Тот был настолько уверен в правильности своего решения, что без страха кивнул.

— Я дам тебе расписание своих смен. Приходи, когда будет удобно, — неожиданно для Ника сказала Полье.

— Спасибо, Эллен. Я приду после того, как ему зачитают приговор.

*

Приговор не удивил и не обрадовал никого из присутствующих, даже самого Санчеса — ему дали обещанный пожизненный срок без права досрочного освобождения, на которое маньяк по только ему понятной логике рассчитывал. Присяжные вынесли вердикт за час, и то, большую часть этого времени они недовольствовали недоступностью смертной казни.

Но участники заседания всё равно аплодировали, плакали и обнимались — хоть суд и не решился отправить Санчеса к праотцам, он больше никому не мог причинить вреда.

Выйдя из зала суда, Марк шепнул отцу на ухо:

— Помнишь, что ты говорил мне тогда?

— Естественно, — кивнул Ник, указав сыну на скамейку, — я хочу сделать это сегодня. Ублюдок и так слишком долго коптит небо.

— Я пойду с тобой, — заглянул ему в глаза Марк, — завтра я улетаю в Нью-Йорк для записи демо, поэтому хочу завершить все дела.

— Я знал, что ты захочешь пойти. Я горжусь тобой, — горько улыбнулся Ник.

Марк на это улыбнулся ему неуверенно. Он никогда до этого не слышал от отца подобных слов и ему было странно осознавать, что для того, чтобы завоевать расположение отца, ему пришлось стать соучастником в убийстве.

*

Конелли приехали в следственный изолятор поздно вечером, одетые во всё чёрное. Ник нёс с собой маленький пакет, содержимое которого наотрез отказывался показывать Марку. Подойдя к тюремным воротам, Николас позвонил Эллен, которая беспрепятственно провела мстителей в изолятор.

— Я знала, что вы придёте, — с той же гордостью, что и Ник, посмотрела она на Марка, — он сидит в «одиночке» номер восемь, я отвернула от неё все камеры. Никто не хватится выродка до утра. Дерзайте. Когда закончите — позвоните, — отворив тяжёлый замок, Полье пропустила Ника и Марка в камеру и тут же закрыла дверь.

— Эй, кусок дерьма, вставай, — сквозь зубы процедил Ник.

— А я и не спал, — весело произнёс Санчес, — чем обязан, офицер Конелли?

— Я пришёл сделать то, на что не решилась власть, — развязывая принесённый пакет, сказал Ник.

— Убить меня решил? — уже откровенно рассмеялся маньяк, — думаешь, это так просто?

— Ну, тебе же было просто убивать Джейми, — подал голос Марк.

— Ты всё никак не успокоишься по поводу этой толстой суки? — закатил глаза Санчес, — расслабься, парень, я оттрахал её так, как ей и не снилось. Хоть перед смертью она познала, каково это — быть с настоящим мужчиной, а не с сосунком. Но она была плохой шлюхой, не выдержала и двух заходов, её дырка превратилась в месиво из мяса и крови, а сама она поехала кукухой, валялась как драная тряпка, коей она, собственно, и являлась, а я её пинал, пинал и пинал, что было мочи. Но могу обрадовать тебя — она стала одной из моих любимиц, никто так не рыдал и не завывал как она.

Марк, не мигая, смотрел на него. Он был настолько зол и напуган, что не мог пошевелиться.

— Грязная ты сволочь, — прошипел Ник, — знаешь, что это? — потряс он перед носом психа оранжевой тканью.

— Не знаю, и знать не желаю, — усмехнулся Санчес.

— Это платье, в котором Джейми была на выпускном, — мгновенно узнал вещь Марк.

— Ты думаешь, мне есть какое-то дело до её шмотья? Можешь засунуть его себе в зад! — крикнул Санчес.

Не в силах больше сдерживаться, Марк подлетел к маньяку и со всей силы ударил его в челюсть. Тот, не ожидав, что посетители так резко перейдут от слов к делу, завалился на кровать.

— Пап, кончай этого ублюдка! — срывающимся голосом воскликнул Марк.

Ник, сориентировавшись, отбросил платье, подбежал к Санчесу, сел ему на бёдра и крепко схватил за руки. Марк, взглянув на лежащий на полу всполох оранжевого шёлка, поднял его, скрутил в жгут, обошёл Санчеса и накинул получившуюся удавку ему на шею.

— Теперь ты прочувствуешь всё то, что чувствовали эти девушки, — натягивая ткань, прошептал он маньяку на ухо.

