— Спокойной ночи, Иккинг, — шепчу я.

— Спокойной ночи, Астрид, — шепчет он

========== Глава 16. ==========

Он ушел, а я сижу на коленях до тех пор, пока не немеют ноги. Слезы высохли, а я даже не поняла, почему они появились.

Президент выглядит так, будто он искренне рад меня видеть.

— Астрид, — говорит он с улыбкой. — Чему я обязан такому удовольствию? — возможно, он издевается надо мной, но я так не думаю. Он открывает дверь шире. — Входи, входи, — из дома пахнет сыростью и, как обычно, цветами.

— Мы можем посидеть здесь? — спрашиваю я, указывая на крыльцо. — Такой чудесный день, — это не правда. Жарко и душно, и я думаю, что приобрела десяток новых укусов комаров на прогулке, но я не могу смириться с мыслью, что я буду в его доме с ним наедине.

Президент Хеддок поглядывает на крыльцо. Кованая мебель, расположенная по его периметру, похоже, была выбрана ради интерьера, а не комфорта. Но он кивает и закрывает дверь.

— Я не помню, когда в последний раз сидел здесь, — говорит он, подтверждая мои прежние предположения. Но он садится на один из стульев, и я сажусь рядом с ним.

— Как ты, Астрид? — спрашивает он.

— Я в порядке, — когда мы с Иккингом обедали здесь, президент упомянул, что

знал мою маму, поэтому я хочу поговорить с ним. Особенно после того, как я спросила об этом отца, и стало ясно, что он что-то скрывает от меня. Но страх держал меня подальше. Я боюсь, что я разрушу план, скажу что-то в гневе. Я боюсь президента Стоика и того, что могу узнать. Но интерес грызет меня изнутри. Я не уверена, с чего начать, поэтому я просто ляпаю: — Откуда вы знали мою мать?

Президент вздыхает и зажимает переносицу.

— У меня было ощущение, что ты не забудешь об этом, — он опускает руку и смотрит на меня. — Наверное, было бы лучше, если бы я ничего не говорил.

— Но вы сказали.

Он улыбается мне, а затем кивает на свой дом.

— Я вырос в этом доме, Астрид. А твоя мама выросла там, — он кивает на дом через дорогу.

Дыхание перехватывает. Конечно, я знала, что моя мать выросла в этой части города, но я никогда не знала, где. Но я никогда не могла представить ее в качестве живого, дышащего человека, который вырос через дорогу от отца Иккинга.

Президент Стоит наклоняется вперед, ставит локти на колени, и смотрит на свои руки.

В этот момент он очень похож на своего сына.

— Что ты знаешь о своей матери? — спрашивает он меня.

— Я знаю, что вы убили ее, — говорю я тихо.

Он прерывисто вздыхает и опускает лоб на сложенные руки.

— Это жестокие слова, — после долгого молчания он поднимает голову, держа глаза на доме, где выросла моя мама.

— Но да, это можно назвать правдой.

Я рада, что он признался в этом, что нам не придется притворяться.

— Расскажите мне о ней? — прошу я, и ожидаю, что он рассмеется мне в лицо. Но он только кивает.

— Мы любили друг друга, — говорит он просто. — Мы были очень молоды.

Мне стало жутко холодно. Меня затрясло.

— Она была упряма, твоя мама. У нее были такие же глаза, как у тебя, такие же красивые волосы, — он мягко улыбается. — Она делала то, что хотела без раздумий, а потом вечно попадала в неприятности, — он поднимает брови и смотрит на меня.

— Что-то знакомое, — улыбаюсь я, и он смеется.

—Она была полна энергии, жизни и тепла. Она сделала меня счастливым и живым, даже когда мир был темным и пугающим. Я мог рассказать ей все, — он смотрит на меня. — Мы были влюблены.

Я всегда знала, что мои родители женились не по любви. Их поженили так же, как нас с Иккингом. Но я знаю, что отец любил маму. Но мне больно от того, что любовь была односторонней.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Между моей матерью и вами?

— Она думала, что мы поженимся. Родим детей. Она думала, что у нас получится, потому что я — сын президента, — он смотрит на меня, его зелёные глаза полны печали.

