— Я обещаю, — дотянувшись до тумбочки, Конелли вытащил оттуда пару презервативов в красной упаковке — подарок от Эммы Голдфайн, — всё будет хорошо. Давай просто попробуем всё начать сначала?

Та закивала, глотая слёзы. А потом залезла под одеяло и, прикрываясь, словно не молодая девушка, а женщина за сорок, с двадцатью годами брака за плечами и жуткими комплексами по поводу своей внешности, стащила через голову ночнушку. Марк, обрадованный хотя бы тому, что она не убежала в рыданиях и не забилась в припадке, также прикрылся одеялом и разделся.

Молодой человек аккуратно провёл рукой по плечу возлюбленной, спускаясь на грудь и живот. Мягкое, бархатистое, теплое девичье тело, то, о чём он так мечтал последние месяцы. Джейми от прикосновения вздрогнула и покрылась мурашками, нервно сглотнув. Раззадоренный такой сильной реакцией, Марк притянул ее к себе и поцеловал. Не просто привычно чмокнул, а по-настоящему поцеловал, глубоко и страстно. Она, отвыкшая от ласк, почувствовала, что не может продохнуть от подступившего возбуждения. Джеймс приобняла возлюбленного, придвигаясь ближе к нему, ложась на спину и обхватывая его бедра ногами. Он, не мешкая, на ощупь разорвал упаковку с презервативом и надел его. Видя, что Джейми успокоилась от этого простого действия, он аккуратно вошел в нее.

Сначала всё шло хорошо, либо Марку, сосредоточенному на собственных ощущениях, так казалось. Но, внимательно посмотрев на Джейми, он понял, что она находится «не здесь». Лицо ее не выражало никаких эмоций, она будто не сексом занималась, а смотрела в окно на проезжающие машины.

— Ты в порядке? — встревоженно спросил ее молодой человек.

— Да, в полном, — даже не посмотрев на него, ответила Джеймс.

Ее тело подтверждало сказанное, но вот разум… слишком сильна была психическая разбалансировка, настолько, что Джейми просто не могла «зацепиться» за свои ощущения.

Марк, подумав, что он делает что-то не так, начал двигаться с большей скоростью и амплитудой. Он закрыл глаза, хотя вид возлюбленной, чьи волосы разметались по подушке, полная грудь вздымалась резко и аритмично, а румянец, различимый даже в блёклом свете ночника доставлял ему удовольствие. Просто он не мог терпеть на себе ее взгляд… холодный, без нежности или страсти. Погруженный в свои переживания, Конелли резко дернулся, как он подумал, от ударившего его под дых осознания того, что он придаётся любви с психически больным человеком. На самом же деле это был оргазм, правда, чересчур короткий и какой-то болезненно-неприятный. В эту же минуту Джейми затряслась под ним — экстаз настиг и ее.

Переведя дух, Марк отстранился от девушки и уселся на кровати, скрестив ноги. Сексуальное наслаждение не расслабило его, а, наоборот, принесло липкое чувство тревоги. Что-то было не так. Он опустил голову и упёрся взглядом себе в пах. Ему и секунды хватило, чтобы понять, что именно случилось. От презерватива осталось лишь колечко-основание…

Чувствуя, как его охватывает паника, Марк снял остатки изделия, спрятал их под подушку, накрылся одеялом и попытался успокоить дыхание, дабы Джейми, блаженно поглаживающая себя по ключицам, не поняла, что случилось непоправимое.

«Она меня убьёт», — сжимая край пододеяльника, подумал Конелли.

*

Эмма завалилась домой почти в полночь, еле держась на ногах от усталости. Она не послушала совет Рейчел и не оставила проституцию, потому что не имела другого источника дохода. Брендон так и не попытался найти работу, а сама Эмма настолько свыклась со своей «профессией», что не видела смысла что-то менять. Правда, теперь она предупреждала клиентов о том, что ее нельзя ударять по голове или душить, но разрешала особо отъявленным садистам бить ее по ногам. Длинные, красивой формы, они всегда привлекали внимание, к тому же, удары по ним не могли привести к серьезным последствиям. Ну, кроме, пожалуй, одного случая, когда постоянный клиент, Клинт Перри, так отходил ее пряжкой ремня, что она, скуля от боли, пролежала на полу туалета «Ягоды» почти всю ночь. Теперь Эмма постоянно ходила в колготках в мелкую сетку, тем самым маскируя ссадины, кровоподтеки и цветные синяки разной степени заживления.

