Вздохнув с некой долей облегчения, он полез в карман за ключами. В эту минуту на противоположной стороне улицы встала развалюха с обшарпанным буфером. Из открытого окна лилась музыка «Джорни». В свете фонаря мелькнула знакомая эмблема университета «Темпл». Кен рывком открыл дверь со стороны пассажира и вытащил хохочущую девчонку. Взявшись за руки, они прошли мимо чёрного «мерседеса». Дин слышал, как затвердевший снег скрипел под сапогами Хейзел. От этого звука у Дина заныли зубы. Всё, что было связано с этой девчонкой, вызывало в нём какое-то сладострастное бешенство. Нет, теперь он не имел права уходить. Ему пришлось напомнить себе, что делал он это не ради собственного развлечения, а ради науки. Заманив такого желанного подопытного кролика в ловушку, он не мог уйти.

***

Через минуту молодая пара уже сидела за столиком у окна. Вместо того чтобы сесть напротив от Хейзел, Кен сел рядом с ней, что позволяло ему игриво тискать её и наматывать её кудрявые пряди на палец.

— Мы отмечаем день Св. Валентина с опозданием, — сказал он, когда к ним подошёл смуглый официант. — Месяц назад мы ещё не знали, что любим друг друга.

— Ну, раз такое дело, — ответил парень, подмигнув, — значит первая бутылка коричного вина за наш счёт.

— Охренеть, — буркнул Кен, когда официант исчез на кухне. — Лояльный чувак. Даже не попросил водительские права. Надо будет сюда почаще ходить.

На столе стоял стаканчик с восковыми карандашами, которые ставили для маленьких детей. Хейзел принялась чертить какие-то фигуры на салфетке. Она не противилась приставаниям кавалера, но в то же время избегала необходимости смотреть ему в глаза.

— Научи меня правилам игры в лакросс, — сказала она наконец, нарисовав горшок с марихуаной.

— Зачем тебе понадобилась эта дурацкая игра?

— Ну, чтобы мне было о чём говорить с твоими друзьями.

— Вот как? Разве я собирался тебя с ними знакомить? — Кен хрюкнул, уткнувшись носом ей в кудри. — Прелесть моя, тебе незачем общаться с этими оголтелыми кретинами. У них все разговоры о том, кто какую тёлку отымел. Половина того, что они несут, — брехня. И вообще, я с ними больше не общаюсь. У них новый капитан. Со мной даже не здороваются.

Хейзел выпустила зелёный карандаш из пальцев.

— Мне обидно за тебя. Предатели.

— Не бери в голову. На самом деле всё охренительно, — Кен потянулся, выпятив грудь. — То, что меня застукали и выперли из команды, это самое лучшее, что со мной случилось за все эти годы. Жаль, что это не случилось на первом курсе. Я бы ещё раньше скинул с себя этот мусор. Пока я сидел один в баре, у меня глаза на многое открылись. Я понял, кто в моей жизни лишний. Они сами отсеялись. А ещё я понял, что мне не нужен этот чёртов мединститут. Тебя это наверняка порадует. Ты врачей не шибко жалуешь.

Хейзел и не скрывала радости. Единственное, что ей не нравилось в любимом, — это был выбор профессии. Она пыталась себя утешить мыслью, что такой светлый, благородный человек как Кен Хаузер осветил бы самое глубокое медицинское болото своим присутствием. Узнав, что он полностью отказался от этой затеи, она расплылась в улыбке.

— Серьёзно? Чем же ты будешь заниматься тогда?

— Стану обычным тренером. Буду помогать тощим парням лепить телa. У меня своя методика разработана. Влезать в академические долги, чтобы стать лицензированным фашистом, как ты выражаешься? Нахрена? Лучше сразу начать зарабатывать. Ко мне потекут клиенты, вот увидишь.

В это время официант подал коричное вино и бамию, зажаренную со специями в качестве закуски. Кен принялся подбрасывать маслянистые плоды и ловить их открытым ртом. Хейзел молила всех языческих богов, чтобы он не подавился.

— Вот тогда мы и заживём, — продолжал Кен, между глотками вина. — Снимем квартиру в южной Филадельфии, рядом с итальянским рынком. Думай, что хочешь, но я тащусь от запаха рыбы и живых кур. У меня будет своя студия с оборудованием, всё по полному числу. А ты будешь работать в каком-нибудь журнале. Если уж на то пошло, я отправлю тебя в тот самый художественный институт на Ореховой улице. И плевать на стоимость. На тебя мне не жалко денег. Я реально не буду тебе ни в чём отказывать. Ты моя тёлка, и точка. У меня двоюродный дядя со стороны отчима… работает вторым ассистентом младшего редактора в каком-то географическом обзоре. Я тебя с ним познакомлю. Они всегда ищут новый материал.

