– Конечно, мы найдём комнату для судьи Ларса, – сказал отец. Слишком поспешно сказал. Понятно. Судья. Таким людям не отказывают.

– Вот и решили это дело, – довольно сказал старшина. Отец его пошёл провожать, а мама спросила судью будет ли он ужинать или только чай. Он не отказался от чая. Я пошла за дополнительно чашкой.

Судья Ларс был немногословным человеком. Порой казалось, что он находится не с нами, но его присутствие тяготило. Напрягало. Мы невольно следили за своими словами. Даже Марта, которая любила показать, что уже взрослая и завести серьёзную тему, помалкивала. Мы узнали, что судья был проездом в нашем городе и насколько он собирался здесь задержать, ему было пока неизвестно. Папа сразу заявил, что тот может у нас гостить столько, сколько понадобиться. Тот только кивнул на это, принимая как должное. После чая он ушёл за вещами, которые оставил в полицейском участке. Тут мы смогли выдохнуть.

– Марте у Эрика постелю. А его поселим в комнате Марты.

– Почему не у Киары? – спросила недовольно Марта, вспомнив, как когда к нам приезжала тётя Полина, то мы ей отдавали мою комнату, а я неделю спала у сестры. Тогда было летнее время и вместо сна мы с Мартой часто допоздна читали книги и болтали, вместо того, чтоб отдыхать. Ей это нравилось, а я потом сонная шла на работу, но сейчас вспоминала то время с улыбкой.

– Потому что у Киары комната маленькая. Она же из чулана переделана. А судья вряд ли согласится спать в чулане. Он важный гость.

– А тётя Полина не такой важный гость? – не понял Эрик.

– Она родственница, дурак, – сказала Марта.

– Марта! Прекрати, – одёрнул её папа.

– Пойдём лучше твои вещи на время к Эрику перенесём, – сказала я сестре.

– И почему я должна страдать? – сморщив нос, театрально заявила она. Я только улыбнулась. К театральным жестом у Марты была какая-то особенная слабость.

Мы поставили в комнате Эрика запасную походную кровать. Чтоб Марта не обижалась, на неё постелили пушистую перину и положили много подушек. Потом пришёл Эрик, который уже тёр глаза. Я осталась у них, чтоб почитать на ночь сказку. История оказалась увлекательной, так что сама зачиталась про приключения и пиратов. Поэтому когда я уходила от детей, то была уже ночь. Из кухни была видна полоска света. Мама и папа ещё не ложились спать.

– Не помешаю? – спросила я, заходя на кухню. – Дети спят.

– Садись, – сказал папа.

– Он из первого управления, – шепнула мама.

– Кто? – не поняла я.

– Судья, – ответила она.

– Судит знать? И что? Мы тут при чём?

– При том, что любое слово и он нас сотрёт с земли, – ответила она.

– Не думаю, что так будет, – для убедительности я встряхнула головой. – Мы слишком мелкая рыба для него.

– Мелкая не мелкая, но Рик предупредил, чтоб его опасались, – сказал папа. – Помнишь того парня карманника? Про которого я говорил?

– И?

– Он его к смертной казни приговорил. К нему обратились так как наш судья в отъезде. Он скор на расправу и его решение не отменить. За кошелёк – петля. Это слишком сурово, – ответил папа.

– Согласна. Но мы не знаем всех тонкостей дела.

– И он не знал. Подписал бумагу и всё, – ответил папа.

– Я лишнего болтать не собираюсь. Даже больше, с ним общаться не хочу, – сказала я. – Скорее всего на ярмарку он не останется. Сам же сказал, что проездом. Переночует и уедет.

– Было бы хорошо, – вздохнула мама. – Неприятный он человек.

Хлопнула дверь. Мама пошла показывать судье комнату. Я же поднялась к себе. Нужно было переодеться ко сну. Завтра был выходной из-за ярмарки, поэтому можно было засидеться за книгой и узнать, чем закончилась история про пиратов.

Приключения и романтика были моей слабостью. Но не бульварные романы, где всё строилось на плохой игре героев, такое я могла посмотреть в исполнении Марты, а хорошие сюжеты и глубокие истории. Проработанные. Тогда можно было переживать за них, ощущать ветер в волосах и соль на губах, томится от жажды в пустыни и переживать за героя, который пытался справиться с лихорадкой. Дику нравились другие истории. Он любил читать про животных, что жили в других землях. Про обычаи чужих народов. Потом всё это он рассказывал мне. И так интересно рассказывал, что казалось мы с ним вместе всё это видели.

