Дни и ночи побежали своим чередом. В деревне постепенно начинали забывать о невероятных событиях, что развернулись в трактире Шагала – а может, просто не хотели вспоминать. Ну, загрызли трактирщика волки, ну, вышла его дочка за какого-то богатого господина – что же в этом особенного? И какая разница, чем занимаются в своём номере заезжие иноземцы, что называют себя учёными?
Честно говоря, одному из этих учёных, по имени Альфред, не терпелось завершить все эти вампирские дела и уехать домой в Кёнигсберг с красавицей Магдой. В конце концов ему удалось убедить профессора, что из Антонина получится более надёжный ассистент, тем более, что этого ассистента можно ещё и изучать, не тратя силы на поиски таинственных вампиров в каком-то полуразвалившемся замке.
Сам Антонин чувствовал себя неплохо, на голод не жаловался. Возможно, потому, что первой его трапезой стала собственная кровь, а возможно, благодаря разработанной им экспериментальной диете, действие которой он проверял лично на себе, записывая результаты в дневник. Суть диеты заключалась в том, чтобы питаться хотя и понемногу, хотя и звериной кровью - но трижды в сутки, как это принято у людей. Таким образом, организм постепенно привыкнет к тому, что без пищи его не оставят, и не станет бить тревогу.
Виделся Антонин и с вампирами в замке: Герберт сдержал обещание обучить новообращённого игре на клавесине, и порой они проводили в покоях графского сына ночи напролёт, что очень не нравилось Абронзиусу – ведь он из-за этих уроков музыки лишался доступа к объекту своих исследований.
Герберт же сиял от радости: у его ученика оказался прекрасный музыкальный слух, а обострённые чувства вампира позволяли Антонину различать в любой мелодии тончайшие оттенки.
Ребекка вконец смирилась с замужеством дочери, благодаря тому что Сара нередко навещала её в сопровождении слуги и каждый раз первым делом просила у матери зеркальце – якобы для того чтобы поправить причёску, на деле же для того чтобы мать видела: в вампира она не превратилась, страшный граф фон Кролок не сделал её порождением ночи, и вообще они счастливы вместе.
С отцом Сара виделась каждую ночь. Йони Шагал старался казаться вполне довольным новой жизнью, но что-то его угнетало, и Сара это понимала. Они никогда не были особенно близки, но отец есть отец, и в сердце дочери он всегда будет занимать особое место. А поскольку разговорить Йони молодой графине фон Кролок не удавалось, то порой бессилие всерьёз омрачало её дни в замке – но ночью рядом был Эммерих, а потому Сара снова верила, что всё в конце концов будет хорошо.
========== 9 ==========
Желая скрасить одинокие дневные часы, молодая графиня нередко бродила по заброшенным коридорам замка, забиралась в самые потайные комнаты, в которых даже хозяин, наверное, не бывал веками.
Старинный портрет, покрытый паутиной, привлёк её внимание сразу же. Искусный художник, имени которого, наверное, теперь никто и не вспомнит, изобразил на картине господина в парадном одеянии, с гордой осанкой, в одной руке – шпага, на которую тот опирается, словно на трость, в другой – роскошная шляпа, украшенная перьями.
Лица было не разглядеть: холст на его месте был содран, словно кто-то в ярости полоснул по нему острым ножом… или когтями. Лишь глаза, живые, ярко-синие, по-прежнему взывали к зрителю, словно их обладатель желал рассказать что-то, поделиться какой-то важной тайной, поведать о том, что произошло здесь много лет назад.
- Этот портрет написан к моему последнему дню рождения, - произнёс знакомый голос у неё за спиной.
Заворожённая невероятным зрелищем, Сара и не заметила, как село солнце и замок вновь вернулся к своей странной жизни.
Обернувшись и встретившись взглядом с супругом, молодая графиня убедилась в правоте его слов. Тот же рост, та же стать, даже глаза не утратили своего чудесного оттенка – хотя теперь в них отражается опыт веков, которые оказались очень нелёгкими.
