Юнис ощущает низом живота его напрягшийся член, а его горячее дыхание спускается к шее, оставляя за собой дорожку стылых, липких следов. Под майкой нестерпимо жарко и мокро, но сдаваться так просто она не собирается. Эрик почти слышит, как надрывается кожа над правой, проколотой бровью, когда Юнис смыкает зубы под чёрной бусиной штанги и дёргает её на себя. Ей хватает секунды заминки, чтобы ударить его в травмированную грудину и выскользнуть рыбкой из захвата.
Время растягивается на вечность, когда Лидер невыносимо медленно подносит ладонь к своему лицу, разглядывает кровь на пальцах, и в этом жесте угрозы больше, чем в прямом замахе для удара. Он поднимает на неё тяжелый, свинцовый взгляд. Взмыленная, она мелко дрожит от горячки схватки, в ложбинке груди медленно сползает под майку капля пота, а тонкий чёрный хлопок выставляет напоказ торчащие соски и плотно обнимает литые мышцы пресса. Проклятая стерва манит его пальцем и нагло улыбается одним уголком едва заживших после их последней, весьма жаркой встречи губ.
— Доиграешься у меня. ― Обещание нападать в четверть силы Лидер подло нарушает. Ему ничего не стоит перебросить через колено её ничтожные пятьдесят пять килограмм, придавить её к полу, потянуть на себя за лямки майки и нагнуть её в его излюбленную коленно-локтевую позицию, недвусмысленным жестом прижавшись к ней сзади.
Юнис молча, возмущенно втягивает носом воздух, готовится к очередному броску, Эрик лишь едко смеётся, изображая фрикции, а ткань её одежды уже начинает трещать в его кулаке. Она снова притворяется покорной, и снова это срабатывает, как надо ― лидерские мозги всё быстрее утекают за ремень форменных штанов. Юнис бодает его затылком куда-то в лицо и в момент оказывается на краю площадки.
— Как же я тебя ненавижу, ― самое искреннее из своих признаний Юнис выплевывает, становясь в полный рост. Какая же, чертовка, красивая, гордая, на правах урожденной всё ещё позволяет себе смотреть свысока, как на вчерашнего неофита-переходника, и даже со следами спермы на подбородке иной раз выглядит непобеждённой. В грудине полыхает кипучая ярость вперемешку с желанием вытрахать из неё эту спесь, чтобы на коленках ползала и в рот заглядывала, дрянь.
― За языком следить когда начнёшь?!
― И что ты мне сделаешь? — в ответ на его угрожающее рычание Юнис ядовито шипит, а прищуренные глаза, будто пьяные, заманивают, как добычу в силки. Юнис не умеет проигрывать, но умеет стратегически отступать, и в этом они схожи. Как есть, босиком, она уходит с площадки, сматывая с пола расшнурованные берцы, призывно виляет бёдрами, оглядывается через плечо, немым жестом зовёт за собой.
― С-с-сука, ― Лидер цедит сквозь сжатые зубы со странным восхищением. Ему кажется, что это она позорно уделала его на ринге, а не он играючи валял её, как щенка, то и дело поддаваясь.
Только сейчас Эрик замечает пять пар глаз — два бездарных патрульных с последней инициации и трое не менее бездарных неофитов из нового потока. Было бы при себе огнестрельное, начал бы палить без разбора, устроив им внеплановый тест на ловкость, пока они зайцами бегают от укрытия к укрытию.
― Отбой был пятнадцать минут назад, какого хера вы все ещё здесь? — голос Лидера гремит по Яме, а бестолковые тараканы мнутся и мешкают, придумывают ответ, вместо того, чтобы, наконец, смекнуть, что сваливать надо быстро и без разговоров. ― А ну марш в казармы! Никакой дисциплины, блять.
Он сплевывает себе под ноги, взведённый до точки кипения, спрыгивает с площадки и чеканит шаг по следам Юнис за хлипкую перегородку душевых.
Внутри повышенная влажность и концентрированный запах чужого пота. С мокрых стен текут редкие капли, а на их асфальтовой серости почти незаметны чёрные узоры едкой плесени. Юнис суетится в закутке-раздевалке, снимает штаны, до того узкие, что застревают на коленках, и остаётся в одних трусиках, простых хлопковых, почти невинных, которые на её требовательном до ласк теле смотрятся слегка нелепо. Ей бы пошли кружева с прорезями, как на шлюхах из бара или ничего вовсе, только голая кожа. Эрик чувствует, что перестаёт соображать.