Тот, пытаясь вырваться и освободить шею, начал выкручиваться, но Ник, регулярно занимающийся тяжёлой атлетикой, был сильнее его.

Марк, хорошо слыша и чувствуя всё, что происходит с Санчесом, специально то чуть ослаблял, то с новой силой натягивал удавку, продлевая его агонию. К сожалению, даже праведное убийство не может длиться вечно, поэтому меньше, чем через десять минут, Санчес безвольно повис на скрученном платье.

Ник и Марк, отбросив его труп, словно мерзкую смердящую субстанцию, перевели дыхание и посмотрели друг на друга. Николас, вытерев со лба пот, указал на маленькое окошко под потолком.

— Представим это как самоубийство, чтобы не было вопросов. Сделай виселицу.

Пока Марк, не до конца понимая, что только что убил человека, хоть и самого омерзительного, механически скручивал и связывал простыню и наволочку, Ник стащил тело Санчеса на пол и прикинул, какой длины нужна удавка. Зацепив один конец получившейся веревки за решетку на окне, они обвязали другой её конец вокруг шеи Санчеса и подвесили его в нескольких сантиметрах от пола.

Эллен, пришедшая, чтобы открыть камеру, оценила, что наделали её старые знакомые.

— Вы молодцы, — присвистнула она, — надо было ещё засунуть ему в жопу какую-нибудь ржавую арматуру.

— Это с ним сделают черти на адской сковородке, — сказал Марк, пряча платье Джейми за пазуху.

Весь путь до дома отец с сыном проделали в полной тишине. Каждый был слишком погружён в собственные переживания. Остановившись около дома Марка, Ник повернулся к нему:

— Ты доволен?

— Я — да, но Джейми… не думаю, что она бы одобрила такую жёсткую месть.

— А месть может быть не жёсткой? — усмехнулся Николас, — не возвращайся к своему привычному амёбному состоянию, Марк. Я только-только разглядел в тебе мужчину.

— Ты серьёзно? — округлил глаза юноша, — значит, убийство — это символ мужественности для тебя?

— Нет, символ мужественности для меня — это способность постоять за своих близких.

Марк не нашёл, что ему ответить, и молча вышел из машины. Больше всего на свете он хотел принять душ, чтобы смыть с себя грязь преступления.

*

Зайдя в квартиру, Марк запнулся о большую сумку и еле удержался на ногах.

— Эй, Дафни, что это? — крикнул он в темноту.

— Привет, Марк, — вышла девушка из кухни, держа в руках бокал вина.

— Привет, — не совсем понимая, что происходит, сказал Марк.

— Я уезжаю. Возвращаюсь в Финикс. Там появилась новая работа, да и… я тебе здесь больше не нужна.

— Дафни, ты чего? — сбросив кроссовки, подошёл он к ней и взял за руку, — даже не думай! Ты нужна мне. Нужна.

— Ты сам-то себе веришь? — отдёрнув руку, сверкнула глазами сиделка, — я была нужна тебе, когда ты был слабым, зацикленным на проблемах с Джейми неудачником. А сейчас… всё изменилось. Джейми больше нет, тот, кто повинен в её смерти — наказан, а тебе обещают контракт на несколько сотен тысяч, ты ездишь в Нью-Йорк каждые пару недель, ты весь в музыке, пишешь и играешь целыми днями. Ты двигаешься дальше. Пора и мне.

— Нет, стой, подожди, — вновь попытался хватить её Марк, — подумай, что нас ждёт впереди! Сейчас перед нами столько перспектив: богатая жизнь, успех, самореализация.

— Это всё ждёт тебя, Марк, только тебя, не нас. Да и нет никаких «нас», — сделала глоток вина Дафни, — прекрати меня уговаривать, это не подействует. Я всё для себя решила. Отпусти меня. Всё в порядке.

Она обошла Марка широким кругом и улеглась на диван, поставив недопитое вино на пол.

— Даф, пожалуйста! — сел рядом с ней на пол Конелли, — а как же дети?

— Эти дети — твои, — спокойно, без толики упрёка или злобы, сказала Дафни, — мне приятно, что я стала для них мамозаменителем, но это чертовски неправильно! Я повторяю — эти дети — только твои и Джейми. Раз её нет, тебе придётся взять за них ответственность. Ну или отдай их родителям, а сам пока попробуй разобраться со своими тараканами в голове. Оставь меня, Марк. Я выпила полбутылки вина и хочу спать. Утром ты меня не увидишь. Спасибо за всё и прощай.