— И я думаю, что мог бы. Я хотел. Но это было бы нечестно. Я не мог заставлять всех жениться по расчету, а самому жениться по любви. Мы живем, благодаря системе. Если мы начнем делать исключения, вся конструкция развалится, — мне кажется, что он все еще пытается убедить себя, даже после

всего этого времени.

— Итак, вы женились на миссис Хеддок, да? — спрашиваю я.

— Да. Я сдал все личностные тесты, и Валка подошла мне лучше всего. Так что я женился на ней. И, несмотря на то, что ты думаешь, все не так плохо. У нас есть удивительный сын. Мы хорошо работаем вместе, — я даже не знаю, существует ли любовь в этом мире. — Но я разбил сердце твоей матери в день, когда я женился на Валке, — говорит Президент Стоик. Он откидывается на спинку стула. — А взамен, она разбила мое.

— Когда она вышла замуж за моего отца?

— Нет, — говорит он, качая головой. — Я никогда не винил ее за это. Она делала только то, что было правильным. Это было ожидаемо. Я был рад, что она прожила жизнь для себя.

Родилась Кэтрин… а потом ты. Я думал, что она наконец-то счастлива. Или, по крайней мере, что она нашла способ двигаться дальше.

— Тогда как… как она разбила ваше сердце? — я не хочу знать. Я не хочу знать.

Он смотрит на желтые розы, которые растут около крыльца. А потом кивает на большой дуб в дальнем углу участка.

— Она повесилась прямо там, — я забываю, как дышать. — Прошло более пятнадцати лет, а я все еще вижу ее там, каждый чертов раз, когда я выхожу на улицу, — я смотрю на дуб, но я не могу сосредоточиться на нем. Весь мир превратился в размытое пятно. То, что он сказал, не может быть правдой. Этого не может быть.

— Ты лжешь, — шепчу я.

— Нет, я бы не стал, — говорит он, и я слышу правду в его голосе. — Но хотел бы, — он смотрит на дуб.

Я замечаю на ветке желтую ленту.

— Желтый — ее любимый цвет.

Я опускаю голову между коленей и закрываю уши руками. Я борюсь с черными пятнами перед моими глазами. Мой отец почти никогда не говорил о моей матери. А этот человек, сидящий рядом со мной, посадил в честь нее цветы. Я хочу свернуться в клубок и умереть. Я хочу кого-нибудь убить.

Президент Стоит кладет руку на мою спину.

— Нет! — кричу я. — Не трогайте меня!

— Мне очень жаль, Астрид, — говорит он. Похоже, он запутался. — Я думал, ты знала, как она умерла.

Я встаю и спускаюсь с крыльца, игнорируя то, что он зовет меня. Мне не хватает дыхания, но я бегу изо всех сил, словно если я остановлюсь, то умру. Люди смотрят, как я бегу мимо них, некоторые из них называют мое имя, но я не замедляюсь. В небе сверкнула молния. Мои ноги болят, а легкие кричат, я приветствую каждый укол боли, как давно потерянного друга.

Мой отец и Кэтрин сидят за кухонным столом, когда я врываюсь в дом. Они смотрят на меня, мой отец привстал со стула.

— Астрид? — говорит он. — С тобой все в порядке? Что случилось?

— Я знаю… — выдыхаю я, мое горло болит, будто я проглотила стекло.

— Я знаю, что случилось с мамой. Ты меня обманул, — я подхожу к отцу и толкаю его в грудь. Он хватает мои

запястья, прежде чем я снова смогу прикоснуться к нему. — Ты меня обманул! — кричу я.

— Кэтрин, — ровным голосом говорит он, глядя на сестру через плечо.

Позади меня, я слышу, что Кэтрин встала, закрыла заднюю дверь на замок. Она задернула занавески над раковиной. Я смотрю в ее глаза, и вся ярость уходит.

— Ты знала? — спрашиваю я у нее. — Ты знала и не сказала мне?

— Я не хотела ранить тебя, — говорит Кэтрин. — Ты бы не справилась. Посмотри на себя сейчас.

— Кэтрин, оставь ее, — резко говорит отец. Он отпускает мои руки и обнимает меня за плечи. — Садись. Нам нужно поговорить.

Я следую за ним в гостиную. Кэтрин остается на кухне.

— Вот, — говорит отец, направляя меня к дивану. Я сажусь, и он садится рядом. Я провела тысячи часов в этой комнате, знала ее от пола до потолка, но сейчас я чувствовала себя, как в гостях.