После статей в альбом приклеили фотографии, которые подписали черными чернилами. На фотографиях есть знакомые мне места, такие как горы и большой Каньон, а есть те,

которые я никогда не видела своими глазами — пляжи Калифорнии, Северное Сияние, большой Барьерный Риф. Я провожу по фотографиям пальцами, пытаясь представить себя в этих местах.

— Так, — я слышу голос Иккинга с порога. — Нашла что-то интересное?

Я подпрыгиваю, и альбом сползает на пол.

— Боже мой, — выдыхаю я. — Ты напугал меня! — я смотрю на него. — Мне очень жаль,если я не должна была смотреть этот альбом…

Но он только улыбается, заходит в комнату и опускается на пол рядом со мной.

— Все в порядке. Я не возражаю.

Он тянется к альбому и снова кладет мне на колени.

— Его начал вести мой дед. Он начал вести его после войны, чтобы не забыть, каким был мир. А я продолжил.

Я открываю следующую страницу, на которой приклеена открытка с потертыми краями. На ней фото океана. На следующей странице еще одна открытка с океаном. Я смотрю на Иккинга, который смотрит на альбом.

— Ты хочешь выйти за забор, — говорю я спокойно. — Не так ли?

Он кивает.

— Хочу увидеть океан.

Я вспоминаю наш разговор на диване.

— Это то, чего ты хотел, не так ли? Не женитьбы на мне.

— Эй, — говорит он, — все нормально. Может быть, через несколько лет я смогу убедить тебя отправиться в очень длительный поход со мной.

— Но… — я осматриваю края береговой линии пальцем. — На побережья скидывали бомбы. Там разве не опасно?

Иккинг пожимает плечами.

— Может быть, — его лицо напрягается. — Но я не думаю, что мы делаем себе поблажки,сидя здесь за забором. Кто знает, что там? Мы можем найти других людей. Целые общества, как наше. И даже если мы этого не сделаем, я хочу, чтобы ты услышала шум волн, — он грустно улыбается.

Я смотрю на него. Парень, который обожает воду, но не может оказаться у океана. Он мог бы. До войны. Но не сейчас, когда мы живем на небольшом куске территории и боимся высунуть нос за забор.

Я слегка пихаю его плечом.

— Мой дед видел океан, до войны. Тихий Океан. Он сказал моему отцу, что он громкий и холодный и красивый, и вода была настолько соленая, что глаза горели, — я взглянула на альбом.

— Как ты думаешь, мы все испортили?

— Вероятно, — Иккинг вздыхает. — Мы разрушили почти все. Но я хочу знать наверняка.

Я никогда не задумывалась о том, чтобы выйти за забор. Мой мир всегда был ограничен наставлениями отца. Но, услышав слова Иккинга, я стараюсь представить, какого это: уйти в

неизвестность, оставить все позади. Уйти туда, где весь мир у твоих ног и ты можешь быть кем хочешь.

— Так что же остановило тебя раньше? — спрашиваю я. — До свадьбы?

Он замолчал на мгновение.

— Мой отец посылал людей туда. Ты знала об этом?

— Нет, — я сомневаюсь, что и мой отец знает. Я никогда не слышала об этом. Это удивляет меня.

— Не многие люди знают, — говорит Иккинг. — Он послал одну группу из трех

добровольцев, когда мне было десять. А другую группу всего несколько лет назад.

— Они нашли что-нибудь?

— Нет. Только один человек вернулся. Они не прошли и двадцати миль от забора, как на них напали и украли пищу и оружие. Человек, который вернулся через несколькодней, скончался от полученных травм. Вот почему я не пошел, я думаю. Страх.

Я смотрю на его профиль, на резкие линии его челюсти. Я помню его простоту в лесу и в воде. Я помню его слова о желании следовать зову сердца.

— Я не думаю, что ты был напуган идти, — говорю я. — Я думаю, что ты был напуган уйти.

— Разве это не одно и то же? — спрашивает он с кривой улыбкой.

— Нет, — я качаю головой. — Ты не боишься того, что там. Но ты не хочешь разочаровать своего отца.

Иккинг ничего не говорит, но мрачный взгляд в его глазах выдает его.

— Ты когда-нибудь станешь президентом, — говорю я. — И ты сможешь делать все, что хочешь.

Иккинг усмехнулся.

