы прилипли к лицу и шее.

Я вижу Иккинга, когда подхожу к крыльцу. Он сидит на нем с полотенцем в руках, а когда видит меня, взволнованно встает. Я останавливаюсь на секунду, а затем бегу к нему изо всех сил.

Я подбегаю до него и обнимаю его за шею. Он сильный и теплый, и после секунды колебания, он обнимает меня за талию. Я плачу, и мои слезы смешиваются с дождем.

Он обнимает меня и позволяет мне плакать. Он не пытается отговорить меня от моей печали, как мой отец, и не говорит успокоиться, как Иккинг просто прижимает меня к себе и одной рукой гладит по голове.

Когда слезы кончаются, а дыхание выравнивается, я отпускаю его шею и делаю шаг назад.

— Я не хотела… я не должна была… — заикаюсь я.

— Тссс, — говорит он. — Все в порядке, Астрид. Все в порядке, — он поднимает руку и вытирает мои щеки.

— Мой отец рассказал мне, что случилось, — говорит он.

— Я беспокоюсь о тебе, — он сочувственно улыбается. — Я готовился сидеть тут всю ночь.

— Ты… — я вдыхаю. — Ты знал про это?

— Нет. Или, по крайней мере, не все. Я слышал про этот случай много раз, но я не не знал, что это была твоя мать, — он перекладывает мои волосы на одну сторону и вытирает их полотенцем.

— Твой отец никогда не говорил тебе о ней?

— Не часто, — говорю я. — У меня было чувство, что ему не нравилось говорить о ней.

— Может быть, так и было, — говорит Иккинг.

Но я не готова слышать слова в защиту моего отца.

— Все, что он говорил мне, было ложью, — я предаю отца, когда говорю про это Иккингу, но мне плевать.

— Он сказал мне, что твой отец убил мою мать.

Иккинг не перестает сушить мои волосы.

— И ты поверила ему? — спрашивает он, его голос мягкий.

— Он мой отец! — восклицаю я, чуть не подавившись очередным всхлипом.

— Ты веришь своему отцу?

— Честно? — Иккинг качает головой. — Не совсем. Я не доверяю большинству людей, —он бросает полотенце на скамейку, стоящую на крыльце.

— Кроме тебя.

Я чуть истерически не засмеялась. Кэтрин бы станцевала победный танец, если бы услышала это, я же чувствую горькое разочарование.

— Почему я? — спрашиваю я.