За дверью послышался грохот тяжёлых шагов, заставляя Роджерса инстинктивно подорваться с дивана и вытянуться напряжённой струной. Тревога заполняло каждый атом организма нервозностью, треском разломанного цельнодеревянного полотна и вытьём гнущегося металла. Стив ожидал любой напасти, но никак не Джеймса Барнса, самолично явившегося в его скромные апартаменты сквозь град из обломков дерева и цементной крошки, обрамлявшим оголённый дверной проём сюрреалистичным конфетти.

— Что же ты творишь, ублюдок?! — Старина Баки пришёл явно не дружески потрендеть с пивком и начос, Роджерс понял это, получив боковой удар слева ровно в челюсть со всей бионической дури. Сопротивляться отчего-то совершенно не хотелось, капитан лишь бессознательно выставлял вперёд руки, но эта хлипкая защита вытащенному наружу Зимнему Солдату не препятствие. Размолоченные носовые хрящи выпирали острыми гранями под натянутой кожей, глаза и всю рожу заливала пульсирующая красная жижа, смывая нестерпимой болью супергеройский пониженный порог чувствительности. А Стиву отчего-то так глубоко на всё параллельно, будто душу из него вынули, распотрошили и сунули обратно чучело, нашпигованное соломой — ни целей, ни желаний, ни будущего, ничего. Пусть хоть убьёт, всем же легче будет.

— Давай, Роджерс! — Колено прибило грудную клетку к затёртому временем паркету, а взмахи бионики резали глаза отсветами заходящего солнца. Роджерс теперь считал любую физическую боль заслуженной, как и ненависть, которой Барнс плевался через слово. Моро филигранно ввернул ему в мозг это блядское ощущение собачьей преданности, когда бездомная псина готова вылизывать пнувший её сапог, а воспоминания о Дэйзи вовсе принуждали держать руки по швам. Стив не был уверен, что когда-нибудь сумеет расплатиться за её боль. — Приди в себя!

— Не… не могу, — отрезвляющая пощёчина заставила выплюнуть рваную фразу вместе с пузырящейся кровью и глухим отчаянием, которое стальными обручами стянуло ему грудину. «Не хочу», — собрался было добавить Стив, когда стальной кулак влетел по корпусу, заставляя сгибаться пополам и давиться словами.

— Ты в курсе, кого трахаешь?! — прогремело откуда-то сверху, заставляя капитана моментально подобраться и сосредоточить блуждающий взгляд на взбешенном лице Барнса.

— Какое тебе дело, Бак? — искреннее поинтересовался Роджерс, устало наваливаясь на единственный не поломанный локтевой сустав. Тело ныло от боли, а разум ей будто и рад, словно треск костей на миг разбудил его от долгого, бесконечного кошмара. — Тебе же плевать на всех, кроме себя самого.

В ухе что-то с треском хлопнуло, а следом послышался лишь долгий, продолжительный звон. Окровавленная бионика с силой ударила по скуле, отправляя Роджерса в безоговорочный нокаут.

— Ебанутый ты, Стив, — со злостью бросил Джеймс ему в лицо.

Роджерс больше чувствует, чем видит — лопнувшие на глазных яблоках сосуды затуманили зрение. Временно оглохший на одно ухо капитан в очередной раз попытался принять сидячее положение, ощущая, как неподъемная туша друга сползла по стенке рядом и тяжело навалилась на его выбитое плечо.

— Вот не знаю, Роджерс, мне тебя с лишением девственности поздравить или пожалеть? — шмыгнул носом Барнс. — И где ты только отыскал эту несчастную?

Стив в ответ улыбнулся до саднящей боли на разбитых губах, неуклюже стёр кофтой подсохшие дорожки крови и, тяжело дыша, вправил сам себе запястье. Воющий стон остался за крепко стиснутыми зубами. Скулить можно хоть до срыва связок — так охуительно больно было, пожалуй, что только тогда на хэликериере, однако Стив был Джеймсу даже благодарен. Самобичевание ограничено лишь болью душевной — причинить себе физический вред Стиву теперь запрещено на уровне подсознания. Лаборанты и техники Моро в этот раз постарались на славу.

— Это долгая история, Бак, — прохрипел Стив севшим голосом.

— Я никуда не тороплюсь, сопляк, — устало потирая переносицу, отозвался Джеймс, — мы же с тобой давно не общались, верно?

— Ты себе стрижку сделал? Мне нравится, — Роджерс сказал это до боли обыденным тоном, вызывая в ответ слабую, ироничную усмешку. — Откуда ты узнал о ней?