— Я не собираюсь становиться президентом. Я понял это, когда был ребенком. Но мой отец этого не понимает или не хочет понимать.

— Я думаю, что ты будешь хорош в этом, — говорю я. И думаю, что он не будет таким жестоким, как его отец.

— Нет, я не буду, — говорит он. — Я бы предпочел узнать, что за забором, чем защищать то, что находится внутри него. Мне плевать на власть.

Полная противоположность своего отца. И моего.

— Именно поэтому ты будешь хорош в этом, — говорю я ему. — Потому что власть не имеет значения для тебя.

— Может быть.

— Ты бы правил так же, как твой отец? — спрашиваю я, глядя на альбом.

Иккинг замялся.

— Нет, — говорит он, наконец, и мое сердце прыгает. — Я думаю, что мой отец хорошо постарался, чтобы мы все выжили. Он добрый, в какой-то степени, — Иккинг вздыхает и проводит рукой по волосам. — Но выбор делает нас людьми. Я думаю, мой отец забыл об этом.

— Видишь? — тихо говорю я. — Ты бы был хорошим президентом.

Иккинг улыбается, качает головой.

— Я бы лучше изучал, чем правил, — он берет альбом с моих коленей и убирает его под кровать. — Ужин? — спрашивает он.

— Конечно, — я встаю хватаю резинку с комода, чтобы собрать волосы в хвост, но морщусь от боли, когда поднимая руки.

— Что случилось?

— Просто все тело болит после нашего похода.

Он протягивает руку.

— Позволь мне.

Я поднимаю брови и смотрю на него через зеркало над комодом.

— Ты умеешь делать прически?

Он улыбается.

— Я могу попробовать, — он собирает мои густые волосы обеими руками, и я смеюсь,когда он пытается просунуть их в резинку. Ему, наконец, удается, хоть и хвост получился слабый.

— Вот, говорит он. Он кладет руки на мои плечи и смотрит в мои глаза в зеркале. Я вижу, что его пальцы медленно и нежно поднимаются по моей шее.

По моему телу разливается тепло и сгущается где-то внизу живота. Я чувствую его пальцы на шее.

Я чувствую его везде.

— Получилось? — спрашивает он тихо.

— Да, — хрипло говорю я. Кожа под его пальцами горит.

Его глаза все еще смотрят в мои, будто он чего-то ждет. Какого-то сигнала, но я слишком напугана, чтобы дать его ему. Иккинг опускает руки и делает шаг назад.

— Я пойду готовить ужин.

Я киваю.

— Хорошо. Я скоро приду.

Как только Иккинг уходит, я иду к кровати на трясущихся ногах и сажусь. Я зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. Я все еще могу чувствовать руки Иккинга на своих плечах и его пальцы на своей шее. Я напоминаю себе о том, что сделал его отец. Но прикосновения Иккинга нежные, его намерения добрые. Неважно, как пристально я смотрю, я не могу найти кровь на его руках.

========== Глава 11. ==========

Это искусство — найти правильное время, чтобы подойти к Хеддер. Дело не в том, что она злая, просто она немного резкая, когда занята.

Мы быстро перекусываем в небольшом кафетерии суда. Я выбираю жареную курицу и бутерброд с сыром, в то время как Хеддер берет себе салат с курицей.

— Ну, — начинаю я. — Эрет давно здесь работает?

Хеддер пожимает плечами.

— Я не знаю точно. По-моему, мы работаем здесь одинаковое время.

Я открываю кусочек курицы, но не ем.

— Ты не думаешь, что это странно, что у него пистолет?

— В смысле? — спрашивает Хеддер с поднятыми бровями.

— Я просто имею в виду, что большинство людей опасаются оружия.

Хеддер жует салат.

— Он чувствует себя вполне комфортно.

Я пытаюсь смеяться.

— Да, наверное, — я кусаю черствый бутерброд. — Это его пистолет или он берет его здесь? — я уверена, что она слышит мое сердцебиение.

— Он берет его здесь. Работа опасная, — говорит Хеддер. Она достаточно легко отвечает на мои вопросы, но ее взгляд острый.

— У них, что, здесь запасы? — снова смеюсь я.

— Почему тебе так интересно? — спрашивает Хеддер, отложив вилку. — Я не знала, что ты заинтересована в оружии.