Один за другим поуходили отцы моей юности глупой, она же кончиться не может, не может, нет у меня и не будет другого возраста никакого. Немец ушел, читавший мне Гете и Шиллера, писавший стихи о сирени, поверь мне, девочка, Шоа – это просто обман; П. – этот карлик почти, веривший, что изобрел лекарство от рака; страшный С., «людоед», знавший об ангелах в православном храме (ше лест крыльев и всюду свет) и любимейшие Д. и Б. — инфарктник с несчастной судьбой и спивавшийся «гений». Как не хватает мне их — бесконечно, полубоги тогда для меня, люди как все, дорогие, чудны́е, старость стирала лица, взгляды и приглушала слова. Кто были на самом деле, какая разница? — «на самом деле» никогда меня не волновало. «Mastro Eridano, milanese, padano…»
Mastro Eridano, milanese, padano, nato in zona Centrale, verso viale Brianza, su, lascia la poltrona, cosa c’entra il diabete e che serve la moglie e ottant’anni che sono? Non hanno età i maestri, hanno maestri e allievi mille anni o dieci o due o nulla. Su, prendi le tue penne e la verga e la cappa di sciamano, dimmi dove le tieni – dietro ai libri? Tu sorridi: è vero, a parte il russo, un tempo mi son dato alla magia. Da qualche parte ancora, in un cassetto, devo avere la pietra. La pietra? E quale? La filosofale. Lo stormo è alto in cielo, vieni, non rimaniamo indietro. A Mosca staccheremo dalla trave il bellissimo Esenin suicidato, e dalla tomba prenderemo Babel’ e Mandel’štam e Blok, i tuoi poeti, poi oltre gli Urali tutti gli animali nostri antenati, e Dersu Uzala. In vita tua hai fatto una passione per le donne: a Samarcanda avrai la più bella del regno come sposa. Tu sospiri: ah, sei giovane tu! Io sono un vecchio. Oh, non trovare scuse. Fuori la cappa azzurra di sciamano! Azzurro, azzurro, gioia dell’abisso. Эридано – Учитель, итальянец, миланец коренной (родился возле viale Brianza), ну же, оставь своё кресло, диабет ни при чем, и зачем жена, когда тебе восемьдесят? Учителя не имеют возраста: учителям, ученикам может быть тысяча, десять, два и нисколько. Бери свои перья, трость и шапку шамана — где ты прячешь ее, за книгами, может? Улыбаешься: да, было дело, русский, магия, да… там в ящике где-то, посмотри, должен быть и камень. Какой? Философский. Стая уже в облаках, пойдем, что нам делать в доме? – В Москве оживим Есенина, выйдет Бабель к нам, Блок, Мандельштам, поэты твои, за Уралом все звери — наши братья меньшие, Дерсу Узала. Ты всегда любил женщин — в Самарканде тебе найдется прекраснейшая из прекрасных. Э, – вздыхаешь, — молодая ты, я старик. Всё отговорки. Давай сюда синюю шапку. Синий-синий – радость шаманская, бездна. «Una lettera giunta ieri sera…» Una lettera giunta ieri sera sul mio tavolo, indirizzo, testo, tutto scritto a mano: una scrittura come una foresta inquietata dal vento che rovina dall’alto, un rotolare in basso, lunghi rami e ramoscelli storti con dei buchi, qua e là come uccelli le maiuscole. Viene da Ratisbona, la Franconia profonda, la Germania di fiaba. “Non vedo più, leggo poco, mi stanco”: così il vecchio alla sua antica allieva. Non scrive più quell’altro, è in Garfagnana accudito dai figli, li fa impazzire per sedersi dritto, si abbandona, lo sgridano, parla dei suoi autori, di Tolstòj e di Puškin, e non ricorda se ha pranzato o no. L’antica allieva s’impressiona e dice per me sarà diverso, e prende il largo come un’anatrella. Пришло вчера вечером, лежит на столе, всё – даже адрес – написано от руки, почерк как бурелом: сучья, дупла, коряги, робкие птицы. Из Ратисбоны – Франконии средней, сказки немецкой. «Не вижу почти, не читаю, нет сил ни на что», — пишет старик давней своей ученице. Тот другой, в Гарфаньяне, Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. |
