– Боги, смирно, я опускаюсь в долину! – это уже Анюта выкрикнула фразу, непонятно, в какой связи и что означающую.
– Час огородного овоща, – продемонстрировал свое остроумие Борис.
– Хургада, Хургада, дядя Боря – борода! – начала дразнить его Анюта.
– Одноногая балда! – подхватил Антон.
– Это кто балда? – Борис перестал улыбаться.
– Класс-баркас! – выкрикнул, не обращая внимания на его слова, Антон.
Анютка смеялась, как-то бессмысленно, но эта бессмысленность не была тупой, она очаровывала, была радостной, не отталкивающей.
– Хургада! Анкл Боря – борода!
– Анюта! – не выдержал Герман. – Прекрати! Не забывай, что дядя Боря – взрослый.
– Да ладно, Гер, все нормально, чего ты! – Борис был настроен крайне миролюбиво.
Они оставили машину на стоянке и пошли осматривать развлекательный комплекс. Помимо водных аттракционов, здесь располагались кинозалы, рестораны и кафе, боулинг и даже небольшая гостиница. Оплатив вход и покончив с формальностями, они разделись и прошлепали в зал, пахнущий теплой сыростью и озоном. Побросав свои полотенца на пластмассовые топчаны, сразу же всей гурьбой прыгнули в бассейн. Вода была чуть прохладной, бодрила и заставляла энергично двигаться.
Борис и Антон ни на секунду не отходили от Анюты. Они явно соперничали в борьбе за ее внимание. Антон без возрастной стеснительности из кожи вон лез, чтобы угодить Анюте, а Борис ловил любую минуту, чтобы подхватить ее на руки и поднять на вышку…
Борис был человеком, не лишенным внимания прекрасного пола, сухопарый, даже тощий на вид, сложения достаточно привлекательного, со всеми необходимыми бицепсами и трицепсами, без лишнего жира. У Германа в отличие от него уже наметилось брюшко. Да он был и постарше Бориса. Герман поступил в институт после армии, был вынужден приноравливаться к более сноровистым и легким на ответы вчерашним школьникам. Борис как раз был из вчерашних школяров. Собственно, они не были особенно дружны в институте, их объединил значительно позже бизнес, в котором они стали партнерами, при этом Герман явно лидировал по праву старшинства и иногда чувствовал, что Боря плохо переносит его лидерство. Странно, что они все-таки ладили. Они были такие разные.
Дети скакали, летали с огромной водяной горки, а Герман с Борисом их ловили, при этом Борис старался поймать Анюту, а Герману доставался Антон.
Анюта была без шапочки, и хотя Герману это не нравилось, он, как всегда, не сумел настоять на своем. Хвост ее темных волос расцепился и теперь развевался сзади, почему-то при виде этой смолянистой гривы приходило на ум сравнение с хвостом русалки. Она была в эти минуты дочерью морского царя, принцессой чистой воды. Однако Герман царем себя вовсе не ощущал. Глядя в эти минуты на Анюту, он думал, что мог бы сам в такую влюбиться, если бы не был ее отцом.
В смежном зале были устроены каналы без начала и конца, петляющие между колоннами, уходящие в тоннели и пропадающие в узких гротах, через которые вниз падали водопады, странным образом возвращающиеся куда-то наверх. Анюта без конца пыталась убежать, вырваться, спрятаться и заставить остальных себя искать. Двое мужчин и один мальчик ее догоняли, выбиваясь из сил. Отец и сын Лапушинские при любой возможности старались оказаться рядом с Анютой, плыть по обеим сторонам от нее, изображая пароходы и подавая гудки, шлепая по воде колесными плицами. Анюта вырывалась вперед, начиналась бесконечная гонка. Антон отставал, но из кожи вон выскакивал, нагоняя Анюту, и когда догонял, всеми силами пытался переключить внимание ее на себя, шумно прыгал с барьера, поднимая фонтаны брызг, метясь при этом, чтобы брызги попали в лицо отцу. Орал громче всех, то и дело перерезал отцу путь, мешая ему плыть, хватал за ноги. Они, отец и сын, гнались за каравеллой, они были кораблями – стопушечным фрегатом и легким бригом, оснащенным несколькими мортирами. Они были пиратами Карибского моря. Они мечтали взять каравеллу на абордаж. Но каждый в отдельности. Друг друга при этом они предпочли бы потопить. Борис отпихивал Антона, наконец, что-то вывело его из себя, он по-настоящему разозлился, схватил пацана за голову и надолго опустил в воду. Антон нахлебался, никак после этого не мог откашляться, на глазах у него появились слезы, но благо в водной стихии этого никто не заметил. Кроме Германа.
