— Господи, успокойся, — уткнулась Алексис в каталог товаров, предлагаемых на борту, — я же хочу, чтобы тебе было лучше. И чтобы мы не потеряли деньги.

— Ладно, прости меня, — буркнула Рейчел, — сама-то кем хочешь работать?

— А я хочу вернуться работать в школу, — объявила Али, одним движением засовывая в карман впередистоящего кресла журнал, — психологом, по специальности. Думаю, я созрела для этого. Пойду в ту школу, в которой училась сама, поговорю с директором, она — хорошая подруга моей мамы, надеюсь, вакансия найдётся. Хочу работать в приличной организации, восстановить режим дня, а то последние два года я ночами работала, а днями спала, это же очень плохо для организма. Тем более… мне уже двадцать пять. Это тебе двадцать, ты можешь ещё искать себя и всё такое, а мне пора бы позаботиться о некой стабильности, что ли. Вон, я уже жената, — погладила она Рейчел по безымянному пальцу с кольцом, — найти работу — следующая ступень для нормальной жизни. Я думаю, это будет правильно.

Рейчел удивлённо посмотрела на жену:

— Совсем на тебя не похоже. Скажи ещё, что хочешь завести собаку.

— Нет, ты же знаешь, что я их не люблю. Лучше кошку, — усмехнулась Али, пытаясь сдержать слёзы, — я просто хочу успеть показать папе, что я выросла достойным человеком, а не барменшей-шалопайкой с голубыми волосами и татухами, за которую меня все и считают. Я хочу, чтобы он гордился мной, понимаешь? Он уже ставит на чёрное, Рейч! Зная его, он не будет показывать, что ему больно и плохо, он даже отказался от химиотерапии, чёрт возьми, потому что считает, что лучше прожить последние месяцы максимально полно и активно, а не немощным лысым скелетом, измождённый лекарствами, которые всё равно ему не помогут!

Закрыв лицо руками, она согнулась, уткнувшись локтями в колени, и горько зарыдала.

— Я понимаю, о чём ты, дорогая, — обняла её Рейчел, — я поддержу тебя в любых твоих начинаниях, но сама учиться не пойду, уж прости. Хотя бы, пока.

— Хорошо, — неразборчиво прогнусавила Алексис, — просто будь рядом, ладно?

— Куда же я денусь? Я всегда буду с тобой, в горе и радости, помнишь? — мягко произнесла Рейчел.

Али, чуть разогнувшись, прильнула к жене, положив голову ей на плечо:

— Жаль, что мы начали с горя.

*

Квартира, подаренная Блумами молодожёнам, была очень милой: она располагалась на седьмом этаже восьмиэтажного дома, была выполнена в пудрово-розово-серых тонах и имела шикарные панорамные окна, из которых открывался вид на мерно текущую реку Святого Лаврентия. Али почувствовала себя в ней как дома и в первый же вечер осознала, что Вегас с его бешеными огнями и шумом всегда был ей чужим, будто она всё время неслась куда-то, без возможности остановиться и осознать, куда же она, всё-таки, бежит. «Видимо, от себя», — подумала Али, наблюдая, как по реке плывёт небольшой парусник. Ей не хватало зимы, не хватало старых друзей и знакомых, не хватало размеренной жизни, не хватало, в конце концов, посиделок с семьёй у камина с чашечкой горячего шоколада. Но она волновалась за Рейчел — жена же, наоборот, стремилась к огням большого города и с такой ненавистью говорила о провинциальной Маране. Об этом Али и решила поговорить с ней примерно через месяц после переезда, посчитав, что прошло достаточно времени, чтобы Рейч смогла сделать какой-то вывод о Леви.

— Ты права, я всегда хотела переехать в мегаполис, выбиться в люди, так сказать. Мечтала стать моделью, — на лице Рейчел отразилось сожаление, — но сейчас я хромая и совершенно негодная для подиума. Я просто не хотела себе признаваться в этом, держалась за чёртов Вегас зубами, готова была не просто косметикой торговать, а полы мыть, если бы нога позволяла. Леви же… — она вздохнула, — он не похож на Марану, что меня, безусловно, радует. Он красивый, действительно маленькая Франция в Северной Америке, много воды, низенькие постройки… к тому же, здесь холодно, не эта вечная пустыня и жара Аризоны, которую я просто ненавижу. Конечно, я не осуществлю здесь свою мечту, но только потому, что не осуществлю её нигде. Так что, да, мне нравится Леви.

