Результатом стала патовая ситуация, особенно на Западном фронте во Франции, где ни одной из сторон не удавалось прорвать оборонительные рубежи другой с помощью массированного натиска пехоты. Самой острой стала потребность стрелковых частей в развитии атаки сквозь пулеметный огонь и колючую проволоку. В поисках ответа возникли идеи бронированной штурмовой техники, способной проложить пехоте путь вперед посредством подавления вражеских пулеметных расчетов и уничтожения заграждений.
Первым в Британии над использованием гусеничной техники для выхода из мрачного тупика окопной войны задумался, по всей видимости, действительно Суинтон, в чем его претензии на звание первопроходца оправданны. Однако не вполне ясно, каким именно виделось ему решение проблемы, да это и не столь уж важно, поскольку любой его вклад в разработку первого британского танка представляется опосредованным и ограниченным.
В соответствии с его собственными воспоминаниями, написанными через несколько лет после рассматриваемого события, идея гусеничной бронированной боевой машины осенила Суинтона в октябре 1914 года, когда он перебирал в памяти детали описания трактора Холта, присланного ему за четыре месяца до того. Произошло это на пути в Англию из Франции, где он состоял единственным официальным корреспондентом при Британском экспедиционном корпусе (BEF). Приехав в Лондон, Суинтон обсудил возникшие у него соображения с подполковником M. Хэнки, секретарем влиятельного органа – Комитета обороны империи[41]. Письменных свидетельств того, о чем именно они говорили, не существует, но, по всей видимости, речь шла о возможности переделки гусеничных тракторов в своего рода штурмовые машины, и действительно подобный замысел находит отражение в письме, написанном спустя месяц Суинтоном Хэнки[42].
Доподлинно известно, что прямым результатом этих контактов стал проект, описанный в докладной, составленной Хэнки в декабре 1914 года и, если верить Суинтону, содержавшей официальное изложение идей, которыми он поделился с подполковником[43]. Однако Хэнки предлагал построить, по сути, большой и тяжелый каток, толкаемый устройством с одиночной гусеницей, с мотором и бронированной кабиной, вмещавшей водителя и пулемет. Как пояснялось, задача данного агрегата состояла бы в том, чтобы «давить колючую проволоку исключительно собственной массой»[44]. Следовательно, предложение его состояло в постройке специализированного катка для уничтожения проволочных заграждений, а не собственно бронированной боевой машины.
Одну из копий докладной записки Хэнки отправили среди прочего и первому лорду Адмиралтейства Уинстону Черчиллю, который после ознакомления с ней в письме к премьер-министру Г. Г. Асквиту выразил свое согласие с Хэнки относительно применения «специализированных механических устройств для овладения траншеями». Изделия эти виделись Черчиллю иначе, чем Хэнки, а именно паровыми тракторами с бронированием, пулеметами, а также гусеницами. После письма Черчилля премьер-министр обсудил вопрос с военным министром, лордом Китченером, что повлекло за собой формирование комиссии Военного министерства для изучения возможности приспособления гусеничных тракторов к роли штурмовой техники. Среди прочего эксперты подвергли испытаниям трактор Холта, прогнав его в феврале 1915 года через полосу препятствий в виде траншей и заграждений из колючей проволоки. Трактор, вынужденный тащить за собой тяжелый прицеп, не сумел преодолеть некоторые рвы, что навело комиссию на мысли о неосуществимости данной затеи на практике и целесообразности свертывания испытаний.
Еще прежде испытаний в комиссию поступила докладная от отрекомендованного Суинтоном капитана артиллерии T. Дж. Таллока, который более ясно, чем прочие, обрисовал «портрет» вооруженной пулеметами бронетехники, способной передвигаться по пересеченной местности и преодолевать заграждения из колючей проволоки с целью наносить удар по неприятельским войскам в окопах. Основой для таких машин предстояло послужить спаренным тракторам Холта. Проект подобного изделия Таллок, по всей видимости, впервые набросал еще в 1911 году, замышляя создать крупную сочлененную бронированную боевую машину[45], но в тот момент идеи из меморандума Таллока поддержки не нашли. Однако название – «сухопутный корабль» – превратилось в наименование первого образца британской гусеничной бронетехники и одновременно отражало морское идейное влияние на военное мышление.
А тем временем Черчилль поручил испробовать предложенные Хэнки большие катки для уничтожения колючей проволоки авиационной службе Королевского ВМФ, находившегося в его «епархии». Для испытаний привлекли паровые дорожные катки, которые оказались не в состоянии преодолеть даже пологий склон, а потому затею сочли провальной и опыты прекратили. В результате Черчилль обратил внимание на другие предложения, поступавшие от офицеров морской авиации, подыскивавших что-то на замену имевшимся у них бронеавтомобилям, терявшим эффективность в условиях перехода к окопной войне.
Первым к начальству пробился капитан авиации T. Дж. Хетерингтон. В ноябре 1914 года он представил коммодору M. Сьютеру, главе авиационного управления Адмиралтейства, как раз и ведавшему флотской авиацией, проект гигантской трехколесной бронированной боевой машины с вооружением в виде 12-дюймовой (309,8-мм) морской пушки. Сьютер понимал неосуществимость данного проекта, но в целом затею не отверг, предлагая создание менее масштабной версии, о чем докладывал Черчиллю в январе 1915 года.
Даже в таком случае изделие должно было получиться внушительных размеров – первые два из трех его колес имели диаметр 12 метров. Более того, предполагалась установка целых трех башен с двумя 4-дюймовыми орудиями в каждой, а суммарная масса машины оценивалась в 300 тонн. Называлось все это «вездеходной бронированной машиной высокой наступательной мощи», что указывает на энтузиазм, с которым офицеры морской авиации подошли к делу. Однако чувства реальности им недоставало. Стоит ли удивляться, что, когда Черчилль ознакомил с проектом Адмиралтейство, один из экспертов, адмирал сэр Перси Скотт, легко доказал несостоятельность затеи[46].
Однако замысел Хетерингтона с его громадным трехколесным броневиком нельзя считать совершенно иррациональным. Подобную конструкцию с ведущими колесами диаметром примерно 10 метров, то есть почти такими же, как и в схеме Хетерингтона, в 1915 году почти удалось воплотить в России. Проект развивал Николай Лебеденко, глава экспериментального конструкторского бюро при российском Военном министерстве, пользовавшийся поддержкой самого царя. Однако затею пришлось бросить, не доведя до конца[47].
Несмотря на непрактичность крупноколесного броневика и суровое противодействие адмирала Скотта, Хетерингтон не отказался от идеи и воспользовался шансом развить ее при личной встрече с Черчиллем за обедом 14 февраля 1915 года. На сей раз Черчилль проявил большой интерес и поручил рассмотреть вопрос директору Управления военного кораблестроения Ю. Т. д’Энкуру. Последний сделал вывод, что вес машины составит 1000 тонн, а потому ее постройка неосуществима. Однако концепцию крупноколесной бронированной боевой машины чиновник с порога отвергать не стал и предложил разработать на базе изделия Хетерингтона нечто приемлемое по габаритам[48]. Черчилль согласился и распорядился о создании особого органа под председательством д’Энкура для рассмотрения поступающих заявок, вследствие чего 20 февраля 1915 года возникла «комиссия сухопутных кораблей»[49].
