Моя кровать стоит прямо около небольшой лестницы, ведущей в эту яму, поэтому парень спускается сюда и, обойдя меня, садится на свою — точно такую же с синим покрывалом и большой белой подушкой — кровать.

— Она просто так от него не отстанет, — смеётся Максим.

Я вежливо улыбаюсь и выдаю короткое:

— Да уж.

— Ты же из…?

— Екатеринбурга.

— Да, точно.

— Точнее из Сысерти.

— Из Сысерти? — он улыбается, кажется, проговаривая название города про себя.

— Да, это там, рядышком.

— Такая маленькая девочка из маленького города Сы-сер-ти, — я не могу перестать улыбаться из-за его произношения привычного для меня слова по слогам.

Он складывает руки так, что правой подпирает голову, и, всматриваясь прямо мне в глаза, говорит:

— Это чудесно.

Мы бы могли и дальше так сидеть, если бы не находились на шоу под прицелом десятков камер. Но Максим уходит на кухню, а я начинаю разбирать вещи, попутно пытаясь улавливать обстановку в коллективе.

Остаток дня проходит в стиле «только музыка, только работа над собой». У нас забирают телефоны, но я успеваю позвонить родителям и Серёже. Как нам и говорили, вернут средства связи только после финала. А вместо того, чтобы болтать, зависать в инстаграме и контакте, мы будем петь, писать песни и работать. И мне это, честно говоря, очень нравится.

17 апреля, вторник

Я стою у большого зеркала в гардеробной и понимаю, что самое странное и сложное в нашей новой жизни — утро. Нас будят операторы с огромными камерами, в то время как всю комнату озаряет солнечный свет из панорамных окон. Одна часть ребят уже завтракает, другая — лежит в кроватях и молит о законных пяти минутах сна. Сегодня я отношусь к первой половине ребят, потому что, видимо, из-за стресса проснулась раньше обычного.

Пока я варю себе кофе (без корицы, здесь нет корицы!), а Софа завтракает — нас снимают камеры. Когда к нам подходят Олег и Дэни — нас снимет оператор на свою камеру. Во время того, как мы обсуждаем свой путь и опыт становления в музыке, нас снимают. Стоит рассказывать дальше о жизни в башне?

Учитывая особенности пребывания в проекте, я решаю после завтрака взять свой скетчбук и поискать места, которые не захвачены камерами. Потому что они должны быть всегда. У меня есть время на поиски до обеда, пока не придут наши наставники и не заберут нас на репетиции. А для меня это действительно важно — попадая в незнакомую обстановку, понимать её особенности, знать все уголочки, в которые можно нырнуть в случае плохого утра, настроения или ещё чего. А ещё я прекрасно понимаю, что скоро меня, как интроверта, будет раздражать присутствие двух десятков людей в доме. И я начинаю со спальни, хотя сразу понимаю, что ловить здесь нечего. Это самое интересное место в доме, где можно поймать в кадр ночные разговоры ребят, когда они особенно откровенны, проследить наши взаимоотношения, поэтому это место напичкано камерами. В женской душевой тоже есть парочка таких, как и в гардеробной. Помимо этого, с утра до вечера здесь ходят операторы в поисках интересных и провокационных кадров. Я иду во вторую часть дома (справа от входа), но останавливаюсь и понимаю, что ситуация здесь точно такая же. Если я хочу найти укромный уголок, нужно выйти из квартиры. За дверью скрывается небольшой коридор, из которого можно выйти в разные репетиционные залы. А также здесь есть выступающие на полметра колоны, за которые, в принципе, можно сесть и быть спокойной, что зрители будут видеть только твои ноги. Ладно, это уже что-то. Пока я пытаюсь сообразить, куда можно затаиться, мимо проходят ребята. Операторы спешат за кем-то в репетиционную, а я мило улыбаюсь в камеру, предполагая, что этот кадр может увидеть мой Серёжа. И тут до меня доходит гениальная идея. Абсолютно гениальная! Благодаря тому, что в нашей квартире так много людей. Разных людей, некоторым из которых нужно куда-то выходить покурить. Я знаю, что точно курит Серёжа Трущёв, поэтому спасибо тебе большое. Здесь должен быть какой-то балкон или специальное место для этого. Я иду дальше по коридору, выхожу из него и вижу среди ещё нескольких дверей, одного дивана и лифта выход на небольшой застеклённый балкончик. Не знаю, можно ли мне здесь находиться, но иногда взять какао, блокнот и выйти сюда я же могу себе позволить? Поэтому открываю дверь, и меня обдаёт спёртым тёплым воздухом. Вид с тридцать четвёртого этажа так же прекрасен, как и из нашей квартиры, только представляет противоположную часть города. Меня так это завораживает, что я сажусь на небольшую скамейку (сюда войдёт не больше двух человек) и начинаю рисовать вид города с его высотками, заводами, трубами, парковками, небольшими домиками и большими торговыми центрами. Эти правильные и неправильные линии города, звук карандаша в работе и возможность иногда побыть в одиночестве успокаивают меня, вдохновляют и дают понимание, что я спокойно могу находиться в этом месте.

