«Не было. Не было. Не было…» - можно твердить до бесконечности, но легче от этого не станет. Душа – не тело. Она забывать не хотела. Когда-нибудь, со временем… но только не сейчас. Душа баюкала пустоту, лелеяла её, пытаясь сохранить, удержать. Но что? Сейчас уже слишком поздно, ничего не осталось – лишь нежелание смириться, принять жестокую реальность.

«Такое иногда случается», «Всё ещё будет», «Жизнь на этом не заканчивается», - стандартный набор фраз, произнесённый врачом, до сих пор крутился на повторе в голове Беллы. Самую острую, самую жалящую боль причиняла последняя. Она же вызывала и недоумение. Что значит «жизнь не заканчивается», если одна жизнь как раз подошла к концу? Пусть совсем маленькая, ещё незаметная глазу, но всё-таки жизнь – их малыш. Для неё он был таким же реальным, как если бы уже родился, Белла чувствовала его так же ясно и чётко, как если бы держала на руках. Она любила его каждой клеточкой своего тела. Но его жизнь оборвалась, даже не успев начаться, и оставила после себя зияющую пустоту в душе и теле.

Белла сморгнула слёзы и подтянула колени к животу.

- Ну же, поспи, родная… тебе нужно поспать, - ласковый шёпот Эдварда накрыл тёплой волной, разбавляя внутренний холод. – Завтра будет другой день… завтра станет легче… завтра… просто будет – это уже кое-что… - его голос дрогнул и затих, снова уступая место тоскливой тишине.

Белла закрыла глаза и потёрлась щекой о ладонь мужа, на которой лежала её голова. Она прижалась спиной к груди Эдварда ещё плотнее и почувствовала, как сильно колотится его сердце, пульсирующей волной мягко ударяя ей в лопатку. Пальцы другой руки Каллена легонько пробежались вдоль скулы Белз, погладили щёку, стирая влажные солёные дорожки, губы нежно коснулись виска – его тёплое дыхание так приятно и так правильно ощущалось на коже, словно было создано специально для того, чтобы согревать Беллу, даря утешение.

В это мгновение Белз накрыла такая щемящая нежность, такое острое чувство любви к Эдварду, что оно ощущалось как боль, теснившая грудную клетку. Во всём мире не было и не могло быть никого лучше, никого ближе, роднее и дороже.

И кто сказал, что способность ходить определяет полноценность человека? Белла плюнула бы тому в лицо! Способность любить - вот что делает людей настоящими, живыми, цельными. Надёжность, внутренняя сила и уверенность, желание и возможность защитить, уберечь от падения, а если оно всё же неизбежно – протянуть руку и поднять, подхватить и удержать. Вот, что делает мужчину мужчиной. А ещё сердце – большое, доброе и любящее, бьющееся в унисон с твоим.

Всем этим Бог наделил Эдварда сполна. И он же послал его Белле, возможно, как награду за какие-то хорошие поступки, совершённые ею в прошлой жизни.

Она перехватила руку мужа, всё ещё ласково блуждающую по просторам её кожи в попытке убаюкать, и поцеловала раскрытую ладонь. Белла повернулась к нему лицом и нежно погладила его колючую щёку, наткнувшись на одну единственную влажную дорожку, – ему тоже было больно, он тоже потерял ребёнка, но, в отличие от Белз, не просил и не ждал утешений, оставаясь сильным даже в такой момент.

В душе Беллы вдруг поднялась горячая волна протеста и желания бороться, идти вперёд, чтобы снова сделать счастливым Эдварда и самой стать счастливой.

- Мы попробуем снова, - твёрдо проговорила она, приподнявшись на локте и запустив пальцы в волосы мужа. – И будем пробовать столько, сколько потребуется.

- Конечно, - лёгкая улыбка коснулась его губ. – У нас получится, и всё будет хорошо. Обязательно будет – я знаю это… А сейчас всё-таки постарайся заснуть. Ты не спишь почти сутки, - Эдвард заключил Беллу в кольцо своих сильных рук и крепко прижал к себе.

- А ты? – вслушиваясь в усыпляющий, размеренный перестук его сердца, спросила она.

- А я буду рядом. Просто буду рядом.

