«Думаю, что здесь наши принципы ржавеют. Я не знаю тех людей из университета».

Зейн: Открывай окно, друг из прошлого.

Приподнимаюсь на локтях и тупо пялюсь на окно, думая, что оконная рама сама распахнется волшебным образом. Встаю, и на цыпочках подхожу к оконному проему, раздвигая бежевые шторы. Вижу Зейна, сидящего на козырьке, на его лицо падает тусклый свет луны и уличных фонарей, он улыбается мне той самой улыбкой, за которую я его и полюбила. Открываю окно, чтобы впустить парня.

— Если честно, я уже забыл как это делать и чуть не навернулся в шиповник твоей мамы, — тихо говорит он, отряхивая руки. Зейн одет совсем по-домашнему, словно собирался ложиться спать, а потом передумал и отправился сюда. На нем серая толстовка с эмблемой нашего университета и клетчатые пижамные штаны, даже в этой одежде Малик выглядит так, будто сошел с обложки журнала. Внимание привлекает черный рюкзак на его спине.

— Ты собрался в поход? — указываю на рюкзак, висящий на его плечах.

— А это, — он с улыбкой пожимает плечами. — Это для того, чтобы скоротать вечер. Держи, — он протягивает мне его. Беру портфель в руки и сажусь на кровать.

Зейн тем временем осматривает мою комнату, словно никогда тут не был.

— Поверить не могу, — говорит он, — тут ничего не изменилось, даже звезды на потолке на месте. Спорим, что тут тоже всё как раньше, — парень подходит к шкафу, а я тут же приподнимаюсь на кровати, упираясь коленями в матрас.

— Малик, не надо! — нервно шепчу я. — Малик, пожалуйста…

Зейн открывает дверцу и оттуда вываливается куча вещей, которые я так старательно утрамбовывала. Да я их в жизни обратно не засуну!

— Твою мать, — Зейн усмехается и присаживается на корточки перед горой вещей, — это в какой ком ты сжала вещи, чтобы они поместились туда? Эту функцию супер комплектации ты решила не изменять, когда стала «другой», а Элфорд? — он подмигивает мне.

Хватаю с кровати подушку и запускаю ей в Зейна, он ловко ловит её. Я не ожидаю, что он кинет ее обратно, но он делает это, и попадает мне прямо в голову. Убираю волосы с лица и смотрю на Малика, который тихо смеется зажав рот рукой. Не выдержав, я тоже начинаю смеяться, но быстро замолкаю, боясь, что родители услышат.

Зейн рассматривает фотографии школьных времен, которые висят на стенде над столом. Комментирует старые снимки и расспрашивает про новые. Я отвечаю ему, и заодно раскрываю молнию его рюкзака. Внутри нахожу любимые шоколадки и чипсы, но моему счастью нет предела, когда я достаю диски «Перл-Харбор» и «Счастливое число Слевина». На дне нахожу пластиковую коробку с первыми двумя сезонами моей любимой «Сплетницы».

— Ты же ненавидишь этот сериал, — с усмешкой говорю я.

— Это был мой гарантийный билет на вход сюда, не хотел сбрасывать все козыри сразу. С чего начнем?

Пока я верчу коробки с дисками в руках, он скидывает кеды и укладывается на кровать.

— Харбор?

— Идет.

Ставлю диск в проигрыватель и подхожу к кровати, на которой Малик развалился словно в джакузи.

— Двигай давай, — говорю я, толкая парня в ноги. Он чуть сдвигается и откидывает руку на подушки, приглашая меня в свои объятия.

— Что? — удивленно спрашивает он. — Я не помню, чтобы мы смотрели этот фильм в другой позе, — Зейн пожимает плечами.

***

За прошедшие полтора часа мы съели трехмесячную норму шоколада и два пакета чипсов. Но в этот момент мне кажется, что всё встало на свои места, вот так всё и должно быть. Малик играет пальцами с прядью моих волос, иногда проводит моими же волосами по щеке, отчего становится щекотно. Мы лежим в обнимку, и я боюсь, что у Зейна уже затекла рука, поэтому отстраняюсь и ложусь чуть подальше от парня.

В какой-то момент фильма Зейн и вовсе перестает обращать внимание на кино, ложится на бок и смотрит на меня. Я поворачиваю голову и вижу легкую улыбку на его губах.

— Что? — спрашиваю я. Вытираю рот, боясь, что на моих губах остались крошки, и это забавляет парня.

