— Тоже проведать пришёл? — тихо спросила она у него.

Ши Тамино кивнул, поглядывая на дверь Генри. Он был потрясён. Он даже подумать не мог, что родная тётя может так заботиться о племянниках. Так, как мать этого не делала. Кэйт беспокоилась о близнецах. Не забывала о них никогда. Она любила их, хоть и знала всего несколько дней.

— Они спят, — произнесло это чудо.

Она даже не догадывалась, какие тяжёлые мысли роились в голове Алиаса. Он понимал, что покорён этой робкой женщиной. Она забрала его сердце, стала хозяйкой его души.

— Нам тоже пора, — сипло произнёс он, чувствуя, что глаза странно щипало, словно он готов зареветь.

Только нельзя было показывать своей слабости. Свою слабость он нёс на руках в их совместную спальню. Кэйт даже не догадывалась, что раньше это была комната для гостей. Что эту постель он делил только с ней. Что в шкафу вся одежда была новая, которую он закупил практически за ночь, оплачивая её картой Берты. Она даже не представляет, насколько скромно нарядилась, и удивительно, что подруга Берты не указала ей на это. Но, видимо, ангелочек хорошо умела играть, правда, не в глазах Алиаса. Он видел её насквозь, отмечая только ей присущую манеру говорить, хоть и со словечками Берты. Если бы она знала, что Алиас к их встрече готовился очень тщательно, исключая возможность провала, то, наверное, ужаснулась бы.

Тамино лежал без сна, слушая, как мерно дышит его жена. На улице разыгралась природная стихия. Сильный ветер бил в окно упругими струями ливня. Молнии сверкали, и вдалеке слышался гром. Звукоизоляция не могла удержать эти звуки. Алиас улыбался, рассматривая расслабленные, нежные черты лица Кэйт. Судьба ему благоволит. И он был благодарен ей. Он готов был целовать ей ноги. Его все называли баловнем Судьбы, но только сейчас в полной мере Алиас ощутил это. Кэйт — лучший её подарок, который он не собирался выпускать из рук.

Кошир

В спальне наместника было тихо и спокойно. Так казалось на первый взгляд. Шия Шияна сладко спала, обнимая мужа, который сидел на подушках и читал отчет Жибора. Свет комфона освещал его хмурое лицо. Ши Дорош любил расписывать всё по пунктам, методично рассматривал каждый из них. Он не терпел неизвестности, только голые неоспоримые факты. В этом был похож на ши Махтана, для которого докопаться до правды дело чести.

Читая ровный ряд букв, янарат вспоминал свою жизнь на Шиянаре. Стойкое чувство, что он сотворил непоправимое, снедало душу. Что происходило в особняке Тамино так и осталось загадкой для него. Но количество ссадин на теле Кэйт увеличивалось с каждым днём. Очередная анонимка была прислана стюардессой личного скайта Тамино. Обе доносчицы защищали землянку, которая отказывалась обвинять хоть в чём-то Алиаса.

Но Жибор заверил, что отношения между ними немного натянутые. Причина в амнезии жены Тамино, которая считала себя сестрой Берты.

Янарат сам понимал, что виноват, не дал больше информации ши Дорошу. Но так нужно было. А теперь сомневался. Ему казалось, что Алиас устроил Кэйт ту жизнь, которую тот проживал на Шиянаре. А всё он, Кошир, виноват, пригрозив не разбаловать сестру Берты.

— Любимый, что случилось? — сонно спросила его Тамара, приподнимая голову, пытаясь понять сколько времени.

— Спи, моя сладкая, — погладил он её по волосам. — Спи.

— А ты почему не спишь, а вздыхаешь? — не собиралась слушаться его жена.

Её глаза блестели в темноте, отражая тусклый свет.

— Дела всё не отпускают, — шепнул он, выключая комфон. Он лег, обнимая супругу и решился у неё узнать один момент. — Том, скажи ты, как женщина, могла бы мне простить, если бы я тебя ударил.

Тамара удивленно подняла на него лицо, он поцеловал её в нос.

— Это по работе. Я просто не могу понять. Все говорит о том, что муж избивает жену, а она молчит, и он отнекивается. Свидетелей нет, только синяки на коже. Не знаю, что и думать.

— Значит, любит, — отозвалась Тамара. — Очень сильно любит, раз защищает и оправдывает. Не любила бы, сбежала.

