— Со мной все хорошо, Чи, я здоров! Ты сам пошел ко мне? Как же школа? Ты должен быть в школе.
— Ты как мама, — наконец, Чи взял себя в руки и попытался шутить и смеяться. — Она тоже сказала, чтобы я шел на занятия и не говорил глупостей. Но разве это глупости? Ты на охоте, да? Извини, я зря запаниковал.
— Ничего страшного. Ты давно звонишь мне?
— Пару минут. Я звонил из дома, но ты не ответил. Решил проверить, вдруг ты опять забыл свой телефон где-нибудь.
— Во сколько у тебя заканчиваются занятия в школе сегодня?
— Ты придешь?! — Чи никогда не пытался скрыть радость от встречи с Тошайо.
— Да, приду обязательно. Сходим съедим мороженое — идет?
— Идет. У тебя все хорошо?
— Да… да! Чи, все даже лучше, чем хорошо. Мне дали большой заказ, представляешь?
— Ясно…
— Ты расстроен?
— Нет, я рад. Просто. Ты разве не переживаешь? Из-за госпожи Рей?
Тошайо долго молчал, прежде чем ответить:
— Переживаю, Чи. Она была хорошим человеком. Но нам надо жить дальше, так?
— Да, — не слишком уверенно ответил Чи.
— Значит до скорого?
— До скорого, братик, — сказал Чи, уже приободрившийся, и повесил трубку.
Разговоры вымотали Тошайо сильнее похмелья. Он кое-как добрался до холодильника, нашел там подходящие снадобья, наугад открыл пару шкафов и наткнулся на аптечку, проглотил таблетку. Через несколько минут телу стало чуть лучше, и тогда он занялся остальным. Прибрал беспорядок в душе, отмыл бокалы и поставил их в бар, вытер мокрое пятно на ковре салфеткой.
Перед выходом из квартиры зашел в гардеробную и убедился, что там пусто, прошел в коридор и насчитал еще три комнаты, с которыми не стал разбираться. Ему нужно было убраться подальше от респектабельного небоскреба, где он мог теперь мыться, сколько душа пожелает, и подумать наконец об этой самой душе.
Консьерж обратился к нему как к старому другу и пожелал приятного дня. В ответ Тошайо выдавил из себя улыбку и вышел молча. Ему пришлось идти быстро, вспоминая улицы, выбирая маршрут, чтобы хоть ненадолго очистить сознание от сомнений.
Больше всего он хотел зайти в храм, который был возле его старого дома. Из-за плохого расположения храм почти не привлекал горожан, поэтому священнослужителям пришлось подрабатывать продажей булочек, чтобы держать в надлежащем виде скамейки и закупать благовония. Тошайо едва знал этих угрюмых мужчин, но ходил к ним, будто к старым знакомым. Самое главное — там можно было говорить с Создателем в тишине. Там, на жесткой старой скамейке, Тошайо был даже рад, что божество не отвечает. Ему нужен был покой и концентрация, а вовсе не откровения свыше. Но затем, выходя из храма, Тошайо всякий раз ощущал, что его услышали. Как будто он выговорился, даже если не рассказывал ничего о своей жизни.
Однако менять маршрут было уже поздно — он бежал к дому наставницы. Пока прихвостни Хикэру не ринулись за ним и не затащили в машину, чтобы он приступил к работе, нужно было успеть самое важное. Создатель простит ему несколько дней тишины — все это окупится сторицей. Теперь важнее разобраться, что произошло с госпожой Рей, которая и показала Тошайо много лет назад, что такое путь Создателя.
Она была настолько практичной женщиной, что ожидать от нее подлинной веры было попросту невозможно. Даже будучи подростком, Тошайо сомневался, что наставница говорит серьезно. Разве может злобная карга считать, что после смерти души обретают новую жизнь в ином мире? Но госпожа Рей каждую неделю смиренно преклоняла колени перед табличками священных текстов и произносила молитву четко и с достоинством. Ничему больше она не уделяла столько сил и внимания. Даже ученики под ее руководством нередко чувствовали себя обделенными, зато к Создателю и его редким материальным атрибутам вроде табличек она относилась бережно. Смельчакам, которые хотели проверить, как далеко зайдет ее решимость наказывать за оскорбление веры, доставалось так сильно, что те еще долго не могли ровно сидеть.
