========== 1 ==========
Двое стояли под сводом древнего замка – друг напротив друга, не в силах ни отвести взгляда, ни опустить глаз. Каждый словно пытался рассмотреть душу другого, прочитать его мысли – но ночная тьма скрывала всё.
Впрочем, ему не нужно было заглядывать в мысли девушки, чтобы узнать их. Она согласна была довериться ему целиком и полностью, позволить вести себя как в танце, так и в жизни.
Очень скоро ей придётся узнать, какую цену приходится платить за доверие – но будет уже поздно…
Не думать об этом. Нужно как можно дольше продлить эти несколько часов, когда он может позволить себе войти в образ влюблённого, ощутить себя почти человеком. Потому что завтра всё кончится в один миг.
Но пока у него хватало воли. Хватало сил, чтобы не сорваться и не погубить свои мечты одним ударом клыков.
Его рука касалась тёплой кожи девушки – так нежно, словно он боялся ранить её одним лишь прикосновением. А она не замечала, какие холодные у него ладони – ушедшей в светлые грёзы, ей было сейчас не до таких мелочей.
Ему отчаянно хотелось окунуться в эти мечтания, нырнуть до самого дна, выпить их до капли. Пережить миг упоения – чтобы потом не осталось ничего, кроме выжженной земли и растрескавшегося камня.
Вот раздался ужасный скрежет, за которым последовал бой часов – двенадцать ударов. Непостижимо, как механизм, созданный умелым мастером столетия назад, до сих пор работал – все пружины и шестерёнки давно уже изъела ржавчина.
- Очень сожалею, но нам придётся проститься до следующего вечера, - произнёс он, отвесив галантный поклон. – Вам нужно спать, чтобы набраться сил до завтрашнего торжества. Я не простил бы себе, если бы вам пришлось появиться на балу усталой.
- Вы проводите меня до моей комнаты? – спросила она с надеждой.
- Разумеется, - он смотрел ей в глаза, впитывая их сияние. – Вам отведены лучшие покои в этом замке.
Вот они удалились, и в большом зале осталась лишь тишина – нарушаемая иногда скрежетом шестерёнок в старых часах.
Оказавшись в отведённых ей покоях, Сара поёжилась – холод, царивший во всём замке, проникал и сюда. Впрочем, меховое одеяло на роскошной кровати могло стать надёжной защитой, а ещё в углу комнаты стояла ванна – настоящая фарфоровая ванна с горячей водой! Одно это зрелище заставило её забыть о холоде. Очаровательно улыбнувшись хозяину жилища, девушка немедленно уселась поверх одеяла и, не удержавшись, провела по нему ладонью. Интересно, чей это мех? Наверняка в её родной деревне такого не водилось никогда даже в самых зажиточных домах.
Он остался стоять – поскольку сидеть на одной кровати с незамужней девушкой мужчина не должен, а стульев в комнате не было, только кресло перед трюмо, зеркало на котором скрывала наброшенная на него ткань. Саре стало немного неловко оттого, что нельзя предложить ему сесть - но лишь на мгновение: слишком много свалилось на неё впечатлений, слишком многое предстояло ещё здесь увидеть, услышать, разузнать.
Спать совершенно не хотелось. А потому, кокетливо склонив набок головку, она спросила:
- Почему вы выбрали меня? Что во мне особенного?
В ожидании комплиментов она готова была зажмуриться, как кошка – но одних комплиментов ей было мало, она и в самом деле желала узнать, чем так отличается от других, что граф обратил на неё внимание.
- Я уже говорил тебе: наша встреча была предначертана. Ты – словно звезда, способная озарить своим сиянием моё царство…
- Но всё-таки? Что особенного именно во мне? Почему именно я должна здесь всё озарить, а не Магда, скажем?
Ему пришлось помедлить с ответом. Не говорить же, что его пьянит запах её крови, заставляя неотступно думать о её белоснежной шее!
