— Кристин, просто помни всегда, что никто из них не стоит тебя. Они все такие одинаковые, правду тебе говорю. Будь выше. Забей на всех этих мужиков.

— Спасибо, Жень, что хотя бы ты со мной честна, — говорю ей, запинаясь на каждом втором слове, и иду вместе с бокалом к ребятам, которые танцуют прямо посреди комнаты.

— Кри-и-ис! Давай к нам! — кричит мне Олег.

Меня качает волнами опьянения, музыки и приглушённого света. Мне хорошо. Я танцую рядом с Олегом и уже хочу увидеть выражение лица Свободы, когда этот момент попадёт в эфир.

Когда вино кончается, оно мне уже и не нужно. Я окончательно пьяна. Мне хочется делать что-нибудь грандиозное и странное, хоть я и понимаю, что так быть не должно.

— Женя! Ты такая хорошая! — говорю ей, забираясь с ногами на диван. — Хорошо, что ты всё рассказала мне. Может, давай позвоним ему и всё выскажем? Прямо сейчас!

— Кристин, мы не можем ему позвонить. Мы в башне и без телефонов.

— О, нет же! А вы и не знали. Ребята, внимание! — кричу я на весь дом.

Все устремляют внимание на меня.

— Если вы хотите вдруг позвонить своей девушке, парню, маме, брату, свату, то милости прошу! Обращайтесь к Даше. Она тут работает у нас. А Серёжа с ней встречался. И я могла звонить, кому хотела. Прикиньте, такая вот штукенция.

Я понимаю, что говорю всякую чушь, но уже не могу остановиться.

— Так что я прямо сейчас пойду и позвоню одному засранцу! Где Даша? Мне нужно найти Дашу! Даша!

— Олег, давай отведём её на балкон. Пусть проветрится, — говорит Женя.

— Конечно, пошли.

Они берут меня под обе руки и ведут к выходу. Наверное, Даша там, куда мы идём. Значит, всё идёт по плану.

— Даша! — громко зову я её.

— Крис, давай пока не будем её звать, — говорит Олег.

Мы выходим на балкон, и Женя открывает окно. Я сразу чувствую прохладный весенний воздух ночного города. Подхожу ближе и вглядываюсь в чёрное небо Москвы, забывая о том, куда хотела идти ещё пару минут назад. Я высовываюсь в окно и закрываю глаза. Так хорошо, пока в голову не начинают лезть мысли о Максиме.

— Свобода! — кричу я во всё горло. — Как же я тебя ненавижу!

— Кристина, тебе не холодно? — спрашивает Женя.

— Нет-е-ет! — продолжаю кричать я.

Примерно через вечность Олег уводит меня с балкона в дом. Потом я неожиданно оказываюсь на кровати и отрубаюсь.

27 мая, воскресенье, башня

Открываю глаза и сразу же чувствую, что горло разрывается от боли. В голове всплывает картинка того, как я высовываюсь в окно и кричу что-то про Максима. Ты полная идиотка, Кошелева.

Завтракаю в тишине, наблюдая, как на улице впервые за последний месяц начинается дождь. Тучи плотно затягивают небо, оставляя нашу квартиру без солнечного света. Мой кофе остывает ровно к тому моменту, когда я готова его выпить. Горло болит даже после полоскания. Тоскливее некуда. Хотя, есть куда. На кухню входит Даша и подходит ко мне. Вот чёрт.

— Кристина, снимай микрофон, собирайся — едешь на студию. И вот, возьми таблетки, — говорит она и протягивает мне небольшую коробочку.

— Хорошо, спасибо, — отвечаю я.

— Буду ждать у лифта, — быстро произносит она и уходит.

Я понимаю, что нужно поторопиться, чтобы не давать ей лишний повод понервничать, но руки не слушаются. Мне не хочется услышать, что она знает о вчерашнем. Боюсь, но мне приходится топать к этому лифту, как будто на каторгу.

— Всё ещё хочешь позвонить? — говорит она с усмешкой, нажимая на кнопку вызова лифта.

— Даш, я просто выпила. Прости. Это все увидели?

— К счастью, моменты вашей пьянки никого не заинтересовали. Это всё равно не войдёт в эфир.

— Господи, как же хорошо.

— Кристина, я же понимаю, что вам здесь всем тяжело. Но как-то это некрасиво, ты так не думаешь? Даже не по отношению ко мне, а к Серёже.

— Прости…

— Ладно, слушай, на студии у тебя будет встреча с Фадеевым, а потом — занятие с педагогом. Машина у входа.