– Ты как маленький, Борис, – сказал он, когда они оказались на берегу.
– Да ладно, дай повозиться с малышней.
Он сам был в этот момент малышней. Он не сводил глаз с Анюты. В его поведении ощущалась и радость, и смятение, что-то похожее на ревность, затаенная тоска, ему безумно хотелось поменяться с сыном годами, но при этом стать еще и чуть старше – года на три-четыре, не больше. Хотя, конечно, сын был тут ни при чем, просто хотелось быть ближе по возрасту к Анюте.
Анюта еще плескалась, а Антон подошел к отцу, намереваясь что-то у него спросить. Борис коротко подпрыгнул, имитируя боксерское движение, стукнул Антона в грудь, но не рассчитал, сделал это довольно резко, у Антона на лице отразился испуг и обида. Он мужественно переборол свою слабость, со злостью посмотрел на отца и отвернулся, отыскивая глазами Анюту.
– Здесь есть дельфинарий, – проговорил Борис, продолжая слегка подпрыгивать. – Пусть Анюта поплавает с морскими животными.
– Это за отдельную плату, – покачал головой Герман. – Дорого. Да и опасно.
– Я заплачу – пусть поплавает. Она мне сказала…
– Я тоже хочу, – повернулся к ним Антон.
– Ты еще маленький, – Борис остановился, поднимая и опуская руки и пренебрежительно глядя на Антона. Тот действительно был еще маленьким. У него вновь предательски задрожали губы.
– Боря, чего ты, – сказал Герман. – Там какие ограничения по возрасту?..
– Ладно, беру на двоих, – с явным раздражением сказал Боря. – Интересно, а можно троим?.. – И тут же осекся, перехватив недовольный взгляд Германа.
Дети по металлической лестнице осторожно спустились в водоем с дельфинами, и морские твари тут же устремились к ним. Герман напрягся, ему показалось, что животные настроены агрессивно. Потыкавшись носами в Анютины ноги, дельфины стали виться вокруг нее, щелкая зубами и пытаясь поддеть ее. Германа это пугало, но, видя счастливое лицо дочери, он постепенно начал успокаиваться и, наконец, поверил, что плохих намерений у дельфинов нет. Анюта умудрилась залезть на спину одного из них, когда он поднырнул под нее, за что она там держалась, неизвестно, но не сваливалась, когда дельфин начал кружиться в центре водоема. Она была счастлива. Глаза ее сияли. На Антона дельфины не обращали внимания. Он плавал вдоль бортиков, издалека разглядывал Анюту, и не похоже было, что он расстроен. Он радовался за нее. Ей было хорошо.
Она прилепилась к дельфину, вытянула шею, закрыла глаза, черные как смоль волосы разметались по спине. Дельфины кружились сосредоточенно, пристроившись друг за другом, словно в какой-то церемонии, демонстрируя покорность и почтение принцессе морского царства. Анюта не видела никого вокруг – ни отца, ни дядю Борю, никого из зрителей, она превратилась в русалку, она стала водной стихией, она слилась с морскими животными, она была одной из них, она жила их жизнями, она была их божеством.
Герман стал отчего-то совсем серьезен, у него подкатил комок к горлу, внутри себя он произносил выскочившие вдруг невесть откуда и без всякой связи с происходящим слова: и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь!
Дети вылезли, они все четверо стали у бортика, наблюдая, как служитель кормит дельфинов. Он подбрасывал рыбу высоко вверх, а дельфины, хлопая по воде хвостами, подпрыгивали, хватая зубами добычу, они соперничали, боролись за свою пищу, но не дрались между собой, умудряясь действовать в каком-то понятном только им порядке, в невесть кем просчитанной очереди.
Вода в бассейне с дельфинами была холодной, и дети никак не могли согреться, посинели, покрылись пупырышками, Герман потащил их в маленький водоем с горячей, пузырящейся от газа водой. Она уселись у высоких бортиков рядком, Антон при этом погрузился до носа, подскочил и не хотел больше садиться.
