Толик, которого дома никто не ждал, рвался в гущу событий и напрашивался в одну из групп. Я, следуя его примеру, тоже напросился, но не в разведку, а просто попутным пассажиром. Выяснив для начала, какая из машин пойдет мимо аптеки. Там, в одном из шести домиков с общим двором, меня ждали Маринка и тётя Наташа. И я чуть ли не вслух убеждал себя, что они спокойно сидят дома, смотрят телевизор и вообще – не в курсе случившегося.

Это я потом узнал, что четыре машины с разведчиками так и не вернулась обратно. Хотя все бойцы были доходчиво, на примере длинной череды разодранных трупов, проинструктированы. Я мог бы оказаться в их числе, если бы не попросил тормознуть и высадить меня возле дома.

– Вааась, это ты? Ты где был? Ты не знаешь, почему у нас телевизор не показывает? – вместо «здрасьте» завалила меня вопросами тётя Наташа.

Вообще-то она мне не тётя, а как бы кандидат в тёщи. Мы с Маринкой официально не расписаны, да и встречаться всерьёз начали только за пару месяцев до моего призыва. Но называть себя по-отчеству Наталья Сергеевна уже запретила, да и распоряжается мной в быту как родным, по полной программе.

Она вышла из своей комнаты и чуть не вскрикнула.

– Ты почему в таком виде, Вась? Ты что, подрался? Так это что, правда, не салют был, стреляли на рынке? Вась, ты чего молчишь, что там случилось? – тараторила она, хватаясь за сердце и не давая мне ни слова сказать в ответ.

Вот ведь, на вид – обычная провинциальная тётка, а глаз-алмаз, всё она заметила и сопоставила.

– Все уже нормально, успокойтесь, тёть Наташ. Я жив и здоров.

Она, не убеждённая, смотрела с подозрением.

– У вас ставни заперты? – продолжал я. – Воткните костыли и проверьте, чтоб снаружи не выдернуть. Я сейчас еще ненадолго пойду, а вы дверь за мной заприте и не открывайте никому. Лучше вообще не подходите к ней. А еще лучше, свет погасите, сидите в спальне.

– Вась, ты чё, обалдел? Что значит, запритесь и сидите? – вышла из комнаты Маринка и тут же, как всегда с ней бывает в стрессовой ситуации, стала вести себя как более молодая копия своей мамы. – Ты себя в зеркале видел? Это что на тебе, кровь? Ты куда в таком виде собрался? Что происходит вообще?

Да, это с ней всегда так. Помню, в день нашего знакомства она в кинотеатре на фильме ужасов так же заваливала меня вопросами.

Почему именно там? Ну вот сложилось. Мы встретились в одном забавном заведении, где можно было весело проводить время до позднего вечера. Ребята из наших компаний случайно оказались знакомы – и познакомили нас, единственных «посторонних» друг для друга.

Мы как электроды прикипели друг к другу моментально, насовсем, расстаться больше не смогли.

И вот, когда музыку в клубе уже вырубили, бармен погасил свет, а на соседний парк, оказывается, тоже опустилась глубокая ночь, мы отбились от своих приятелей и отправились куда глаза глядят – лишь бы оставаться вдвоём. Так вышло, что единственным местом, всё еще открытым для посетителей, был кинотеатр. А единственным фильмом, который еще показывали, дешевый и довольно глупый японский фильм ужасов. Не помню, то ли «Проклятье-5», то ли «Заклятье-7».

Нам разницы не было, купили билеты и пошли в зал. Там оказалось еще человек семь, в том числе парочка на заднем ряду, интересовавшаяся совершенно не фильмом, да небольшая компания невесть как угодивших на этот сеанс подростков на нижних местах. Да и те быстро сообразили, что зрелище ожидается не под их интересы, слиняли быстро.

По примеру парочки за спиной, мы тоже поначалу не слишком вдавались в сюжет. Но постепенно спецэффекты и регулярные истерические вопли гибнущих персонажей привлекли наше внимание. Притиснуться ко мне ближе, чтобы было не так страшно, Маринка не могла – теснее некуда. Тогда она начала задавать вопросы.

