Проснувшись в гостевой комнате в трактире, что ещё недавно принадлежал Йони Шагалу, Альфред не сразу открыл глаза – очень уж не хотелось расставиться с грёзами, где они с Магдой бродили по улицам весеннего Кёнигсберга и Магда была так счастлива, что Альфред освободил её от скучной жизни в глуши и показал ей большой широкий мир.
Однако профессору Абронзиусу не было никакого дела до мечтаний влюблённого юноши. Настойчиво тряся Альфреда за плечо, он уговаривал его спуститься вниз, потому что, по его словам, там происходило нечто, угрожающее будущей карьере начинающего учёного.
В зале Альфреду открылась странная картина: Ребекка яростно спорила о чём-то с Сарой, а Магда стояла, потупив глаза и явно желая что-то сказать, но не смея прекословить своей хозяйке.
- Наконец-то вы пришли, сударь! – Ребекка прямо-таки расцвела. – Не дело матери самой дочь сватать, но я уж прошу вас: возьмите за себя Сару, увезите с собой, подальше от упырей этих! Ведь красавица она у меня, не пожалеете, а эти мертвяки в ваши края не сунутся! Порадуйте сердце старой матери!
Такого поворота Альфред не ожидал. И как ему теперь быть? Сказать, что его сердце уже принадлежит Магде? Но тогда получится, что он бросает Сару в беде. Послушаться Ребекки и забрать с собой Сару? Но это будет предательством по отношению к Магде.
На выручку ему неожиданно пришла сама Сара.
- Да что же вы говорите, матушка! – голос её звенел от возмущения. – Я же весь день объясняю вам, что я замужняя дама, а потому не могу обвенчаться с другим! Не может у женщины быть двух мужей, а я своему супругу верна! Пожалуйста, не позорьте меня перед людьми, не выставляйте распутницей!
Ребекка залилась слезами, а Альфред ничего не мог сделать. Неизвестно, сколько он простоял бы так, досадуя на свою беспомощность - если бы дверь трактира вдруг не распахнулась.
В уютный зал ворвался порыв вьюги - а следом вступил и тот, чьё имя здешние обитатели не могли произнести без содрогания. Нежданный посетитель вынул из-под плаща лист бумаги и протянул его Ребекке.
- Я здесь по просьбе вашего постояльца, - раздался его голос. – Надеюсь, вы не откажете умирающему в последнем желании?
Взглянув на записку, госпожа Шагал не сказала больше ни слова. И не пыталась помешать графу фон Кролоку, когда тот проследовал наверх, в один из гостевых номеров, словно развешанные повсюду связки чеснока совсем не пугали его.
========== 7 ==========
Запах крови так ударил графу в ноздри, что на миг он едва не потерял власть над собой, превратившись в безумного зверя, почуявшего добычу.
Однако многолетняя привычка держать лицо взяла верх, и Кролок с любопытством взглянул на обитателя этой комнаты – которой, судя по всему, даже без его вмешательства скоро пришлось бы стать усыпальницей.
Тот же с неимоверным усилием оторвал голову от подушки и проговорил:
- Доброй вам ночи, мой господин.
В речи его слышался иностранный акцент, но не это сейчас было важно.
- Так это ты – Антонин, что послал мне письмо? – в голосе графа прозвучали нотки, выдававшие искренний интерес и ещё – поспешность.
- Да, мой господин, - отвечал юноша, которого назвали Антонином. – И я буду благодарен вам целую вечность, если вы исполните мою просьбу. Ведь вам это ничего не стоит, а мне вы спасёте жизнь.
- Ты зовёшь это жизнью? – с презрением произнёс Кролок. – Глупец! То, о чём ты меня молишь – хуже смерти, это отвратительное подобие жизни, существование без души, с одной лишь вечной жаждой, тоской по свету, которого ты никогда больше не сможешь обрести! Пожалуй, ты отчасти нравишься мне своей дерзостью – поэтому я говорю тебе всё это, вместо того чтобы перегрызть горло сразу же. Как только тебя коснутся мои клыки – душа твоя погибнет, глупый юноша.