— Ничего, — отвечает он и вновь обращает свое внимание к экрану. — Просто соскучился по нашим совместным просмотрам, друг, — он делает акцент на последнем слове.

— Я тоже, друг.

Прикусив губу, чтобы спрятать улыбку, стараюсь не отрывать взгляда от телевизора. Зейн кладет свою ладонь на мой живот, который кажется мне слегка увеличившимся от всего съеденного. Ладонь Малика не двигается, лишь его большой палец выписывает ленивые круги.

— Помнишь Айю? — вдруг спрашивает он. Я поворачиваю голову к парню.

— Твоя старшая сестра, которая училась в университете, когда мы были в школе?

— Мхм, — Зейн продолжает смотреть фильм, но видно, что думает он совсем не о нем. — Помнишь, как она приезжала на День благодарения с парнем?

— Да, худой такой и высокий, как его там звали? Райли, кажется?

— Да. Так вот, этот Райли подсадил её на наркотики, — я удивленно посмотрела на парня, не веря своим ушам. Я помню Айю, она часто сидела со мной, Зейном и Лиамом, когда мы были помладше. Она всегда была очень доброй и улыбчивой, никогда бы не сказала, что она может подсесть на наркотики. — Мы заметили это слишком поздно. Однажды она позвонила обдолбанная в ноль и говорила маме, что не знает где она, что должна кому-то много денег. Мама тут же взяла в долг, и поехала к ней, к тому моменту Айя уже пришла в себя, и поклялась, что такого больше не повторится, она буквально умоляла оставить её в университете, чтобы получить образование, будущее.

Малик не поднимал на меня взгляд, продолжая смотреть в телевизор. Я положила свою ладонь на его и он мгновенно переплел наши пальцы между собой.

— Всё было хорошо, а потом нам позвонили из больницы, её нашли перекрытую в туалете на какой-то заправке. Её едва спасли. Мама сразу же решила забрать сестру из университета, и переехать подальше отсюда, здесь мы остаться не могли, потому что слухи расползаются быстро, а городок маленький, сама понимаешь… Айя просила не сдавать её в реабилитационный центр, просила оставить её дома, мама сдалась, в итоге она постоянно крала из дома и приходила в невменяемом состоянии. Она подсела на героин, Кэт.

Я прикрыла веки на несколько секунд, чтобы не видеть гримасу боли на лице Зейна.

— Когда мы решили отправить её в реабилитационный центр, в неё будто бес вселился, она кричала не своим голосом, кричала, что ненавидит нас, что желает нам смерти… Айя уже не была похожа на себя, стала неестественно худой, грязно-серый цвет лица, а ее глаза… Знаешь, они стали слишком большими на фоне заостренного лица и как-то жутко блестели, — Зейн слегка встряхнул головой, прогоняя страшные картинки из своей головы. — Полгода назад она пошла на поправку, я боюсь, что она снова возьмется за старое, но пока всё хорошо.

Мы лежали молча несколько минут, Зейн прогонял воспоминания, а я старалась осознать, что за кошмар пережила его семья за это время. А я столько раз обвиняла Малика в том, что он уехал…

— Почему ты не сказал мне? — он наконец смотрит на меня, и я впервые за долгое время вижу неловкость в его глазах.

— Помнишь, что твой отец всегда говорил? «У нашей Кэти будет самый лучший жених, я не отдам её парню из непорядочной семьи», — Зейн невесело усмехается. — Я не мог сказать тебе, не хотел, чтобы твой отец узнал о такой стороне нашей семьи, не хотел, чтобы в городе говорили плохо об Айе. И, к тому же, я был просто напуганным подростком.

— Боже мой, Зейн, — поворачиваюсь на бок лицом к нему и дотрагиваюсь ладонью до его щеки, — Мы бы никогда не подумали плохо о вас или об Айе, её подсадили, а вы с мамой тем более не виноваты в этом. Ты должен был поговорить со мной или с Лиамом, а не держать это в себе, — сейчас мне так хочется обнять его и гладить по голове, сказать, что он дурачок, раз подумал так. Но это Малик, и он скорее отрежет себе руку, чем позволит проявить кому-либо жалость по отношению к нему.

Не выдержав, я всё-таки крепко обнимаю парня, он напрягается всем телом, но всё же его мышцы расслабляются и он обнимает меня в ответ, зарываясь лицом в мои волосы.