- В тот день я сделал предложение Агнессе, - продолжал граф, говоря словно сам с собой. – Она была моей дальней родственницей, сиротой, которую я взял под свою опеку. Я почти не надеялся на взаимность, ведь Агнесса была гораздо моложе – но она сказала «да», и сказала искренне. Однако, видимо, какие-то силы не захотели нашего счастья. Потому что спустя неделю на подвластных мне землях появилось чудовище, тварь, которая выпивала кровь из живых людей, чтобы поддерживать своё существование. Когда её жертвой стал мой сын Герберт, я взял меч, что передавался в нашем роду из поколения в поколение, освятил его в церкви и вышел на битву с чудовищем. Надо сказать, что бой не был напрасным – эту тварь я убил. Но Герберта было уже не спасти. И меня тоже, потому что тварь успела меня укусить.
Сара вздрогнула – на какой-то миг ей показалось, что древнее зло затаилось в углу замка, уже погрузившегося в ночную темноту, и теперь наблюдает за ними обоими. Она прижалась к мужу, крепко обняла его, словно пытаясь защитить от всего плохого.
- Ненавижу ли я теперь то чудовище, которое сделало меня себе подобным? – задумчиво произнёс граф. – Наверное, нет. Ведь его, как и меня долгие годы, сводила с ума жажда крови, оно не было властно над собой. И если ещё могло что-то понимать – наверное, очень тосковало по прежней жизни, когда было человеком. Все мы когда-то были людьми… Возможно, его ещё можно было вернуть. Возможно, это сумел бы сделать Антонин, живи он в то время. Но стрелки часов назад не переведёшь, и от моей руки это существо умерло окончательно. Моей же первой жертвой как вампира стала Агнесса, которую я любил больше жизни. Да, на следующую же ночь она восстала из гроба – но уже не была прежней Агнессой. И меня возненавидела за то, что я её убил. Она и сейчас обитает в замке – но мы стали друг другу чужими. Она очень скоро нашла утешение в объятиях одного из обращённых мною вампиров – кажется, его зовут Карл, - а я остался один.
- Но вы больше не один, - поспешно сказала Сара. – У вас есть я, а у Агнессы – Карл. Если вам хорошо со мной, и им хорошо вдвоём…
- Вы правы, моя дорогая, - наклонившись, граф нежно поцеловал её. – У них есть своя жизнь, а у нас есть своя. И надо будет пригласить в замок реставратора, чтобы он восстановил этот портрет. Глядя на него, я хотя бы смогу увидеть своё лицо.
Их разговор прервал Герберт, выскочивший откуда-то из-за угла и без всякий церемоний бросившийся на шею отца.
- Он не пришёл! – едва ли не рыдал белокурый вампир, уткнувшись лицом в отцовский камзол. – Мой Антонин ко мне не приходит уже вторую ночь подряд! Вчера я прождал его от заката до рассвета, но напрасно! Что, если с ним несчастье? Что, если его пальцы никогда больше не коснутся клавиш моего клавесина, если мы никогда больше не сыграем с ним в четыре руки, никогда больше…
- Успокойтесь, сын мой, - граф ласково обнял Герберта за плечи, провёл рукой по волосам. – Антонину наверняка помешали какие-то дела, и чтобы выяснить, какие именно – лучше всего навестить его в трактире госпожи Шагал.
- Вы правы, отец, - Герберт тут же успокоился и даже попытался улыбнуться. – Я навещу Антонина в деревне, ведь в трактир-то я…
- Тихо, - резко оборвал его граф. – Разве вы забыли о нашем секрете?
- Да, отец, - белокурый вампир виновато склонил голову. – Искренне об этом сожалею. Но я надеюсь, что вы всё же отпустите меня…
- Разумеется, - отвечал Кролок. – Но очень прошу вас в будущем быть осмотрительнее.
Сара проводила Герберта взглядом. Она прекрасно поняла, о чём чуть было не проговорился сын графа: трактир Шагалов больше не был защищён от вампиров, но подданные графа ни в коем случае не должны были об этом узнать – иначе слишком велик для них будет соблазн насытиться человеческой кровью.
========== 10 ==========
Зайдя в ту же ночь в библиотеку, Кролок не ожидал застать там Агнессу. С того бала, на котором Сара Шагал стала его женой, а подданные остались без долгожданного обеда, он почти и думать забыл о низших упырях. Об упырице же, которая когда-то была его возлюбленной Агнессой, граф обычно старался не вспоминать вообще.