Али положила руку на здоровое колено Рейч:

— Почему ты считаешь, что не осуществишь свою мечту?

— Потому что это правда, — пожала плечами та, — знаешь ли, с недавних пор я реалистка, Ал. Моделью я могу стать только для какого-нибудь вдохновляющего непонятно кого календаря с калеками, вот только я не причисляю себя к ним. Я, всего-то, хожу с тростью! И не желаю шляться по всяким собраниям выживших после нападения, делиться своей офигительной историей, выдавливать слезу и срывать овации непонятно за что. Это тупо. Всё в моей жизни тупо, кроме тебя, и я просто хочу жить с тобой и для тебя, а не думать о том, хорошо ли мне в Леви или стоило остаться в Вегасе.

Зная, что такие резкие высказывания обычно сигнализируют о тщательно скрываемой боли, Алексис, погладив жену по руке, решила сменить тему, хотя она и не была более весёлой и оптимистичной:

— Я же сегодня ходила к родителям. Папы не было, и мама рассказала, что он постоянно кашляет кровью. Скрывает это от неё, прячет платки и салфетки, но она всё равно замечает. Ещё она сказала, что он похудел на несколько килограммов… я думаю, что это скоро случится, Рейч… — тяжело сглотнула Али, — и поэтому я решила определиться с работой как можно скорее. Завтра я иду на собеседование к миссис Дюпон-Старк, директору школы, и держу кулачки, чтобы меня взяли и папа увидел… — она кашлянула, борясь со слезами, — папа увидел…

Рейчел, придвинувшись к ней, мягко поцеловала её в висок.

— Всё будет хорошо, поняла? Папа и так гордится тобой, поверь мне.

— С чего ты взяла?

— С того, что ты самый добрый, понимающий и чувствительный человек на свете! Я и не думала, что в наше время ещё остались такие люди, ты сделала меня лучше, Ал, понимаешь? Даже меня, чёрствую мерзкую стерву! Ты — лучшая, Ал.

Та, оценив то, как Рейч описала себя, улыбнулась одними уголками губ и поцеловала жену.

— Спасибо, что вытаскиваешь меня из лап депрессии, Рейчел. Что бы я без тебя делала?

— Не знаю… наверное, докрасила волосы до такого состояния, что они бы превратились в мочалку! — пытаясь подбодрить Алексис, рассмеялась Рейч.

— Не смешно, — пихнула Али её в бок, — я сегодня еле их прочесала!

— Я же говорю, — Рейчел утянула жену на кровать и погладила её по спутанным волосам, — зацеловать тебя так, чтобы ты почувствовала себя на вершине мира?

— А давай, — вытирая слёзы, махнула рукой Али.

Рейчел, улыбнувшись, распахнула её халат и поцеловала между обнажённых грудей. Али притянула её к себе и прикрыла глаза, стараясь отдаться приятным физическим ощущениям. Выходило плоховато. «Давай, Ал, ты должна отпустить ситуацию, — выдохнула она, — всё будет хорошо».

*

Ровно в девять утра следующего дня Алексис стояла у дверей кабинета директора Средней школы Леви. Мэрилин Дюпон-Старк переехала в Квебек из Вашингтона более двадцати лет назад, тогда же вышла замуж за коренного левийца, Базиля Дюпона, и благодаря докторской степени Университета Джорджа Вашингтона в области английской литературы стала директором школы, хотя так и не выучила французский язык. Высокая, смуглая, и прямо-таки источающая строгость и справедливость Мэрилин была соседкой семьи Блум, дружила с мамой Алексис и поэтому относилась к девушке более снисходительно и дружелюбно, чем к обычным соискателям должности в школе, которую она по праву считала своей. Ведь каких-то двенадцать лет назад Средняя школа Леви была запущена до такой степени, что из неё бежали все преподаватели, предпочитая работать в пекарне, магазине или заниматься репетиторством. Мэрилин же подняла школу «с колен», вернула в неё самых сильных учителей и самолично следила за порядком в заведении. Единственной серьёзной проблемой, с которой она никак не могла справиться, был буллинг. Тогда-то Дюпон-Старк решила ввести ещё одно, третье, место психолога. На него Али и претендовала.

— Здравствуй, Алексис, проходи, присаживайся, — указала директор на кожаное кресло, вполоборота развернутое к её столу из массива дуба, — Джульетт сказала, что ты недавно вернулась и хочешь работать по специальности.