Мы спускаемся на лифте вниз.

— Максим очень волнуется. Передать ему что-нибудь? — спрашивает Даша.

— Скажи, пожалуйста, чтобы больше не волновался, — отвечаю ей и выхожу из лифта.

На улице ещё идёт дождь, поэтому я добегаю до машины, прикрывая голову руками, и запрыгиваю внутрь. Горло даёт о себе знать легкими наплывами боли, но терпеть можно. Я смотрю на размытый водой город через прозрачное стекло и отгоняю мысли о Максиме. Не хочу грустить.

Я поднимаюсь на студию, и сразу же меня отправляют к Фадееву. Он встречает меня на редкость добродушно и с улыбкой на лице объявляет, что они готовы предложить мне контракт с их лейблом. Подписать я должна его прямо сейчас, а удивиться — на субботнем финальном концерте.

— Я что-то не понимаю. То есть я не выиграю? Или что это значит?

— Я не говорил тебе такого ведь, да? Просто ты получишь контракт в любом случае — хоть выиграешь, хоть нет.

Я с умным видом вчитываюсь в несколько распечатанных листочков, хотя и первый раз вижу такое. Вскоре в кабинете появляются серьёзные мужчины в костюмах — юристы. Мне объясняют все мои права, обязанности, другие важные штуки и предоставляют право выбора.

Смотря на пустое поле, которое так и ждёт моей подписи, я вспоминаю ту ночь, когда Максим забрал меня в свою квартиру. Помню, как он возвращается из кухни к тому моменту, когда я уже минут пять сижу на кровати и смотрю в темноту, потому что мне страшно пошевелиться. Детский и глупый страх отсутствия света. Страх просыпаться одной в тёмной комнате посреди ночи. Потом мы едим какой-то магазинный салат и запиваем его апельсиновым соком, после чего я полночи сижу у него на коленях и жалуюсь на Фадеева. Бешусь из-за того, что он выгнал моего любимого человека с проекта и продолжил строить какие-то свои интриги.

Вспоминаю, как он прижимает меня к себе и шепчет, что любит. Доказывает мне свою иллюзию влюблённости, хотя сам убеждён в своей теории. Девушке придётся страдать, говоришь? Любишь, говоришь?

«Я не хочу в лейбл, Максим. Ты поможешь мне? Мы же будем вместе? Мы будем друг друга поддерживать? Я не пойду туда».

Смотрю на лист, нехотя улыбаюсь Максиму Александровичу и вывожу заученную подпись красивой тонкой ручкой.

После официальной части этого дождливого дня я направляюсь на занятие с нашим педагогом по вокалу. Она показывает мне песню, которую я буду исполнять на финальном концерте.

— В этих местах нужно будет расщепить звук, получится очень красиво. А остальное можешь петь обычным голосом. Попробуем распеться?

Я тихонько говорю ей о том, что у меня побаливает горло, но петь я могу, потому что ситуация значительно улучшилась. И я справляюсь с первым куплетом довольно сносно.

— У нас есть ещё неделя, Кристина. Не волнуйся. Главное — не запускать болезнь. Давай теперь припев, и вот тут надо расщепить. Не забудь, — говорит она, выделяя карандашом несколько строчек.

Я начинаю петь припев, дохожу до этого самого момента и понимаю, что не могу. У меня не получается петь с тем расщеплением, благодаря которому я вообще сюда попала. Просто не выходит.

— Кристин, ты чего?

А я ничего. Я напрягаю горло, пытаясь издать привычный когда-то звук, но не могу. Я сломалась.

Комментарий к Глава 19

Дождливая глава про ошибки пьяной маленькой Крис. Именно такое тоскливое чувство появилось у меня от её поведения.

Буду очень-очень ждать ваших мнений!

========== Глава 20 ==========

27 мая, воскресенье, студия Malfa

— Я не могу расщепить звук. Это нормально? Как такое вообще может быть? — спрашиваю я педагога и начинаю ходить из стороны в сторону.

— Возможно, это из-за твоей простуды, Кристина. Ты не могла разучиться расщеплять. Просто твой организм может сопротивляться. Тем более, тебе самой тяжело сейчас. Вся эта ситуация. Ничего страшного.

— Мне меньше, чем за неделю нужно понять, что случилось с моим голосом. Классно. Проще простого.

— Не переживай — мы будем много репетировать. Главное — расслабься, этот последний концерт уже ничего не решит. Тебе нужно перестать так много думать о работе, я тебе уже говорила об этом в прошлый раз.