Девушка слушала его болтовню и не верила, что всё это происходило с ней. Кто бы подумал, что после нескольких месяцев проживания в чулане ей светила квартира в итальянском квартале? Она почти не притронулась к еде. Разве что выпила несколько глотков коричного вина. Зато Кен смёл всё со стола и опустошил бутылку. Сознание собственной ошибки пришло к нему слишком поздно.

— Послушай, Опал, — начал он, — то есть, Миртл. Чёрт подери, кажется, я перебрал. Крепкое винцо.

Девушка покорно терпела его издевательства над собственным именем.

— Может, тебе кофе заказать?

— Пошли отсюда. Ко мне. У тебя есть права?

Хейзел отрицательно покачала головой.

— Руки не дошли. Хотя, брат разрешал мне водить свой «Додж» перед домом. Потом я сбила мусорный бак, и он мне больше не давал ключи.

— Не беда. Ты девчонка умная. Разберёшься, как управляться с ручной коробкой. Я бы не прочь пойти с тобой в отель, но у меня нет денег. Ужин — это был своего рода подарок от старого друга. У меня в кармане ни цента, — коричное вино притупило стыд. Кен выпалил это признание не покраснев. — Придётся ехать в общагу. Ты ведь ничего не имеешь против общаги?

«С тобой — хоть на край светa», — чуть было не ляпнула Хейзел.

Слова возлюбленного наполнили девушку гордостью. Как он, должно быть, ей доверял, предложив ей сесть за руль своей дохленькой «Хонды». Нет, она не могла его разочаровать.

Как только они оказались в салоне автомобиля, Кен навалился на Хейзел и принялся осыпать влажными поцелуями её шею.

— Пожалуйста, не мешай мне, — бормотала она, пытаясь разобраться с ключами.

Мотор устало рыкнул, и они тронулись в путь по безлюдному переулку. Кен оставил её в покое так же неожиданно, как набросился не неё. Не пристегнувшись, он откинулся на пассажирском сидении, закрыв глаза и приоткрыв рот. Его потная рука осталась лежать между ляжками девушки.

— Кен, не спи, — просила она. — Ты мне нужен в качестве навигаторa. Я не знаю, как добраться до университета.

В ответ она услышала сонное нытьё. Даже в состоянии свинского опьянения Кен казался ей прекрасным. И плевать, что у него не было ни гроша. Плевать, он не мог запомнить её имя. Он любил её. Он пообещал ей жильё в итальянском квартале. В один день от отказался от медицинской карьеры и богатой невесты. Всё ради неё, ради Хейзел. Он видел в ней фотографа-авангардиста и был согласен познакомить её со своим влиятельным родственником. Значит, можно было сказать, что её уже за глаза приняли в эту семью? Она будет фотографировать водоёмы заповедники для журнала, а вечером вытирать тренажёры в его спортивном зале. Лишь бы быть рядом с ним. Не удержавшись, она потянулась рукой к его курчавому затылку.

Перед ними метнулась чёрная блестящая тень. Хейзел услышала грохот сплющиваемого метала и звон бьющегося стекла, почувствовала удар в грудь. В ноздри ей ударило дымом.

Хейзел показалось, будто её душа вылетела сквозь разбитое лобовое стекло. Она видела себя со стороны. Видела, как она, пошатываясь, вылезла из машины и тут же растянулась на тротуаре, ободрав колени. Потом она бежала, спотыкаясь, наобум, по направлению к пристани. Лишь бы уйти от чёрной тени, которая гналась за ней. В какой-то момент у неё в очередной раз подкосились ноги. Она упала и больше не вставала. Мрачный дух настиг её и накрыл её своим кашемировым пальто.

«Доверься мне, детка.»

========== Глава 17. Беспристрастный взгляд на современную магистратуру ==========

Когда Хейзел более или менее пришла в себя, её уже увозила полицейская машина. Какое-то время она вдыхала ароматы, оставленные бесчисленными бедолагами, которые успели прокатиться за последние пару дней. На потёртом сидении застыла лужица блевотины. Подножник был усеян комочками пожёванной жвачки. Стекло было заляпано подозрительными пятнами, похожими на кровь. Хейзел со вздохом посмотрела вниз на свои разодранные колени, которые ей было не очень жалко. На ней всё быстро заживало. Однако, y неё сжалось сердце при мысли, что её драгоценный фотоаппарат остался лежать на тротуаре. В глазах защипало, но тут она вспомнила, что её руки были скованы наручниками, и не получилось бы смахнуть влагу со щёк. Она не собиралась развлекать этих кабанов в синих формах видом своих слёз.