НХ: Расскажи, как русская община отнеслась к замужеству твоей мамы?
ММ: Без восторга. Батюшка в православной церкви отказался их обвенчать, потому что папа протестант.
НХ: И ты уверен, что всё упиралось именно в конфессию? Батюшку не смутил цвет кожи твоего отца?
ММ: Не сомневаюсь, что смутил. Но конечно, батюшка не хотел выставить себя расистом, и он использовал вероисповедование как повод отказать в венчании.
НХ: Расскажи нам о корнях своего отца.
MM: Мой отец не афроамериканец. Он родился на острове Антигуа. Вырос в семье констебля в городе Фритаун. Так что, я не первый полицейский в династии Маршаллов. На острове британское влияние очень ощутимо.
НХ: И как твой отец реагирует, когда его по ошибке называют афроамериканцем?
MM: Он уже махнул рукой. Разница между островитянами и афроамериканцами существенная, которую не всегда замечают рядовые белые. Да и между островитянами не всегда дружба.
HX: А можно поподробнее?
MM: С удовольствием. Ямайцы не любят, когда их путают с гаитянами. Также как мексиканцы не любят, когда их путают с колумбийцами, а украинцы не любят, когда их путают с русскими. Рядовые белые американцы не вдаются в такие тонкости. А зря. Зачем далеко ходить? Если жителя Тарритауна примут за портчестерца, обидам не будет конца.
НХ: А как ты сам себя воспринимаешь? Если отбросить штампы.
MM: Боюсь, что совсем отбросить штампы не получится. Они обязательно сами прилипнут. Я сын иммигрантов, христианин, сотрудник правoохранительных органов, республиканец.
НХ: Что бы ты хотел сказать на прощание жителям Тарритауна?
MM: Не важно, какого цвета ваша кожа, и на каком языке вы молитесь и где, и молитесь ли вообще. Если вы не там поставите машину, я выпишу вам штрафной билетик.
Перед тем как выключить видеокамеру, Натали сняла её с трeножника и обошла кухню по кругу чтобы запечатлeть интерьер.
Из коридора раздались аплодисменты и пахнуло одеколоном «Английская кожа». Нел Маршалл вернулся с работы.
– Мисс Хо-кинс! – поприветствовал он Натали. Его акцент был вязким, точно карибский малиновый мармелад. – Что же вы у меня не берёте интервью? Может, я тоже хочу попасть в газету. Я её, между прочим, добросовестно читаю. Хотел и своих пару слов вклинить.
– Это для газеты?
– Не обязательно. Пусть будет просто так, вам на заметку. – Поманив её поближе, он оглянулся через плечо с наигранной опаской. – Расскажу вам секрет. Знаете, почему я женился на русской? Мне полюбилась русская кухня. Мне надоели кукурузные лепёшки и копчёные куриные крылышки. Вся эта карибская классика мне снилась в кошмарных снах. А тут появилась Анастасия со своим борщом, зимним салатом и киевским тортом. Клянусь вам, никакой расовой политики. Чистое чревоугодство.
***
Тарритаун – Вестчестерская балетная академия
Первой заметила перемену в Синти её одногруппница-балерина по имени Кэти Торп, дочь видного агента по недвижимости. Внутри Кэти был невидимый датчик, который улавливал малейшие колебания в температуре тела и химическом балансе окружающих её людей. Когда Синти перешагнула порог раздевалки, излучая серотонин, гормон удовольствия, Кэти быстро сообразила что к чему.
– Говорю вам, она изменила своему парню, – шептала она девчонкам в раздевалке. – Кто бы подумал, что она такая шлюха?
– Не знаю, что вы натворили, мисс ван Воссен, какому чёрту вы продали душу, какие витамины пьёте, – сказала ей суровая русская дама-балетмейстер, но продолжайте в том же духе. – Вам будто тёплого масла между ног подлили. Растяжка феноменальная, какой я ещё не видела. Продолжайте, дорогая.