Одержимость, искренность и смирение, связанные в неразрывный клубок веры госпожи Рей стали фундаментом, на котором выросла философия Тошайо. Он редко задумывался, насколько соответствуют реальности тексты священных табличек, но был уверен в существовании Создателя и в том, что нелегкий труд экзорцистов не только помогает людям, но способствует воплощению замысла бога.
Тошайо знал, что за пределами Империи до сих пор вольготно чувствовали себя другие церкви и культы, но относился к этому без интереса. Вся его жизнь прошла за стенами Метрополиса, возведенного тысячу лет назад, поэтому чужие боги и религии не имели власти здесь. Даже нечисть, которую занесло с других материков, признавала верховенство Создателя, если хотела жить под властью Императора.
Возле дома госпожи Тошайо замедлил шаг и оглядел улицу, стараясь заметить подозрительных прохожих. По счастью никого, кто привлек бы его внимание, поблизости не оказалось. Он нырнул в подъезд, по новой привычке поприветствовал консьержа, но никто не ответил ему. Проходная была пуста, у жителей дома не хватало денег оплачивать труд охранников.
Госпожа Рей занимала десять этажей высотки. Лифт мог доставить желающих лишь до первого, дальше нужно было идти по лестницам. Тошайо подозревал, что его наставнице хотелось создать подобие старых учебных домов, куда отправляли самых талантливых детей со всей Империи, чтобы те после выпуска защищали мир смертных от чудовищ мира потустороннего. Теперь экзорцисты были опасной диковинкой, с которой никто не хотел связываться без крайней нужды. Некоторые из них так опустились, что начали работать на демонов…
— Все, заканчивай заниматься самобичеванием, — строго сказал себе Тошайо в лифте, стараясь вспомнить интонации госпожи Рей. — У тебя еще много работы.
В коридоре воняло дешевым табаком и плесенью. Раньше здесь было чисто. Когда Тошайо учился, этот коридор драили ежедневно, а если кому случалось сильно провиниться — дважды за день. Кафель блестел чистотой, битые участки сразу заменяли новыми.
Дверь, единственная в пролете, оказалась не заперта. Тошайо пожалел, что не взял с собой оружия, поискал взглядом — нет ли хлама, который сойдет для столкновения со шпаной, но мусора в коридоре не оказалось. Тогда он аккуратно толкнул дверь носком и подождал. Долгое время ничего не происходило, он подошел ближе и постучал по дверному косяку трижды, привлекая внимания. Звонков в доме наставницы не было никогда — она опиралась на чуткий слух, дежурных у двери и знаменитую интуицию, которая ни разу не подводила ее.
Никто не ответил, никто не вышел встречать Тошайо. Он проверил возможные ловушки от мстительных духов или вандалов, но ничего подобного не было и в помине. В большой гостиной, где обычно ученики встречались с родителями или приглашенными учителями, валялся мусор от упаковки. Всю мебель, книги и технику вывезли.
Жилые комнаты оказались заброшены. У самых запасливых учеников, которые явно собирались в спешке, на тумбах и в шкафчиках догнивали фрукты. Некоторые комнаты были заперты и пустовали уже давно — на дверных рукоятках успел осесть зловещий слой пыли.
Оставалось проверить лишь одно место. Комнату для молитв, где госпожа Рей хранила священные таблички и дважды в день, а по праздникам — трижды, собирала всех воспитанников.
Поднявшись на три этажа по лестницам, на которых осталась грязь от многочисленных подошв, Тошайо старался вспомнить, когда зашел в зал впервые, но у него ничего не вышло. Слишком давно это было. Зато его посетила уверенность, что теперь он делает это в последний раз.
В огромном зале, который колонны делили на девять квадратов, могли поместиться все ученики госпожи Рей. Когда учился Тошайо, их было около сотни. Двадцать или тридцать покинули госпожу до конца обучения — родня выкупила их и решила дать другую профессию.
Алтарь в конце комнаты, перед которым вставала на колени госпожа Рей, пустовал. Каменное основание, обычно украшенное ярким ковром, сейчас выглядело бедно и неуместно. Тошайо подошел ближе и встал на то самое место, где замирала в благоговейной позе наставница.
