— С черникой тоже не плохо, — говорит Сэм, словно давая ей официальное прощение.

— Но в следующий раз делай, что я говорю.

— Хорошо, — улыбается Мередит. Она ставит пирог на стол, и Сэм оборачивается к нам,

хлопая в ладоши.

— Кто готов к десерту? — спрашивает он. Он не заметил жуткое напряжение во

дворе, или, может быть, ему все равно.

— Я не хорошо себя чувствует, — говорю я громко.

— Я хочу домой, — я встаю и ставлю

тарелку на стол для пикника.

— Не хочешь кусочек пирога? — спрашивает Мередит.

— Нет, — я едва могу встретиться с ней глазами. Я знаю, я должна держаться, ради нее, но я не могу. Если я останусь, я скажу что-нибудь, что сделает все в сто раз хуже. Лучше я уйду сейчас.

Иккинг идет за мной, извиняясь и прощаясь.

Оказавшись внутри дома, я прислоняюсь к кухонной стойке и понимаю, что мои руки трясутся от ярости.

— Мы должны сделать что-то, — говорю я, как только Иккинг заходит в дом и закрывает за собой дверь.

— Я знаю, — говорит он. — Но тебе нужно держаться подальше от него.

Я с досадой вздыхаю.

— Я смогу справиться с ним.

— Я не сомневаюсь, что ты можешь надрать ему задницу, — спокойно говорит Иккинг.

—В честной борьбе. Но парни вроде него никогда не воюют по-честному, — он достает из-под стола стул и садится на него, положив руки на спинку.

— Он непредсказуем, и это делает его опасным.

— Он кажется довольно предсказуемым для меня. Он бьет ее, когда захочет.

— Я серьезно, Астрид. Не пытайся бороться с ним самостоятельно.

Я смотрю вниз на пол, все еще слыша шлепок ладони Сэма по щеке Мередит. Я ненавижу Президента Хеддока из-за его политики и из-за того, что Мередит и большинство девушек так же страдают.

— Что это было, кстати? — спрашивает Иккинг, и я смотрю на него.

— О чем ты говоришь?

— Ты села ко мне на колени и дотронулась до моих волос.

Я не знаю, как ответить на его вопрос.

— Если ты прикасалась ко мне, я хочу, чтобы это было потому, что ты хочешь, а не потому, что люди смотрят, — говорит он. — Меня не волнует, что думают другие люди.

Я не знаю, почему я удивлена. Он наблюдал за мной с того момента, как мы познакомились, изучал меня. Я хочу сказать ему, что я трогала его, потому что я беспокоюсь о других людях, но это не то, что я думала на самом деле. Все остальные в этом дворе уже перестали существовать для меня.

Я хочу быть честной с ним. Но я уже сделала много ошибок сегодня. Я не могу позволить себе сделать еще одну.

========== Глава 14. ==========

Мы вернулись к забору через неделю после барбекю, но на этот раз мы идем туда вместе, но не держимся за руки. Между нами висит неловкое напряжение, и это бесит меня. Я притворяюсь, что я не скучаю по звуку его голоса и прикосновению его рук.

Путь кажется длиннее, может потому, что я не бегу за ним, как чокнутый маньяк, как в прошлый раз, а возможно, из-за молчания между нами и духоты. Солнце высоко, облаков не видно, а воздух слишком душный.

Когда мы достигаем линии деревьев, я с опаской приближаюсь к забору, не желая, чтобы Марк Лэйрд увидел меня. Для него было бы глупо оставаться здесь, но это не касается девушки, которая все еще лежит возле забора. Единственный звук — это ветер в траве.

Но ветер приносит еще кое-что. Он приносит запах смерти, сжигая мои ноздри и перехватывая мое горло так, что я едва могу дышать.

— О Боже, — выдавливаю я из себя, глаза слезятся.

Иккинг уже присел на корточки рядом с девушкой, одной рукой прикрывая нос и рот. Я делаю осторожный шаг. Ее лицо темно-фиолетовое. Ее задушили. Из ее рта торчит синий язык. Я отворачиваюсь и прислоняюсь к забору, закрыв глаза. Я знаю, что никогда не смогу смотреть на

синие кровоподтеки на внутренней стороне ее бедер.

— Он убил ее, — говорю я. Я судорожно выдыхаю и глотаю грязный воздух и подавляю рвотный позыв, стиснув зубы.

Я чувствую, что Иккинг подошел ко мне. Он тоже тяжело дышит.