А почему у героини такое странное лицо? А куда девался призрак? А откуда взялась собака? А зачем они вообще пошли в тот дом? А что ж они не убегают? А эти мальчишки, ты видел, ушли через пожарный выход! А они не маленькие по ночам шататься? Да еще такие фильмы смотреть? А они, наверное, без билетов прошли, раз ушли сразу, значит – не тратили деньги…

Вопросы сыпались, как из пулемёта. Я был немного в шоке и не сразу сообразил, что можно просто кивать и обнимать её крепче, а отвечать не обязательно. Это уже после, пройдя через три-четыре подобных ситуации, понял. Ей не требовалось получать ответы: адреналин в крови просто требовал постоянного вербального контакта, того важного чувства, что рядом есть человек, способный выслушать, осмыслить, что-то нужное сказать и решить.

Обычно у меня такие проявления вызывали улыбку и желание прижать Маринку к себе. Но не сейчас. Настроение, общее физическое состояние, да и обстановка за окном в тот момент категорически не давали переключаться на нежности.

– Все вопросы потом!

– Что значит потом? Вась, ты…

– Да успокойтесь вы! Сказал же, потом. На нас там… напали. Разбираемся. Мне надо, там… ментам помочь, в общем. А вы запритесь и сидите тут.

– Стой! Кто напал? Бандиты? Террористы? Их что, не поймали? Куда ты собрался, вернись быстро в дом! – заголосила одна.

– А почему на тебе кровь? Ты что, ранен? Ты никуда не пойдешь! – вторила ей другая.

– Да не моя это кровь! Сашкина. Они Сашку убили. И Олега.

Обе женщины ошеломленно замолчали, тётя Наташа только прикрыла рот ладонью и что-то зашептала. Зато из комнаты с возгласом: «Как убили?» – выскочил еще один персонаж, маринкина подружка Вера.

– Ты-то что здесь делаешь?

– Она в гости пришла, – ответила за неё Марина. – Мы кино с ней смотрели, а тут стрельба.

Только теперь осознав, что снаружи происходит нечто ужасающее, она тихонько завыла. В этот момент с улицы донесся отдаленный, но знакомый неприятный звук. Словно лопнула гигантская натянутая над городом струна. Лампочки в кухне и в коридоре с нарастанием звука стали светить всё ярче и ярче. Как только звук оборвался, одна погасла, а вторая вообще лопнула.

Девки взвизгнули, а я покрылся липким потом, хоть еще и не успел сформулировать себе чётко, почему этот звук вызвал у меня приступ панического страха. В темноте нащупал кнопку ночника и надавил. Кухню залил бледный, розоватый от абажура свет – эта лампа была исправна.

– Одевайтесь. Надо уходить.

– Что? – спросили они, все трое хором.

– Быстро! Бросайте всё! Надо бежать немедленно!

В подтверждение моих слов где-то невдалеке, всего через пару улиц, взвыла сирена полицейской машины и раздались автоматные очереди.

Сейчас я вспоминаю тот момент с трудом, как во сне. Не знаю, правильные ли принимал решения. Тогда они казались верными и единственно возможными. Я даже не помню, как сумел подавить назревавший «бабий бунт» и быстро заставить женщин беспрекословно подчиниться. Кажется, беспощадно орал на них, и без того напуганных, используя самую черную площадную ругань. Наверное, можно было как-то иначе, мягче, что ли. Зато подействовало максимально быстро.

Сначала я гаркнул, чтобы не трогали никаких вещей: потом заберём, сейчас надо торопиться. Девчата все равно похватали свои сумочки, наспех обулись и выбежали за мной. Ну, что значит – выбежали… Маринка с Веркой выбежали, тётя Наташа, растерянная и ошарашенная, ковыляла следом.

Выстрелы прекратились так же неожиданно, как и начались. Я стал понимать, что мы не сможем никуда убежать – с больными ногами моей почти что тёщи. Как бы в подтверждение, во двор стали забегать соседские мужики, прятаться по квартирам. Увидев нас, они махали руками:

– Идут, идут сюда! Бегите, прячьтесь!

Я повернулся к Марине.

– Мы не сможем уйти вместе. Бери Верку и запритесь в доме, как я сказал. Погасите свет и сидите тихо.

– Ты тоже с нами!

– Нет! Слушай меня! Если их много и придется бежать – тётя Наташа не уйдет. Если останется тут, она может погибнуть, понимаешь? Я возьму мопед и вывезу её сейчас, а за вами вернусь.