— Это верно! — поддержал её Кен, осушив банку пива и скомкав её в кулаке. — Я сам видел. Такие моменты ловит, которые глазами не увидишь.

Лили повела льняной бровью, продумывая свой очередной шаг.

— Хорошо, — отрезала она, потянувшись к папке с фотографиями. — Может быть, вместо того чтобы продолжать эту никчемную перепалку, нам лучше перейти к просмотру твоих волшебных работ?

Хейзел зажмурилась и вздрогнула, точно наступив босой ногой на острый предмет.

— Постойте, я сама выберу фотографии. Они все перемешаны. Там не всё… не всё для ваших глаз.

Увы, было поздно. Лили уже завладела папкой. С жестокой медлительностью, она развязала шнурки и вытащила содержимое. Её подружки тут же выстроились у неё за спиной. Раздались вздохи и восклицания.

«Бомжи, наркоманы, неформалы… Концерт, врождённые дефекты… Безногие ветераны. Ещё бомжи. А кто этот сексапильный злодей в чёрном? Какой у него профиль хищный. Так… Заброшенная фабрика. Опять бомжи? Это уже какой-то социальный манифест в картинках. О, посмотри, это наш капитан Хаузер».

Услыхав своё имя, Кен встрепенулся и вытянул шею, чтобы разглядеть то, на что глазели студентки.

— Ха, действительно я! — воскликнул, ткнув пальцем на чёрно-белую фотографию, с которой ухмылялся красавец блондин. Ветер трепал его волосы. Сквозь обтягивающую белую майку проступали кубики пресса. — А у меня нехилая мускулатура. Не зря стероиды колол. — Тут он обратился к Хейзел: — Эй, малютка, где же ты меня подстерегла?

— На пристани, — ответила девушка. — Ты стоял один.

— Ну ты даёшь! А можно копию этой фотки? Повешу у себя над кроватью для стимула.

Поглощённый тщеславием, Кен не заметил, как его избранница закрыла руками лицо.

— Невероятно, — пробормотала она. — Обалденный подарок на день рождения.

========== Глава 16. О том как удобно, когда улица упирается в пристань ==========

Практиканты давно вернулись в общежитие, чтобы допить то, что осталось с праздника Св. Патрика. Дин МакАртур не знал, как потратить пятнадцать минут, которые у него были в запасе до прихода последнего пациента. В верхнем ящике стола хранился бумажник, который Джек Риф обронил впопыхах во время последнего визита. В нём не было ничего ценного, кроме двадцатки, библиотечной карточки и маленького календарика с кактусом. В потайном отделении хранилась чёрно-белая фотография покойной модели Эммы Томассен. Это не был обычный гламурный снимок для журнальной обложки. Здесь Эмма была без макияжа, в свободном летнем платье, под которым виднелся округлившийся живот.

«Джек, что мне с тобой делать? — думал Дин с усталой, безнадёжной ухмылкой. — Ты так же сентиментален, как труслив».

Он подозревал, что гордость не позволит прокурору обзванивать знакомых в поисках пропажи. По-хорошему, Дину следовало бы позвонить Джеку на работу и вернуть бумажник, притворившись, будто он понятия не имел о его содержимом. Но, чёрт подери, он устал всё делать по-хорошему. Разве кот не играется с мышью, когда та попадает ему в лапы? Ведь неспроста этот бумажник попал ему в руки? Дин чётко осознавал искушение подсунуть этy фотографию Мартину ради шутки, как случайную улику, как повод для размышлений.

Последнее время мальчишка его бесил, и Дин сам не мог разобраться почему. Он лишь знал, что ему тоже хотелось действовать Мартину на нервы, причинять ему боль, дёргать. Между ними завязалась какая-то молчаливая игра, очень похожая на войну. Они точно подцепили один вирус на двоих. Это началось с того вечера, когда Дин заставил воспитанника зашить собственную рану без наркоза. Похоже, мальчишка до сих пор не простил ему этого урока. А Дин в свою очередь не мог забыть то наслаждение, которое получил, глядя как Мартин морщится под лампой. До этого все его усилия были направлены на то, чтобы избавить ребёнка от боли. Оказывается, причинять боль было так же отрадно. А уж какое удовлетворение Дин испытал, показав парню фотографии из травматологии. Мартин, прочитавший немало литературы о лицевой хирургии, наверняка догадывался о том, с чем пришлось столкнуться специалистам, которые даровали ему более или менее приемлемый облик. Но одно дело — догадываться, а другое — видеть своими глазами. А может, не стоило так усердствовать с восстановлением лица пациента? Пусть бы походил с расплющенным носом и съехавшей на бок челюстью. Быть может, это научило бы его благодарности.