Брендон стал относиться к ней чуть бережнее, больше не бил. Если они и ругались, то только на словах. Поэтому Голдфайн возвращалась домой с некой радостью. Ведь Бренд, хоть и бездарно, умел играть на гитаре и петь песни, что ее забавляло. К тому же, они постоянно курили траву и смотрели мультики, от классики Диснея, типа «Белоснежки», до современных мультсериалов, где их безусловным фаворитом был «Губка Боб».

Сегодня же был праздник, и Эмма решила порадовать своего парня чем-то большим, чем просто марихуана. В бессилии завалившись лицом в подушки, проститутка достала прямо из трусов кулёк героина и протянула его Брендону:

— Вот. С Новым годом. Он чистейший, я за него трахалась с тремя мужиками одновременно, так что, как минимум половина — моя.

— Ну, нет! — воскликнул Хоровиц, — вдруг эта твоя хрень в голове взорвётся?

— Господи, да ничего не будет, — не поднимая головы от подушки, буркнула Эмма, — в честь Нового года можно.

— Ты также говорила и на Хэллоуин, и на День благодарения, и на Рождество. Не слишком ли часто? — проявил неожиданную заботу парень.

— Я что, виновата, что у нас так много праздников? — с трудом садясь на кровати, зло посмотрела на него Голдфайн.

— Ладно, — легко сдался Брендон, которому, в общем, было плевать на её здоровье, и он не бил её лишь из-за того, что боялся, что придётся отвечать, если она откинется от побоев, — только сначала секс.

— Какой, блин, секс? — зарылась пальцами в свои кудри девушка, — меня за день отымело восемь парней, твою мать! Дай мне вманаться и поспать уже, чёрт тебя дери!

— В честь праздника, давай же, — провёл Бренд пальцами по ее губам, — тем более, если ты реально помрёшь из-за этой дозы, никакого секса у нас уже не будет!

— Не думаю, что тебя это остановит, — невесело улыбнулась ему девушка.

— Да блин, хватит ломаться! — крикнул Хоровиц, расстёгивая джинсы.

— Слушай, ты достал меня уже, — глубоко вздохнув, прошептала Эм, — только быстро, хорошо?

— Без проблем, — довольно улыбнулся парень.

Избавившись от одежды, он накинулся на Эмму, практически кусая, а, не целуя ее. Когда же он запустил пальцы в ячейки ее сетчатых колготок, она схватила его за руки:

— Только не рви их, это последние.

— Да похер, — рыкнул он, с треском раздирая дешевый материал.

Эмма лишь закатила глаза: она привыкла, что с этим упёртым козлом не стоит спорить, если, конечно, не хочешь получить зуботычину или паскудное обзывательство.

За колготками Брендон разорвал на ней и стринги из столь же некачественной ткани, и быстро, неласково, почти ударяя головой о спинку кровати, оттрахал девицу, позаботившись лишь о том, чтобы кончить самому, а не доставить удовольствие ей.

Довольный и раскрасневшийся, Хоровиц слез с нее, надел трусы и направился к тайнику с приспособлениями для инъекций. Разозлённая Эмма накрыла ноги одеялом и отвернулась к стене. Ей уже не хотелось никакой дозы — единственным желанием было только поспать.

Брендон же, высунув язык от напряжения, бодяжил героин и прогревал его в специальной ложечке. Первую порцию он готовил «возлюбленной» — примерно пятую часть всего кулька.

— Эй! — набрав вещество в шприц, легонько пихнул он девушку, — давай, принимай.

Та, стащив одеяло, указала ему на вену на внутренней стороне бедра.

— Сюда, — буркнула она.

Получив столь желанный укол, Эмма почувствовала, что готова взорваться от удовольствия — действие наркотика с лёгкостью заменило ей неполученный оргазм. Блаженно застонав, она вновь отвернулась к стене и провалилась в эйфорическое беспамятство.

Ухмыльнувшись, Брендон развёл весь оставшийся героин, и вколол его себе в ту же вену на бедре. Концентрация была достаточно высокой, поэтому он, словно подкошенный, навзничь упал на кровать…