История остановилась на самом интересном месте, а мне захотелось пить. Я и про гостя забыла. В голове были мысли о том, удастся ли пирату спастись из ловушки, которую подстроил губернатор острова. И ведь тот знал о ловушке, но всё равно в неё пошёл. Значит у него был свой план. Мне же хотелось этот план разгадать, потому что с первого взгляда эта идея была самоубийством.

В таком состоянии полного напряжения и возбуждения, я спустилась на кухню. Налила себе воды. Задумалась, пытаясь увидеть всю ситуацию глазами пирата. Пришлось сдаться. Наверное автор придумал что-то такое, чего я не знала и не догадывалась. Часы показывали первый час ночи. Пора было ложиться спать. А книжку можно было дочитать завтра. Я сделала шаг назад и на кого-то наткнулась. Обернуться не получилось. Ладони прошлись по моим рукам, сжимая их чуть ниже локтя. Влажные губы скользнули по шее, спустились к ключице. От страха я не могла дышать. Ком встал в груди. Кровь шумела в ушах. Его губы вернулись к моему уху. Сжали мочку. Коснулись языком, щекоча её. Я резко выдохнула. Меня зашатало. Он же сжал зубами раздразнённое щекоткой мочку уха. Страх смешался с острым ощущением, которое до дрожи пронзило тело. Сложно было понять хотелось ли мне отстраниться от него или, к своему стыду, прижаться. Его губы мягко скользнули по уху, вернулись к шее и отстранились.

Стоило мне почувствовать свободу, как тело среагировало само. Я резко развернулась, замахнулась, но удар не смогла нанести. Он холодно смотрел на меня. Этот взгляд меня словно заморозил. Я не могла пошевелиться. Так и стояла с поднятой рукой, которая остановилась рядом с его лицом. Судья взял мою руку. Перевернул её запястьем к себе. Не сводя с меня холодного взгляда, коснулась запястья губами. Миг и я почувствовала его язык, который словно повторял паутину вен. Первым порывом было вырвать руку, но это было почти невозможно. Он слишком крепко её держал. Страшно, отвратительно. Он нарушал мои границы. Я не хотела этого. Не хотела, чтоб он продолжал, но не могла ничего сделать. Слабая попытка оттолкнуть его второй рукой, наткнулась на каменную грудь. Зато он резко дёрнул меня на себя. И вот его губы уже терзали мои. Я пыталась бороться, хотела отвернуться. Его губы не отставали от моих. Язык резко ворвался внутрь. Я хотела его вытолкнуть, но силы оставили меня. Пришло понимание, что бороться бессмысленно. Он получит своё, даже если я буду против. Чего он и делал. Стоило мне прекратить сопротивляться, как он отпустил меня. Другого предложения мне было не нужно. Я вихрем влетела наверх и спряталась за дверями комнаты.

Любые страхи проходят, если забраться под одеяло с головой. Давно усвоенная истина ещё с детства в этот раз дала сбой. Я продолжала дрожать. Как он посмел? У меня не укладывалось это в голове. Он был в гостях. Мы с ним и парой слов не обмолвились. Я не давала поводов думать, что со мной можно так поступать. Да и не выглядела я девицей легкомысленного поведения. Да, забыла, что он в гостях и спустилась на кухню в рубашке и халате. Но у меня рубашка из плотной ткани и до пят. Халат плотный, потому что в доме было прохладно. Я понимаю, если бы на мне было одеяние, какое купила себе на первую брачную ночь Матильда. Ещё хвасталась перед нами тонкими кружевами, которые ничего толком не скрывали. Или если бы я кокетничала весь вечер. Дала бы хоть намёк, что он мне нравится и тогда мужчина понял бы всё неправильно. Я весь вечер старалась лишний раз на него не смотреть. Не мог же тот поцелуй в щеку Дика, которым он стал свидетелем, составить обо мне такое впечатление. К тому же Дик был моим женихом. Мы и в губы могли поцеловаться. Никто бы не осудил. Помолвка – это почти что свадьба.