Я рисую минут пятнадцать, периодически машинально протягивая руку к телефону, который обычно лежит рядом. Не обнаружив его, я продолжаю работу. Может быть к лучшему, что у нас их нет. Здесь так хорошо, я сижу, закинув ноги на лавку, снаружи меня не видно, а до тридцать четвёртого этажа даже птицы не долетают. Но я слышу голоса за дверью и понимаю, что это место предназначено для курящих людей, а не для рисующих. Дверь открывается, и входит Серёжа, а за ним Максим.

— О, Кристина! — говорит Серёжа и достаёт из кармана толстовки пачку сигарет. — Ты тоже курящая?

— Нет, я тут вот сижу, рисую, — отвечаю я и показываю на уже закрытый блокнот.

— Ох, как понимаю, — говорит Максим, садится рядом и зажимает сигарету между зубами. — Уже хочется побыть одному.

— Вообще тут не разрешают долго сидеть, — говорит Серёжа. — Тебе бы с нами уже вернуться.

— Чувак, ты так следуешь правилам проекта.

— Надеюсь, здесь нет прослушки.

Парни загадочно переговариваются, но я не чувствую дискомфорта. Я люблю свой балкон и ощущаю себя здесь по-странному уютно. Они как будто у меня в гостях. Максим закуривает, направляя дым в открытое окно. Мне хочется нарисовать их обоих на фоне огромного города с сигаретами в руках и завитками белого дыма. Нужно спрашивать разрешения у малознакомых людей, если хочешь их нарисовать?

— Покажешь? — чуть слышно говорит Максим и кивает в сторону блокнота.

— Конечно, только тут почти ничего нет пока. Он новый, — говорю я и открываю скетчбук. Между обложкой и первой страницей лежит наше фото с Серёжей из похода в лес, на котором мы сидим на земле в позах лотоса.

— Фото огонь!

— Да, это приятное воспоминание.

— А это сейчас нарисовала? — он показывает на рисунок Москвы.

— Ага. Тут красиво.

— А теперь твой вид портит Максим Свобода, он же алкоголик и музыкант.

— Хочешь секрет?

— Давай.

— Этот алкоголик выглядит очень эстетично на фоне этого города. И я боялась спросить, можно ли вас двоих нарисовать.

— Это очень круто, что вы про меня вспомнили, ребята, — говорит Серёжа. — Но я докурил, и пора бы возвращаться.

— Да, скоро встреча с Фадеевым. Надо идти, — говорит Максим, встаёт и пропускает Серёжу вперёд. Тот выходит, пока я встаю с места и закрываю блокнот. Мы остаёмся вдвоём.

— Крис, — тихо зовёт Макс, — это очень красиво. Я буду рад, если ты меня нарисуешь.

========== Глава 3 ==========

Первая неделя

18 апреля, среда

Я сижу в репетиционном зале и вдруг понимаю, что ни разу сегодня не оставалась наедине с собой — мы весь день разбираем концертные номера, поём и репетируем. Это напоминает мне этап кастингов, когда мы не успевали даже поспать. Нас объединяли в команды, чтобы мы придумывали крутые номера. Я чувствовала себя странно, потому что не пишу авторские песни, не создаю музыку, в отличие от других ребят. Было сложно, но каждый понимал, что это его шанс быть услышанным и увиденным на всю страну. Музыка двигала нами тогда, она движет нами и сейчас.

Максим с Женей Майер стоят напротив зеркала и обсуждают детали своего совместного номера, пока я сижу на диване и жду Родиона, с которым уже мне нужно будет обсуждать эти детали.