Жестами мне удалось донести до Квазимодо что именно от него требовалось: схватить цыганку по команде, зажать ей рот и следовать за мной. По тому как его голова втянулась в сутулые плечи, я понял, что от моей просьбы ему стало неловко. Ведь раньше ему не приходилось применять свою чудовищную силу в подобных целях. Последний раз он пустил руки в ход, когда Жеан и Робен проникли к нему в келью. А теперь ему предстояло схватить женщину. Этому циклопу было не чуждо рыцарское чувство. Мне доводилось наблюдать как трепетно и осторожно он разглядывал птичьи гнёзда на колокольне.

— Пусть тебя не терзают угрызения совести, — сказал я ему, повернув его лицом к себе. — Это не женщина. В смысле, не обычная француженка, а цыганка и ведьма. Если она будет вырываться или скулить, не поддавайся жалости.

— Как скажете, учитель, — ответил он с налётом обречённости. — Как вам угодно. Буду ждать от вас знака.

Квазимодо не слышал цокота копыт, шороха юбки и бряканья бубна, в то время как я мог услышать эти звуки с другого конца города. Я знал, по каким переулкам цыганка возвращалась домой во Двор Чудес. За последние несколько месяцев я успел выучить её маршрут. Она обычно не задерживалась на улице слишком поздно. Собрав мелкое серебро, она без промедления возвращалась под опеку своего племени. Ей не было свойственно вступать в разговор со своими зрителями. Я ни разу не видел её в компании школяров, солдат или девок-кабачниц. Должно быть, египетский герцог дал ей наставления не сближаться с парижанами, особенно с теми, что носили форму, будь она военной или ученической.

Не скажу, что у меня сердце забилось быстрее при звуке каталонской баллады, которую цыганка напевала себе под нос. Оно у меня уже давно не билось в обычном ритме.

Я пихнул Квазимодо локтем в бок, давая ему знать, что настала пора действовать. Он не сразу выполнил мой приказ. На несколько секунд он впал в ступор. Пришлось толкнуть его ещё раз, более резко и грубо. Тяжело вышагнув из тени, он перегородил цыганке дорогу.

Девчонка даже не успела испугаться при виде бесформенной фигуры, возникшей у неё не пути. Закусив нижнюю губу, она какое-то время рассматривала покачивающийся силуэт. Вдруг она сделала свою пренебрежительную гримасу и хмыкнула.

— Посмотрите! Сам папа шутов, — сказала она своим полудетским голосом и и присела в насмешливом реверансе. — Ваши подданные желают знать, навсегда ли вы их покинули.

У Квазимодо отвисла челюсть. На секунду мне показалось, будто он собирался что-то сказать в ответ. Дуралей совсем растерялся. Всё шло не по плану. Я выговорил все возможные проклятия, когда Квазимодо, вместо того чтобы заткнуть ей рот, как я ему наказывал, схватил цыганку за талию и перебросил через плечо, словно шарф. Это было самое нелепое зрелище, которое можно себе вообразить. Он стоял посреди улицы, не зная в каком направлении бежать, а девчонка била его бубном по горбатой спине. Бесовская коза, наставив на них рожки, жалобно блеяла.

В эту минуту из-за угла появился какой-то долговязый хиляк в потёртом камзоле, очень похожий на Гренгуара. Само пребывание поэта на улице меня не удивляло. Не получив обещанных денег за свою провалившуюся мистерию, он в очередной раз остался без крова. Но какого чёрта он увязался за цыганкой?

— Стража, сюда! — крикнул он.

Удар наотмашь от Квазимодо заставил его отлететь на несколько шагов и упасть на мостовую. Похоже, звонарь наконец-то пришёл в себя и принялся выполнять то, что от него требовалось, хоть с некоторым опозданием. В его защиту, не каждый вечер ему приходилось похищать женщин. Убрав Гренгуара с пути, он стремительно скрылся во мраке, унося цыганку.

Через секунду раздался громовой голос:

— Стойте, бездельники! Отпустите эту девку!

Из-за угла соседней улицы появился вооружённый до зубов всадник. В нём я узнал Феба де Шатопера, который так недобросовестно отнёсся к поручению подчистить соборную площадь.

Капитан был не один. Вслед за ним ехал целый отряд вооружённых палашами стрелков. Вероятно, они выехали на ночной дозор по распоряжению парижского прево мессира Робера д’Эстутвиля.