Она не успевает произнести ни звука, когда он в два шага преодолевает расстояние между ними и толкает её к стене. Её спина выбивает из дверцы жестяного, проржавленного шкафа с моющими средствами глухой металлический звук, потом ещё и ещё, пока он прикладывает об неё податливое тело, дорывая по шву её уже изодранную на ринге майку. Юнис невыносимо пристально смотрит ему в глаза, топит в серо-зелёном, влажном болоте, тянет ладонь к засохшей возле виска извилистой дорожке крови из надорванного прокола, но Эрик по-собачьи дёргает головой, не позволяет дотрагиваться.
Юнис бьётся лбом о жестянку, когда Лидер разворачивает её спиной, выкручивает ей руки до протестующего стона, одним движением стаскивает до талии хлопковую полоску, прикрывающую её грудь, оставляя ткань болтаться поясом на уровне талии. Кожа на её шее солёная, грудь маленькая, упругая, влажная от пота, а запах её распущенных волос к чертям выносит мозги. Она прогибается в пояснице, капризно трётся о вздыбленную ширинку, хнычет, тяжело дышит, цедит сквозь зубы ругательства:
― Слишком долго!
― Сейчас будет тебе быстро!
Кровь стучит в голове, и звуки доносятся, как сквозь вату, Эрик гремит пряжкой ремня, освобождая возбужденный до предела орган, тащит вниз, до самых колен, ткань её белья. Он знает, что его девочка давно готова, входит резко, до основания, скользит легко вдоль истекающих влагой стенок, замирает на несколько секунд, чтобы она привыкла. Но даже сейчас чертовка не даёт верховодить, начинает двигаться первая, освобождает руки, обнимает его за шею одной, второй опирается на дверцу шкафа, чтобы не биться об неё с грохотом от резких толчков.
Весь процесс едва ли занимает три минуты — прелюдия на ринге довела обоих до предела. Ему нравится видеть её лицо, когда её мышцы сокращаются в оргазме, когда она одними губами шепчет его имя, нравится, как сильно она сжимает меж бёдер его поясницу, будто не хочет оставлять между ними ни миллиметра расстояния. Наверняка, проклятая, гремучая дверца скоро с мерзким металлическим лязгом слетит с петель, Эрик замечает краем глаза пару теней — возможно, ночную охрану притащило на подозрительные звуки, но тени смываются так же быстро, как и появились. Узнать бы кто и прописать бы им за любопытство, но в башке муть, а перед глазами прикрытая ресницами топь и исцелованные губы, которые Юнис всегда закусывает перед приближением разрядки. Эрик едва держится, ощущая, как она сжимается, как вздрагивает, как кричит ему в ключицу, едва успевает вынуть и кончить ей под ноги, прямо на цементный пол.
После, под горячими струями душа, она трётся об него, как кошка, мурлычет что-то в шею, бездумно водит по лабиринтам татуировок, раз за разом заходя в тупик. Эрик тает под её редкими приступами нежности, убирает с лица мокрые волосы, огрубевшими пальцами укладывает один к другому, смотрит ей в лицо, видит и не видит её одновременно, будто всё вокруг одна сплошная смазанная картинка. Юнис на голову его ниже, обнимает за шею так крепко, что зависает над чёрным гранитным полом. Она лёгкая, Эрику совсем не сложно удерживать её на весу.
― Ненавидишь, значит? — он пытается сконцентрироваться, цепляясь за сбегающие вдоль её острых скул капли, за ясный, посветлевший взгляд, за улыбку, тёплую и лукавую, против её привычной, снисходительной ухмылки, которую хочется стереть с её лица, выкусать с кровью и болью.
— Просто убила бы, — Юнис выдыхает ему в губы, прощая ему очередной бездарный проступок, снова принимает таким, как есть, делая скидку на дрянной нрав и взрывной темперамент.
Проигравшим себя Эрик больше не считает.
========== 4.1 ==========
Комментарий к 4.1
К прослушиванию:
Member ― Edge
Она приходит поздно, навеселе, с початой бутылкой виски и двумя стаканами в руках. Эрику не спится. За окном чёрные призраки чикагских высоток, а на столе раскрытая веером книга. Сквозняк из распахнутого настежь окна колышет страницы. Он не помнит ни строчки из того, что прочёл.