- Потому что ты умеешь мечтать и верить, - произнёс он наконец. – Вопреки тому, что дома ты была никем, что твой отец запирал тебя на замок, точно преступницу, а мать была слишком озабочена собой, чтобы заступаться. Ты ждала и верила, что встретишь рыцаря, который подарит тебе свободу – хотя среди мужчин, которых ты знала, были лишь невежественные крестьяне, за одного из которых родители собирались тебя рано или поздно выдать, заставив променять одну тюрьму на другую. Поделись со мной частицей своей веры – и я стану самым счастливым существом в подлунном мире.
Он знал о ней всё! Отец и вправду держал её взаперти, словно в каждом мужчине видел разбойника, вознамерившегося украсть его сокровище. Совсем недавно, как рассказывала Магда, у них в трактире поселился иноземный профессор с молодым ассистентом – а Саре и взглянуть не довелось на этого ассистента, который, если бы повезло, мог бы увезти её с собой в дальние края, где она обрела бы свободу… Впрочем, может, это к лучшему. Загадочный и романтичный владелец этого замка – партия гораздо более заманчивая, чем какой-то студент.
- Для вас я готова на что угодно, - горячо отвечала она. – Берите моё сердце, душу – всё, что только пожелаете, мне не жалко. Для вас – не жалко.
Душу ему предлагали многие – и он забирал их, оставляя от бедных влюблённых девушек лишь оболочки. И сам оставаясь оболочкой – увы, ни одна любовь в мире не могла подарить ему даже крупицу веры. Если бы можно было сберечь этот свет, чтобы тот хоть немного разогнал окружающую его бесконечную тьму, чтобы можно было вот так сидеть и беседовать множество ночей подряд, чтобы поцелуй, который она получит от него, был поцелуем, а не деликатным именованием укуса – он согласился бы снова пережить ужас смерти, настигшей его много лет назад, и не меньший ужас осознания своего бессмертия. Он согласился бы даже вечно терпеть жажду, век за веком, без надежды когда-либо вновь попробовать кровь – но у него не было права выбора, и сознание бессилия было пыткой.
Покинув девушку и вернувшись в большой зал, он с ненавистью устремил взгляд на часы, что отсчитывали проходящее мимо него время. С мерным тиканьем стрелки продолжали своё движение, так, как велел им механизм, чтобы, сделав полный круг, вернуться к исходной точке. Им не свернуть со своего пути и не изменить направление движения. Они могут разве что остановиться навсегда, когда детали часов проржавеют до конца.
А что случится с ним самим, когда вечность источит его полностью? Забвение, в котором нет ни мыслей, ни боли, ни воспоминаний? Ведь существу, лишённому души, нет дороги даже в ад.
Сорвав с руки перстень, Кролок запустил им в часы. Тяжелый драгоценный камень пробил дыру в циферблате, прогрохотал где-то внутри. Затем всё стихло. Стрелки больше не двигались.
Иногда остановить движение по кругу можно лишь ударом камня, разрушив порождающий его сверхъестественно тонкий механизм. Но бросая камень, ты должен помнить, что восстановить сломанное уже не удастся - даже если цена порыва окажется непомерно высока.
Ставшие навсегда часовая стрелка указывала на цифру два – значит, до рассвета ещё далеко.
Никогда он так не желал, чтобы поскорее встало солнце, заставив его погрузиться в мёртвый сон. Это лучше, чем, не находя себе места, шататься по замку, где ему до оскомины знакома каждая трещина в каждом камне, каждый след его ноги в накопившейся за века пыли.
Он не сразу заслышал шаги осторожно подошедшего сзади Куколя. Удостоившись внимания повелителя, слуга доложил, что у ворот замка находится Йони Шагал, хозяин трактира в соседней деревне, который хотел бы его видеть.
- Что ему нужно? – сквозь зубы процедил Кролок.
Однако из жестов Куколя ничего не удалось разобрать, поэтому пришлось встречать незваного гостя лично. Что же, хоть поможет отвлечься…
Йони Шагал, удостоившийся чести быть встреченным у ворот самим графом, отчаянно перед ним лебезил, словно надеясь на какую-то милость. Изо рта у Шагала торчали клыки, а на лбу красовался ожог, судя по всему – от серебра, но нанесённый неизвестным графу странным оружием овальной формы.