С того дня Белла стала понемногу приходить в себя. Она всё время старалась чем-то заниматься, не сидеть на месте, чтобы не зацикливаться на своём желание во что бы то ни стало родить ребёнка – как правило, ей это удавалось, но случались и плохие дни, когда опускались руки, и на Белз снова нападала апатия. В такие моменты рядом обязательно оказывался Эдвард, всегда точно знающий, что и как сказать, чтобы утешить и придать новых сил.

Всё это стало для них тяжёлым испытанием, но они хорошо справлялись с ним – всегда вместе, всегда рядом, рука об руку, ища и находя опору и поддержку друг в друге.

Именно в те страшные дни Белла снова обрела старую подругу. Элис появилась внезапно, словно её, как и Мэри Поппинс из знаменитой сказочной повести, принёс восточный ветер, суливший перемены.

Ещё стоя на пороге дома Калленов, заглянув друг другу в глаза, Белла и Элис молча, не говоря ни слова, кинулись друг другу на шею. Крепко обнявшись, они рыдали, сидя прямо там, у входной двери. Это были слёзы очищения, смывающие горечь и обиду за прошлые ошибки, сглаживающие все острые углы недопонимания, омывающие душевные раны.

Во многом именно благодаря поддержке Элис, её искренней заботе и удивительной способности заряжать всех вокруг своей высоковольтной энергией, Белз смогла тогда окончательно прийти в себя и снова с головой окунуться в бурлящий поток жизни, постепенно вынесший их с Эдвардом к счастливым берегам.

Слова, сказанные Элис ещё два года назад, оказались абсолютно верными: никогда между ними уже не будет прежней дружбы. Много лет назад они были совсем молодыми, наивными девчонками, то и дело обсуждавшими учёбу, одноклассников, моду, новые фильмы, популярную музыку и прочие глупости, так волнующие душу каждого подростка. Теперь же они стали взрослыми женщинами, не понаслышке знающими, что такое боль и предательство, успевшими испытать на себе все горести и радости взрослой, самостоятельной жизни. И та дружба, что вновь зародилась между ними, когда они, обнявшись, рыдали, сидя на полу, приняла уже совсем иную форму и другие масштабы, в конечном итоге, став по-настоящему прочной и нерушимой.

Декабрь 2017 года

- Семья, я дома! – крикнула Белла, стряхивая с пальто капли мокрого снега, однако на её зов никто не откликнулся и встречать не спешил.

Она сняла сапоги и прошла в гостиную, откуда доносились приглушённые звуки. Белз замерла на пороге и, прислонившись плечом к косяку, тихонько рассмеялась.

На пушистом ковре, усыпанном конфетными фантиками, почти под самой ёлкой мирно спали трое: Эдвард, их сынишка Энтони и дочурка Вайола (Вайола в переводе с английского означает «Фиалка»; прим. автора) – двухгодовалые близнецы, ставшие прекраснейшим и счастливейшим результатом второй попытки ЭКО.

Каллен лежал на животе перед включенным ноутбуком, демонстрирующим мультик «Том и Джерри». Справа от Эдварда, прижавшись к его боку спиной, спала Вайола, положив ладошки под пухлую щёчку. По другую сторону от отца в позе морской звезды лежал Энтони, закинув на него ноги и приоткрыв ротик. В царившем полумраке разноцветные огоньки ёлочной гирлянды весело подмигивали, путаясь в бронзовых волосах спящей троицы, блуждали по перепачканным шоколадом детским щёчкам, словно стремясь тоже распробовать эту сладость.

Белла сбегала за фотоаппаратом и принялась снимать со всех ракурсов эту умилительную семейную картину, которую хоть прямо сейчас можно было взять и поместить на рождественскую открытку. Громкие щелчки фотокамеры разбудили Эдварда – он приподнял голову, посмотрел на Белз и сонно улыбнулся.

- Тебя так долго не было, - полушёпотом проговорил он, переворачиваясь на спину. – Я уж было решил, что ты сбежала с какими-нибудь ряженым Сантой.

- Я хотела, но потом поняла, что меня не настолько сильно привлекают бородатые мужики преклонного возраста, - рассмеялась Белла, положив фотоаппарат на журнальный столик.

- Мамотька! Мамотька! – Энтони ловко вскочил на ножки, словно и не спал всего минуту назад.

Малыш подбежал к матери и крепко обвил ручками её ноги – та улыбнулась и ласково потрепала сына по бронзовым кудряшкам.