Телефонный звонок отвлёк Дина от его злорадных фантазий. По хрипловатому, сонному голосу он узнал своего пациента Кена Хаузера.

— Доктор, я сегодня не приду на приём.

— Что-то случилось?

— Я расстался с Лили. Получилось не очень красиво.

— Тебе нужно выговориться? Приходи. Я освобожу для тебя время.

— Нет, мне как раз хорошо, как никогда. Гора с плеч.

— Ну ты особо не напивайся в честь такого события.

— Я выпил совсем немножко. Мне надо быть трезвым. У меня свидание с другой. Мы договорились на восемь. Мне ещё душ надо принять.

— Какой ты шустрый.

— Не то слово. Хотя, я её уже пару месяцев знаю. Мы пару раз пересекались в ночи. Романтика, блин. Это та самая беженка, которую я спас от нациста. Представляете? Сперва она воротила нос, строила из себя недотрогу. Но выяснилось, что она таким образом цену себе набивала. Теперь я знаю, что она в меня влюблена по уши.

— Везёт же.

— Только малолетка может так втрескаться.

— Смотри, не обижай её. Как её зовут?

— Опал. Или Миртл? Я от радости забыл её имя. Погодите… Хейзел! Точно.

— Ты хоть порепетируй её имя перед свиданием. Нет ничего хуже чем назвать девушку чужим именем. Тарелка с макаронами полетит тебе в лицо, гарантирую. Кстати, куда ты её ведёшь?

Судя по молчанию, этот вопрос застал Кена врасплох.

— Эээ, — промычал он наконец, — я вообще-то думал отвести её к себе в общагу.

— Ну, это никуда не годится. Ты же будущий врач. Отведи её в солидное место.

— Я бы рад, но на сегодняшний день у меня нет денег.

— Если всё упирается в деньги, так бы и сказал. На Южной улице есть уютное местечко, кафе «Фалурдель». Смесь французской и марокканской кухни. Слыхал?

— Ого, я не думал, что Вы в такие места ходите.

— Я и правда не хожу. Это не такое место, куда можно водить коллег. Я заказываю, и мне доставляют. У них моя карточка на счету. Антураж там скромный, но еда потрясающая. Приди и скажи им, что доктор МакАртур угощает. Они всё поймут. И обязательно попробуй их коричного вина. Согреет изнутри и настроит на любовь.

Очередная пауза. Растроганное сопение.

— Я не знаю что сказать, доктор. Ну, ну Вы просто…

— На здоровье. Не напрягайся из-за такой ерунды. Ведь я с тобой не первый месяц работаю. Хочу, чтобы ты приятно провёл время и не опозорился перед девушкой. Вот и всё.

Положив трубку, Дин какое-то время сидел за столом, сжимая голову руками, пытаясь впитать собственные слова, которые казались ему такими убедительными. Мартин и его мать отступили на задний план. Обратно дороги не было. Раз уж он затеял эту игру, надо было подключаться. Слишком много возможностей свалилось на него за один вечер. Кен сказал, что его свидание было назначено на восемь. У Дина было больше часа для того чтобы передумать или довести задуманное до конца.

***

Кафе «Фалурдель» находилось на одном из переулков, примыкающих к Южной улице. Именно там Дин и поставил свой «мерседес». Часы показывали без четверти восемь. Он выключил мотор и погасил фары. В салоне машины резко похолодало, а он как назло забыл в кабинете шарф и перчатки.

«Поделом тебе, сумасброд. Терпи теперь.»

Ему пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. Абсурдное зрелище, ничего не скажешь. Он, доктор наук, медицинский этик одного из самых передовых институтов в мире, прятался в машине, как маньяк.

Из его укрытия ему был виден вход в кафе и весь первый этаж, освещённый изнутри восточными фонариками. Прошло около получаса, а влюблённой парочки всё не было. Дин уже решил, что Кен передумал угощать свою избранницу ужином и отвёл её в общагу. Быть может, их одежда уже давно перемешалась на полу среди пустых банок пива. В тот вечер у Дина не было никаких планов, но сидеть в холодной машине тоже не хотелось. Значит, его бредовым планам было не суждено осуществиться.