- Душа человека бессмертна, - прозвучал спокойный ответ Антонина. – Она пребудет вечно, и никакая сила не способна её уничтожить. Разве вас не учили этому во времена вашей молодости? Ведь вы человеком родились, разве не так? Почему же вы считаете, что ваши клыки могут погубить то, что создано самим Творцом? Почему считаете, что ваша собственная душа умерла, когда много лет назад вашей шеи коснулись чужие клыки? Как вы могли в это поверить, если это противоречит всему, во что вы верили раньше?
- Ты считаешь себя философом, - в голосе графа на миг послышалась едва заметная нотка горечи. – А что ты скажешь на это?
Он встал во весь рост перед большим зеркалом, что висело по правую руку от кровати – и то отразило пустоту.
- Мы не живём, - глухо произнёс вампир. – Нас нет. Мы – это пустота, занявшая место наших душ. Твой разум может заблуждаться, но разве не веришь ты своим глазам?
- Вы полагаете, что душа – это отражение? – спросил Антонин. – А почему же тогда в зеркале видны предметы, которые мы зовём неодушевлёнными? Эта кровать, одеяло, стены – они не имеют души, но в зеркале отражаются. Разве это не доказывает, что ни отражение в зеркале, ни его отсутствие не имеют к душе никакого отношения?
Слабость заставила юношу умолкнуть на пару секунд, затем он заговорил снова.
- Я знаю, что вампир после обращения испытывает невыносимую жажду. Вот почему перед вашим приходом я воспользовался новым экспериментальным устройством для переливания крови, чтобы сохранить часть своей крови в сосуде. Сразу же после обращения я её выпью, и таким образом смогу утолить жажду, не причинив никому вреда. Поскорее же! Если я умру – поздно будет и для меня, и для вас.
Наивный мальчик! Пожалуй, графу стало даже жаль его. Начитался учёных книг и воображает себя мудрецом. Впрочем, почему бы не пойти бы ему навстречу, если он так просит?
- Ты сам пожелал стать моей добычей, - проговорил Кролок чуть менее уверенно, чем обычно. – И я подарю тебе бессмертие.
Его клыки пронзили кожу человека. Юноша же смотрел на него с бесконечной надеждой, как на врача, который спасёт его от тяжёлой болезни…
Кролок жадно глотал хлеставшую из раны жидкость, и каждая её капля дарила ему невыразимое словами наслаждение. Тело его словно оживало - клетка за клеткой, сердце, казалось, готово было вот-вот забиться. С каждым глотком приходила новая волна тепла, разгоняющего могильный холод.
Не хватало лишь привычного горьковатого привкуса… Почему?
Кровь его жертв всегда давала вампиру несколько мгновений блаженства – но она давала и боль, без которой это блаженство не могло существовать. Сейчас же боли не было, жидкость, капля за каплей возвращающая ему силы, походила не на дурманящее вино, а на чистейшую родниковую воду! Возможно, это потому, что он не отбирает жизнь, а даёт её?
В пустой комнате Эммерих фон Кролок смотрел на тело юноши Антонина, который вот-вот должен был вернуться в этот мир. Кровь, припасённая Антонином для себя, не волновала его совершенно, потому что жажда прошла полностью – впервые за много веков.
Что говорил этот странный юноша? Душа бессмертна, её невозможно уничтожить… Но это значит, что и его душа не умерла? Она должна где-то быть, даже если её нет в теле?
Лунный свет заливал комнату, столь яркий, что, пожалуй, и человеку всё вокруг было бы видно словно при солнце.
Кролок протянул руку, подставляя её лунному лучу. Часть лучей отражалась от зеркала, и в причудливых бликах на полу отражённый свет смешивался с истинным… Или, возможно, он и был истинным, лишь ослаб из-за того, что ему пришлось оттолкнуться от зеркальной поверхности? Ведь его источник – всё та же луна. Нет, нет, луна лишь отражает солнечные лучи, как зеркало…
Зачем он обо всём этом думает? Лучи, посланные солнцем, до вампиров не доходят, потому что само солнце ночью скрывается за горизонтом. Но они достигают ему подобных, отражённые луной! Как могло получиться, что все эти годы благодаря луне солнце посылало ему свой свет, вопреки всем препятствиям, воздвигнутым природой и мистическими законами - а он понял это лишь сейчас?
