Часы пробили полночь.
— Началось, — шепнул Гренгуар со смесью ужаса и восторга.
Пристально вглядываясь в ночной город, я заметил какое-то движение на набережной. Линия парапета колыхалась, подобно речной зыби или головам движущейся толпы. Движение шло в сторону Ситэ.
Точно завороженный, я следил за этим чёрным потоком, похожим на колонию муравьёв.
— Думаю, нам пора убраться с дороги, — сказал Гренгуар, дёргая меня за рукав.
Через несколько минут мы уже находились в моей башенной келье и смотрели вниз на соборную площадь через крошечное окно. Мне хотелось узнать, очнулись ли всадники ночного дозора. Гренгуар был прав. Я ничего подобного в своей жизни не видел.
Диковинная армия перестроилась, словно окружая собор. Какой-то нищий залез на тумбу, размахивая зажжённым факелом, по-видимому, намереваясь держать речь. Я узнал в нём Клопена Труйльфу, того самого попрошайку, который клянчил деньги у школяров во время мистерии. По правую руку от него стоял белобрысый мальчишка, закованный в доспехи, которые ему были явно не по размеру. Жеан! Впервые в жизни он последовал моему совету. Чужой нагрудник и коса шли ему больше, чем нелепый наряд школяра. Наконец-то он попал в свою стихию!
Тишину нарушил хриплый и грубый голос Клопена:
— Тебе, Луи де Бомон, епископ Парижский, я Клопен Труйльфу, король Алтынный, князь арготинцев, говорю: наша сестра, предательски осуждённая за колдовство, укрылась в твоём соборе, и ты обязан предоставить ей защиту. Но ты подло дал своё согласие суду извлечь её из убежища и повесить. Вот почему, собственно, мы и наведались к тебе в гости. Ежели ты дашь нашу сестру в обиду, мы разнесём твою церковь. Выдай девчонку добром, и мы не тронем твой храм. А не выдашь — мы её силой возьмём, и храм твой разграбим.
Признаюсь, меня впечатлили ораторские способности Клопена. Быть может, на него благотворно повлияло содружество с Гренгуаром. Недаром бродяги боготворили своего предводителя. И у отбросов общества своя иерархия.
Чтобы подтвердить серьёзность своих намерений, Клопен водрузил в расщелине между двумя плитами вилы, на зубьях которых висел окровавленный кусок падали. Это был флаг арготинцев.
Если бы Луи де Бомон услышал эту пылкую и грозную речь, он, несомненно, был бы впечатлён. Увы, ему не дали возможности ответить на вызов. Подождав с полминуты, Клопен приказал взломщикам приниматься за дело. Человек тридцать плечистых молодцов выступили из рядов с молоткам, клещами и железными ломами и направились к главному порталу.
— Интересно, сколько они будут возиться с дверью, — пробормотал Гренгуар, наблюдая за адом из лохмотьев и факелов. — Старушка добротная и упрямая.
Сам полководец не приложил усилий, чтобы выломать дверь. Он лишь размахивал факелом и поощрял своих подчинённых. «Веселее, приятели! Выбивайте чёртов замок и хватайте красавицу!».
Его вдохновляющую речь прервал оглушительный грохот, за которым последовал хор стонов и проклятий. Огромная балка, свалившаяся с крыши, придавила собой около дюжины взломщиков, столпившихся на паперти. Куда делась дерзость бродяг? В мгновение ока толпа рассеялась, расчистив пространство перед порталом.
Первые членораздельные слова, которые донеслись до моих ушей, были произнесены Жеаном.
— Ого! — воскликнул он с присущей ему весёлостью. — Похоже, пречистая Дева решила дать отпор королевству Арго.
Клопен не бросился проклинать своих подчинённых за трусость. Несколько секунд он пялился в небо, точно пытаясь понять, откуда упало это бревно. Мы с Гренгуаром уже нашли ответ на этот вопрос. Мой спутник озвучил наши общие мысли.
— Звонарь не дремлет.
