Проговорив заветную фразу вслух, я осознал, что обратного пути нет, но это вдруг принесло неожиданное облегчение. Это как если ты долгое время ходишь вокруг кромки воды, которая кажется тебе невероятно холодной, но по какой-то причине тебе нужно непременно войти в нее. И вот ты подходишь к самому краю, осторожно опускаешь туда ногу и в ужасе отскакиваешь обратно, понимая, что у тебя ни за что не получится, и это давит на тебя непомерным грузом, заставляя метаться вдоль берега и в отчаянии заламывать руки. Но вот ты закрываешь глаза, разбегаешься и ныряешь в холодную воду с головой, которая обжигает твою кожу, но уже через минуту ты понимаешь, что она не такая уж и ледяная, как тебе казалось. В этот момент приходит облегчение - ты смог, ты сделал это!

И вот сейчас, совершив этот решительный прыжок, я почувствовал то успокоение и даже умиротворение, которое не испытывал уже очень давно.

- И ты сможешь? – осторожно спросил Эммет, поддавшись вперед.

- Конечно! Всегда мог и сейчас смогу, - убежденно ответил я. – Хирургия – это все, чем я могу, а главное, хочу заниматься. Знаешь, я вдруг понял, что ужасно не тогда, когда ты делаешь все возможное, и это не приносит результата, как в случае с тем мальчиком, а тогда, когда ты можешь что-то сделать, но по какой-то причине не делаешь этого. Я могу отлично выполнять свою работу, могу помогать людям, и было бы страшной ошибкой сбежать от собственной цели в жизни, к которой так долго шел. Сбежать от самого себя нереально, можно лишь потерять себя, что, чуть было, не произошло со мной.

- Я рад слышать это, правда! – искренне улыбнулся Эммет, что случалось с ним нечасто. – Хоть какой-то положительный момент во всей этой истории с ребенком!

- Эм! – осадил его я.

- Хорошо, хорошо! – примирительно поднял он руки. – Я торжественно обещаю тебе, что ты получишь опеку над Бренданом. Можешь уже завтра начинать переделывать гостевую комнату под детскую! Хотя волокиты будет немало, и тебе придется побегать по инстанциям, но все это станет лишь необходимой формальностью, дабы не вызвать ни у кого лишних подозрений.

- Спасибо, брат! – радостно воскликнул я, вскакивая с кресла.

- Не за что, - самодовольно улыбнулся он, поднимаясь с дивана и поправляя пиджак. – Мы ведь одна семья, так что в мои обязанности входит помогать тебе всем, чем смогу.

Вдруг лицо Эммета исказила гримаса отвращения, он торопливо скинул себя пиджак и, придирчиво рассмотрев его, гневно воскликнул:

- Да он весь в кошачьей шерсти! Фу, какая же гадость! Эдвард, что б тебя! Ладно мальчишка, но какого черта, спрашивается, ты обзавелся еще и этой волосатой тварью?! Теперь придется отдавать костюм в чистку!

Наблюдая за Эмметом, брезгливо отряхивающим свои брюки, я не смог сдержать смеха: настолько забавно сейчас выглядел мой брат, вмиг растерявший всю свою степенность и важность большого человека в этой жизни.

- Да, ты все тот же! – злобно прищурившись, бросил он мне, из его уст это прозвучало как обвинение в самом страшном преступлении. – Ну, и черт с тобой!

Сделав шаг в сторону коридора, он вдруг остановился и, обернувшись, добавил уже обычным тоном, словно это не он был в бешенстве всего лишь минуту назад:

- Еще я хотел сказать тебе, чтобы ты был осторожен, мы ведь не знаем, кто убил Бирса. Это дело находится под моим личным контролем, и, покопавшись в нем, я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что убийство никак не связано с бизнесом Райли. Я не знаю, какую именно цель преследовал преступник, поэтому вполне возможно, что твое неожиданное появление смешало ему все карты. Так что береги себя… - Эммет замолчал и стремительно зашагал к выходу.

Уже в дверях он вдруг снова обернулся и с легкой улыбкой добавил:

- И еще, мальчик со своим наследством выглядит, как праздничный торт со взбитыми сливками, так что могут появиться и другие желающие взять его под свое крылышко. Я не удивлюсь, если на горизонте появится его горе-мамаша, такие деньги для Изабеллы Бирс были бы очень кстати, особенно учитывая ее пагубные пристрастия. А ты ведь у нас такой доверчивый, наивный и жалостливый, наверняка, считающий, что ребенку в первую очередь нужна мать… Это я сейчас к тому, что если уж ты решил действительно помочь мальчишке, то стой до конца! – закончил Эммет, хлопнув меня по плечу.