— Рыжий информатор за тебя переживает, — Джеймс досадливо улыбнулся, в четверть силы ударил его в предплечье кулаком и неосознанно попросил прощения, когда Стив от боли сквозь зубы надсадно усмехнулся, но отстраняться не стал. — Она дочь сенатора Моррисона. Ты вроде с ним знаком. Земля круглая, Роджерс.

Он вспомнил, как по наводке Моро назначал с ним встречу, договаривался о финансировании биологических разработок ОБС для военного применения. Там говорилось о пользе биостимуляторов в экстренных условиях, когда резкий всплеск адреналина и мозговой деятельности, вызываемый ими, мог спасти кучу жизней. И назывался он как-то по-дурацки, акс, что ли, и побочные эффекты в виде бесконтрольной агрессии разработчики свято клялись исправить. Капитан не мог точно воспроизвести в памяти их разговор, зато понимал теперь, откуда Дэйзи наслышана об этих разработках. Тогда Моррисон показался ему сговорчивым и весьма прагматичным человеком, а вот девочка была изначально не его полёта птицей — солдатня и политика не слишком красиво сочетаются между собой.

— Где ты был всю неделю? — Джеймс резко сменил вектор беседы, надеясь застать друга врасплох. Капитан проигнорировал пристальный серо-стальной взгляд, изучая на соседней стене витиеватый рисунок обоев, чтобы хоть как-то скрыть свою ложь.

— Отдыхал, — он промолчал о двойной дозе сыворотки и бесконечных шести сутках в одиночке лаборатории ОБС, где ему вновь и вновь вколачивали лояльность к организации. Отходя от очередного болевого шока, он слышал, как переговаривались лаборанты о его повышенной сопротивляемости и «не таких ломали, и этого сломаем» настоебавшим голосом генерала Моро. Несмотря на пытки и угрозы выпотрошить капитанскую тушу наживую, генерал дал ему ещё один шанс. Второго ему не обещали. — «ЩИТ» же отстранил меня.

— Она забрала заявление, — помолчав с минуту, откликнулся Барнс. Получить от Стива внятных ответов он не надеялся, но предупредить, удержать от глобального пиздеца, который тот сам себе с маниакальным упорством устраивает, Джеймс считал себя обязанным. Во имя их общего прошлого и нынешнего, ебанутого настоящего.

— Почему?!

— Не знаю, — Джеймс поскрёб коротковолосую макушку, взглянул на обалдевшее лицо соседа по возлежанию на уровне плинтуса.

Роджерс ждал расплаты от неё, ждал, когда за ним пришлют команду «S.W.A.T.», потому что идти сдаваться сам, как и хотел сразу после того, как покинул квартиру Дэйзи, шатаясь словно конченый наркоман, он теперь не мог тоже. А сейчас, узнав о её высокопоставленном отце, он ещё больше поразился, почему всё ещё гниёт в собственной квартире, а не в тюрьме.

— Наверное, вы оба чокнутые. Идеальная, блять, пара!

По лицу теперь прилетело уже Барнсу, но ему сейчас отвечать не хотелось тоже, он лишь лениво языком проверил, не шатается ли зуб. Плохо отзываться о Дэйзи Роджерс не позволит никому.

— Слушай, что она такого натворила, что ты так ее отделал?

— Бросила меня.

— Прям вот без причины? Взяла и бросила? — Джеймс скептично бровь изогнул, не поверив, что из-за женщины можно до такой степени слететь с катушек, но тут же усмехнулся про себя. Сам хорош.

— С каких пор ты в философы заделался, Бак?

— Подольше тебя на свете живу, сопляк, — Барнс грузно поднялся с почвы, протянул руку Стиву, предлагая помочь встать. Ладонь хлопком ударила по бионике, металл сомкнулся на коже, сжал пальцы в немом жесте поддержки. Барнс не отпустил его руку, даже когда Стив с трудом, но оказался на ногах.

— Я — ублюдок, Баки. Не знаю, как в глаза теперь буду ей смотреть, — еле слышно произнёс Роджерс, не поднимая глаз с пола. Только вчера он вернулся домой из застенков ОБС, отпущенный на коротком поводке, вытряхнутый как старый мешок с плесневелым хламом. Только вчера к блядской, безлунной, тёмной, как пропасть ночи, на него навалилось каменной плитой осознание, как он безнадёжно, бесповоротно всё испоганил.