— Что она сделала? — спрашиваю я, хотя я не очень хочу знать.

— Разве это важно? — спрашивает он и звучит усталым.

— От этого станет лучше, если она это заслужила?

Я качаю головой.

— Нет. Я просто хочу знать.

— Она не согласилась на брак по расчету, — говорит он. Я изо всех сил зажмуриваюсь еще крепче. Это она. Та девушка, про которую я слышала в день свадьбы.

Эти жестокие вещи, которые мы делаем друг с другом.

Иккинг сжимает забор руками так сильно, что его костяшки белеют. Я не пытаюсь прикоснуться к нему.

Он кричит, очень громко, он выходит из-под контроля. Он трясет забор. Его гнев очень мощный, потому что он неожиданный. Когда его крик замирает, он упирается лбом в металл.

— Иногда, — говорит он тихо. — Я ненавижу это место, — он поворачивает голову и смотрит на меня.

— Я знаю, — говорю я, почти шепотом. — Я тоже.

Мы идем домой очень медленно. Я чувствую себя опустошенной. Я не знаю, что мне делать.

Когда мы подходили к дому, к забору подошел Сэм. На его бедрах пояс с

инструментами, и это выглядит так нелепо, что мне хочется смеяться.

— Привет, — говорит он, приветливо махая нам рукой. — Я искал тебя, Иккинг.

— Да? — спрашивает Иккинг. Он проводит рукой по волосам.

— У меня обваливается черепица, — Сэм кивает на крышу. — Подумал, что ты можешь помочь.

Иккинг смотрит на меня, затем снова на Сэма.

— Конечно. Дай мне минуту, ладно?

— Да, да, нет проблем, — с улыбкой сказал Сэм.

Каждый раз, когда он улыбается, это сбивает с толку. Она не подходит его тираническому характеру.

Мы заходим внутрь, и я скидываю свои ботинки. Я злюсь, и один со всей силы врезается в стену. Иккинг смотрит на меня, подняв брови.

— Я не могу поверить, что ты помогаешь ему, — говорю я.

— Это просто черепица.

Я ненавижу, как небрежно он говорит.

— Ну и что? — спрашиваю я. — Мы не должны помогать ему.

Иккинг не отвечает и достает из холодильника бутылку воды. Я смотрю на его спину в течение секунды, затем топаю в ванную, захлопнув за собой дверь.

Я принимаю долгий, холодный душ. Когда я выхожу из душевой кабинки, в доме тихо, и я слышу слабый стук с соседнего участка. Может, Вселенная сжалится надо мной, и Сэм вгонит

себе в руку гвоздь.

Я кутаюсь в полотенце и встаю перед зеркалом. Мое лицо загорело.Я по-прежнему выгляжу так, как обычно, но чувствую себя иначе.

Я дочь моего отца. И сестра Кэтрин. И всегда такой буду. Но я начинаю влюбляться в Иккинга.

Я сползаю по стене ванной и утыкаюсь лбом в колени. Если бы замуж вышла Кэтрин, она никогда не позволила бы этому случиться. Ее преданность делу была бы непоколебимой. А я смотрю на лицо Иккинга и представляю лицо мальчика, который помогает умирающим.

Я сижу там до тех пор, пока не замерзаю. Я надеваю чистые шорты и футболку и делаю пучок из мокрых волос. Я не уверена, но мне кажется, что сегодня моя очередь готовить. Из кухни я все еще слышу стуки с улицу и голоса Сэма и Иккинга.

Когда я наклоняюсь к холодильнику, чтобы посмотреть, какие продукты у нас есть, я слышу крик. Пронзительный крик. Я оставляю дверь холодильника открытой и бегу на улицу.

Сэм лежит на земле в своем дворе, а на его ноге камень, похожий на плиту. Он не

движется. Я смотрю на Иккинга, который, стоя на краю крыши, смотрит на Сэма.

Позади него солнце, поэтому я не вижу его лицо, но что-то в его позе говорит мне стоять на месте.

Я стою у забора, не зная, что происходит, и наблюдаю, как Иккинг спускается по лестнице. На лице Сэма

кровь, а нога неестественно выгнута: я вижу дырку на его штанине и кость, торчащую из ноги.

— Тебе нужна помощь, — говорю я Иккингу. Мередит нигде не видно.

— Подожди, — говорит Иккинг, глядя на Сэма, который начинает шевелиться. Иккинг говорит так же спокойно, как всегда. Даже слишком спокойно.