- Да, ребенку нужна мать, но не такая! – убежденно произнес я. – Она не получит Брендана, заслуживающего настоящую семью, которую, надеюсь, я сумею ему дать, а не мать-наркоманку, живущую от дозы до дозы!

Эммет улыбнулся на мою пламенную тираду и, коротко кивнув на прощание, вышел за дверь.

***

Мы с Бренданом занимались помывкой отчаянно мяукающего и царапающегося Маквина, когда в дверь настойчиво позвонили.

- Присмотри за этим грязнулей, я пойду, открою дверь, - попросил я, вытирая полотенцем руки. – И смотри, чтобы он тебя не поцарапал.

- Будет исполнено! – ответил Брендан, поливая из игрушечной лейки на котенка, лапы которого скользили и разъезжались в разные стороны по мыльному дну ванны.

- И, ради Бога, не утопи его! – рассмеялся я, выходя в коридор.

Я открыл входную дверь и удивленно замер – на пороге стояла невысокая, хрупкая девушка с длинными влажными после дождя волосами и светлой, почти прозрачной кожей, на которой еще виднелись капельки воды. Огромные темные глаза незнакомки, цвет которых было невозможно разобрать в полумраке коридора, смотрели на меня очень внимательно, словно пытаясь прочесть что-то важное на моем лице.

- Вы ко мне? – растеряно спросил я, отходя вглубь квартиры и щелкая выключателем, полученное воспитание не позволяло мне держать гостью на пороге.

Девушка нерешительно перешагнула порог и, прикрыв входную дверь, снова посмотрела на меня.

- Меня зовут Белла Свон, - произнесла она таким тоном, будто это должно было многое объяснить, в действительности же я слышал это имя впервые. - По документам – Изабелла Бирс, - поспешно добавила она, видимо, заметив все то же недоумение на моем лице.

- Не могу сказать, что рад знакомству, - холодно сказал я, не зная, как реагировать на неожиданное появление этой женщины. Мне сразу вспомнились слова Эммета, оказавшиеся пророческими. – Чем же обязан?

- Я хотела… поговорить… о сыне…

Изабелла шагнула в мою сторону и своим взглядом перехватила мой, и теперь я отлично видел ее глаза – они были точно такими же, как у Брендана. И дело не только в их цвете, в ее глазах застыли те же страх, смятение и робкая мольба, да и в целом девушка походила на заблудившегося ребенка, который больше всего на свете хочет вернуться домой, но не знает дороги.

Совсем иначе я представлял себе Изабеллу Бирс – наркоманку со стажем. За время работы в клинике я повидал огромное количество людей с этой пагубной зависимостью, но девушка, стоящая сейчас передо мной, даже отдаленно не напоминала мне их. В ее глазах не было лихорадочного блеска, кричащего об алчном желании заполучить очередную дозу любым путем, кожа хоть и была бледной, но даже с такого расстояния я не мог не заметить, насколько она гладкая и шелковистая. Было много и других мелочей, робко нашептывающих мне о том, что что-то не так.

- Думаю, не стоило нарушать предписание суда, запрещающее Вам даже приближаться к Брендану и приходить сюда, - пожал я плечами, стараясь не показать интереса, который она вызвала во мне. – Мне наперед известно каждое слово, что Вы собираетесь сейчас сказать: вы очень любите Брендана, каждую минуту, проведенную в разлуке, неистово скучали по нему, и Ваше самое заветное желание – снова воссоединиться с сыном. Но это всего лишь слова, просто пустые звуки. А уж если их произносит… такой человек, как Вы…

- Все совсем не так! – яростно воскликнула Изабелла, приближаясь ко мне почти вплотную, так что я уловил легкий аромат ее шампуня, в который нагло вклинивались нотки ментоловых сигарет. – Да, наверное, я сама отчасти виновата в том, что у меня отобрали сына, я наделала кучу ошибок, но наркоманкой никогда не была, ясно?! Нет, и не может быть в жизни большего горя, чем потерять собственного ребенка, мистер Каллен, но вам не понять этого! Будто ты медленно умираешь каждый день, каждый час, каждую минуту, это разъедает тебя изнутри, словно по твоим венам течет не кровь, а кислота… Это очень больно, так что пустые звуки тут не причем, за моими словами о любви к сыну скрывается все то, что я пережила за последние два года… А Вы… зачем ВАМ нужен чужой ребенок? Хотите поиграть в благородство, почувствовать себя героем? А может быть, с помощью Брендана пытаетесь замолить свои грехи, заглушить чувство вины за смерть того мальчика? - последняя фраза Изабеллы прозвучала, как хлесткая пощечина.