Синти и намеревалась продолжать. Ей не нужны были чужие поощрения. После первой ночи на Медвежьей горе, она выступала инициатором встреч. Их свидания происходили почти в полном молчании. Грегори был благодарен Синти за то, что она не устроила ему сцену с заламыванием рук и восклицаниями, «Мы дурно поступаем. Может не надо?» Очевидно, ей было надо, так же как и ему. Грегори никак не мог набраться смелости спросить, что она собиралась говорить Стивену и собиралась ли вообще. Он толком не знал кем они теперь друг другу приходились, и как долго это могло длиться. «Теперь ты моя девчонка, и я должен тебе посвятить песню», – как-то раз заикнулся Грегори, но Синти этот разговор быстро пресекла. В целом он был на седьмом небе. Именно такой он представлял себе грешную любовную связь – никакой лишней болтовни, никакой драмы, один восхитительный секс, о каком старики вспоминают на смертном одре.
Их встречи происходили на заднем сидении старенького «Шевроле». Иногда они даже не успевали выбраться со стоянки школьного двора. Один раз они отъехали от города, прихватив с собой покрывало и упаковку пива, и занимались любовью на берегу реки. Хоть и было наплевать на общественное мнение, не хотелось бы, конечно, чтобы полиция их арестовала за непристойное поведение. Статью за наготу в общественном месте никто не отменял.
Не задумываясь, они прогуливали уроки. Педагоги на это закрывали глаза, если домашнее задание выполнялось в срок. В конце учебного года многие прогуливали. Однако, репетиции Синти не позволяла себе пропустить. Балет – это святое.
Однажды вечером, покидая академию, Синти заметила смутно знакомый, белый «Мерседес» у дороги. Из приоткрытого окна лилась попса восьмидесятых годов. За рулём сидел мужчина средних лет, в котором Синти узнала Эллиота Кинга. В руках у него был картонный стаканчик с охлаждённым кофе.
Сначала она сделала вид, что не заметила его. Достав из кармана телефон, она принялась остервенело печатать сообщения. Её уловка не сработала. Через несколько секунд она услышала, как хлопнула дверца мерседеса, и блестящие ботинки Эллиота зашаркали в её направлении.
– Добрый день, Синтия.
Эллиот всегда обращался к ней формально. На этот раз в его приветствии прозвучала угроза. Синти имела общее представление о цели его приезда. Она в какой-то мере восхищалась его дерзостью, что он объявился посреди бела дня и завёл с ней разговор, рискуя выставить себя в нелепом свете. Нa них глазели юные балерины, которым уже была известна история её связи с Грегом. Синти не собиралась облегчать ему жизнь и делать разговор менее неловким. Спрятав телефон в сумочку, она улыбнулась Эллиоту, стоящему перед ней.
– Добрый день, мистер Кинг. Вы пришли за билетами на весенний концерт? Не волнуйтесь, я их вам бесплатно дам. Мой дядя не любит балет. Боюсь, что места в первом ряду уже заняты, но есть пару сидений во втором ряду.
– Ты что себе думаешь? – шикнул он, обдавая её лицо приторным кофейным дыханием.
– Интересный вопрос. Я думаю, мне надо пойти к физиотерапевту. У меня последнее время левое колено поскрипывает.
Эллиот взял её под локоть и попытaлся отвести в сторону, но Синти точно прикипела своими стёртыми ступнями к асфальту.
– Синтия, у меня мало времени. Xватит придуриваться. Нам надо поговорить серьёзно. Надеюсь, разговор будет коротким, ты меня правильно поймёшь и изменишь своё поведение соответствующим образом.
– Понятия не имею, о чём вы, мистер Кинг. Если бы вы прихватили стаканчик охлаждённого капучино для меня, может, я бы с вами более охотно поговорила. Некрасиво являться на дипломатические переговоры с пустыми руками.
Плюнув на желторотых свидетелей, Эллиот перешёл к делу.
– Я понимаю, Стивен такой весь из себя образцово-показательный. Всю жизнь ходит как по канату. Допускаю, что всё идеальное приедается. Нельзя же питаться всю жизнь филе миньоном. Иногда хочется жирного гамбургера. Тебе ради разнообразия захотелось перепихнуться с разгильдяем. Их в Тарритауне пруд пруди, но твой выбор пал на моего сына. Грегори – лентяй, болтун и фантазёр. Этого у него не отнять. Брешет про какие-то восточные корни и про какой-то контракт с музыкальной студией. Пока-что ему никакого контракта не предложили. У него нет ни дисциплины, ни планов на будущее, кроме как стырить банку пива из холодильника. Не мне тебя осуждать. Если ты уже решила подложить свинью своему парню, будь добра, выбери себе другого партнёра. Оставь Грега в покое.