— А если некуда сбежать? — поинтересовался янарат.

— Если ей предложат защиту, — через несколько долгих минут раздумий ответила Тамара, которой стало жалко несчастную. — Твое покровительство и слово что всё у нее будет хорошо. Если есть заступник и крыша над головой, то я уверена, она согласится. Только Кошир дай слово, что ты дашь ей только покровительство, ничего больше. Я имею ввиду…

— Томка, ну опять! — обиделся янарат, нависая над женой. — Я же говорю, что я люблю только тебя. Что мне сделать, чтобы ты забыла слова Линды. Хочешь выгоню её с планеты? Надоела она мне, в печенках сидит. Мы же любим друг друга, а теперь одни сомнения.

— Прости, но это нормально опасаться конкуренток.

— О, Тома, — страдальчески протянул Кошир. — Она худая как доска, взяться не за что. Глаза карие, и в них звериный страх. Понимаешь? Она жалкая, и нужно принять решение, что с ней делать.

Тамара вздохнула и дала свое согласие:

— Хорошо. Но только…

— Никаких «но». У меня есть ты, мой пирожок. Если бы ты знала, как я хотел тебя сегодня, когда ты застилала кровать. Ты так соблазнительно нагибалась, а твои груди приподнимались. Если бы не дочь, я бы взял тебя там, в детской, прямо на полу. А еще в столовой, когда облизывала ложку. Ты даже не замечаешь, как эротично это делаешь. Дай мне свой язычок, сладкая моя, — шептал янарат, склоняясь все ближе к приоткрытому в изумлении рту Томы. Она вспоминала, что он стоял расслабленный, облокотившись плечом о косяк проема двери, и ждал её. Она даже не почувствовала его желания, а в столовой, постоянно ловила его взгляды и не догадывалась, что в мыслях мужа творится.

— Кош, — жалобно позвала она его, останавливая и не давая накрыть её губы. — Кош, я давно хотела кое о чем попросить тебя.

— Что, любимая? — с улыбкой спросил янарат, для жены готовый практически на всё.

— Я не хочу больше в столовой. Мне стыдно потом смотреть прислуге в глаза.

— Даже не обсуждается, — резко ответил он и поцеловал жену. Он был раздражен её чрезмерной скромностью. Он так любил брать её именно в залитой светом столовой, на белой скатерти, под жалобный звон посуды. Да он ни за что во вселенной не откажется от этого.

Через несколько минут он забыл про просьбу жены, про Тамино и свои угрызения совести, растворяясь в нарастающем желании, слушая охи любимой, утопая в её мягком горячем теле.

Кровать жалобно скрипела, от толчков Кошира, а он смотрел на темный силуэт своей жены, погружаясь в неё все глубже. Его сердце билось в груди, окрыленное любовью. Янарат знал, что нет ничего прекраснее, чем заниматься любовью с возлюбленной. Он готов был двигаться бесконечно долго, раз за разом начиная заново, пока обессиленными не повалились на кровать, слушая тяжелое дыхание друг друга, не разрывая объятия.

— Люблю тебя, — тихий шепот разорвал ночную тишину.

Сонная нега окутала любовников, накрывая своим покрывалом. Завтрашний день принесет новые дела и разлучит их, но ночь опять услышит скрип кровати, жаркие стоны.

Утро наступило для янарата рано. Дочь прыгала на кровати и требовала к себе внимания. Рыкнув на неё, Кошир перевернулся на бок и обнял Тамару.

— Папа, пора вставать. Вставай! Мама, пора гулять! — визжала наследная принцесса, не представляя, что ведёт себя совершенно неподобающе своему статусу.

— Маша, не перестанешь прыгать, к бабке сошлю, — пригрозил Кошир. От его слов Тамара резко проснулась, вскакивая на кровати, а дочь обиженно насупилась.

— Что ты дочь третируешь?! — возмутилась Тома, протягивая руки к красноглазой дочурке. — Она просто соскучилась.

Янарат закрылся одеялом с головой. Ох уж эти женщины.

— Том, хватит её баловать! Вырастет вредной и безответственной, — сказал он жене.

Та закатила глаза и помогла ребёнку слезть с кровати.

— Мы на кухню, как выспишься, спускайся. Я приготовлю твои любимые…