Вырвав цыганку из рук звонаря, Феб перебросил её через седло, в то время как его солдаты обступили Квазимодо и в мгновение ока связали его верёвками. Он рычал, бесновался и рвал путы, но даже его нечеловеческой силы не хватило чтобы противостоять пятнадцати солдатам. Продолжая мысленно чертыхаться, я скрылся во время свалки. Это казалось самым благорозумным, если не самым благородным решением на тот момент.

Последнее, что я слышал, скрываясь в конце улицы, это был голос цыганки:

— Как Ваше имя, господин офицер?

========== Глава 28. Рычание Цербера ==========

7 января, 1482

— Итак, почтенный братец, неужели Вы не прочитаете мне ни одной проповеди на прощание?

Надменный и самодовольный, точно сытый кот, Жеан бродил по моей башенной келье. Желанный мешок с деньгами уже находился у него в кармане. Школяра ничего не удерживало в «гнезде филина», как он называл мою лабораторию. Тем не менее, он не спешил уходить.

— Жеан, разве Вас не ждут в притоне Валь-д’Амур?

— Подождут. Жакелина Грызи-Ухо никуда не денется. Я так нуждаюсь в нравоучениях. Не откажите в такой милости на этот раз. Только не говорите, что у Вас пропал дар красноречия после того, что выкинул Ваш драгоценный воспитанник, которого все эти годы Вы ставили мне в пример как эталон послушания и целомудрия.

— Не болтайте глупости, Жеан. Я никогда не сравнивал Вас с Квазимодо.

— Возможно, вслух Вы этого не делали. Слова были не нужны. Я сердцем чувствовал вВаше осуждение. Вы не представляете, как больно и досадно мне было жить в тени горбатого святого. Каждый вечер, помолившись перед сном, я спрашивал у Бога: «Зачем ты сделал меня красивым, как херувим? Красивому труднее попасть в рай». С превеликим удовольствием я бы променял свои белокурые кудри на его лохматую рыжую копну, лишь бы быть достойным царствия небесного да Вашей любви, почтенный братец.

— Кончайте паясничать.

— Но я только начал! После недавних открытий мой мир перевернулся вверх тормашками. Девственный отшельник, звонарь собора Богоматери, бросился на женщину! Неужели нет ничего святого? Если блаженный Квазимодо способен на такие зверские поступки, что можно сказать об остальных? Куда катится мир?

Впервые в жизни у Жеанa появился козырь, и он намеревался воспользоваться им сполна. Наступил час расплаты за все нудные проповеди, которые я прочитал ему за последние несколько лет. Ни за какие благополучия он бы не отказался от возможности отыграться.

— Мир катится в одном направлении уже несколько тысяч лет, — ответил я. — Пусть это Вас меньше всего волнует.

— Я волнуюсь о Вас, братец Клод, — ответил Жеан, положив розовую ладонь на грудь. — Могу представить, как Вас терзает стыд. Что говорят про Вас служители церкви? Вы же не будете прятаться в своей келье бесконечно? Рано или поздно Вам придётся столкнуться с внешним миром и взглянуть в сотни глаз, в которых застынет один вопрос: «Что за чудовище приютил господин архидьякон?»

— Мне нужно готовиться к службе. Поговорим без обиняков. Вам подбросить ещё денег? Сколько дополнительных су потребуется чтобы ускорить ваш уход?

Усевшись на край стола, Жеан принялся крутить в руках чернильницу.

— Обижаете, братец. Моя родственная любовь не имеет цены. Не всё упирается в деньги. Мой долг донести до Вас все факты, рассказать Вам о событиях, которых Вы не видели собственными глазами. Вас не было в зале суда, а мы с Робеном Пуспеном присутствовали. Вам будет отрадно услышать, что Ваш воспитанник держался самым достойным образом. Он был мрачен, молчалив и спокоен, точно мученик перед львами. Женщины тыкали в него пальцем и смеялись, а он не обращал внимания. Вы бы видели, под каким впечатляющим конвоем его привели! Такого набора алебард и аркебуз хватило бы на целую шайку бандитов. Бедолаге Квазимодо не повезло. Мэтр Флориан Барбедьен, младший судья Шатле, оказался таким же глухим, как он. Представляете, как потешно, когда глухой допрашивает глухого?