========== Глава 62. Inferno ==========
Разумеется, первым служителем собора, который ответил на покушение бродяг, был Квазимодо. В этом не было ничего удивительного. Пока канонники мирно дрыхли, он охранял убежище своей возлюбленной. На фоне глухоты обострились другие чувства. Очевидно, в ту ночь он ощутил в душе какую-то необъяснимую тревогу. Увидав скопление бродяг у портала собора, он, должно быть, решил, что они затеяли какой-то заговор против несчастной затворницы. Он не знал, что они пришли с целью освободить её. Для него эта толпа не отличалась от той, которая глумилась над ним, когда он истекал кровью у позорного столба и которая собралась посмотреть на казнь цыганки. Разумеется, он не слышал речи Клопена, в которой король арготинцев вполне чётко обозначил свои намерения. Квазимодо ничего не оставалось, кроме как подключить всю свою нечеловеческую силу на защиту цыганки.
В соборе уже несколько недель проводились работы. Каменщики чинили стены и кровли южной башни. Наружные помещения её были завалены строительным материалом. Там лежали груды мелкого камня, скатанные в трубки свинцовые листы, связки дранки и массивные балки — словом, целый арсенал. За первой балкой, которую он спустил в бездну, последовали груды щебня, мелкого и крупного камня, даже мешки с инструментами каменщиков. Казалось, церковь чихнула от щекотки.
Ступор повстанцев длился недолго. Клопен не позволил бы своим людям отступать. Взломщики утроили свои усилия. Используя рухнувшую балку в качестве тарана, они заставили дверь, сделанную наполовину из метала, зазвенеть, точно огромный барабан.
Я настолько был зачарован инфернальной симфонией, что забыл на минуту о своей цели. Мне на самом деле хотелось узнать, какой ущерб бродяги успеют нанести собору, пока не прибудут солдаты.
Из забвения меня вывел Генгуар.
— Учитель, идёмте! Сейчас самый подходящий момент.
Действительно, если Квазимодо был поглощён обороной собора, значит никто не охранял келью-убежище. Мы могли проникнуть и изъять цыганку без особых препятствий. На фоне грохота никто бы не услышал её крики, даже если бы ей вздумалось сопротивляться.
Перед тем как войти в келью, я надвинул капюшон на глаза.
— Мэтр Пьер, прошу Вас, не называйте меня по имени. Вообще не говорите, кем я Вам прихожусь.
Моя просьба не показалась поэту причудливой.
— Как Вам угодно, учитель, — ответил он, пожав плечами. — Но поспешим!
***
Мы застали цыганку в прострации. Она стояла на коленях, уткнувшись лицом в постель и охватив голову руками, и что-то бормотала на ломанной латыни. Она молилась! Язычница, идолопоклонница молилась пречистой Деве! За два месяца в соборе она усвоила какие-то обрывки молитв.
Гренгуар первым перешагнул порог кельи.
— Ангел мой!
Это восторженное восклицание было предназначено для козы. Та принялась ласково тереться об его колени, осыпая поэта нежностями и белой шерстью, ибо она в ту пору линяла.
Цыганка приподняла голову и тут же испуганно сжалась.
— Не стыдно Вам? — шутливо пожурил её Гренгуар. — Так быстро забыть друга. А ведь Джали меня сразу узнала. Не пугайтесь. Всё позади — почти. Как только мы выберемся отсюда. Мне не очень приятно Вам об этом сообщать, но Вас опять хотят повесить. Увы, это правда. Однако мы этого не допустим. Следуйте за нами.
— Кто с Вами? — спросила она, подозрительно глядя на меня.
— Один из моих приятелей. Не тревожьтесь, прелестное дитя. Он на нашей стороне. Он всё устроил для нашего побега.
— Почему же он молчит?
— Он… подцепил простуду, купаясь в Сене, и потерял голос.
Выдав это нелепое объяснение, Гренгуар бросил на меня взгляд, полный раскаяния. Его творческого таланта не хватило на то чтобы придумать нечто более правдоподобное. Цыганке пришлось довольствоваться этим.
Скованная ужасом, она позволила Гренгуару взять её за руку и вывести из убежища. Подняв фонарь, я шёл впереди. Бесовская коза замыкала процессию.
Когда мы вышли через Красные врата на монастырский двор, я обнаружил, что монастырь опустел. Мои собратья-канонники, наконец, проснулись и переползли в епископский дворец. Могу представить, что творилось в душе Луи де Бомона, когда десятки монахов занесли грязь со двора в его палаты. Что будет с его запасами дорогого вина?
