Отложив тетрадь, незнакомец внимательно вгляделся в Кролока.

- Наверное, вам интересно, почему я задаю вам все эти вопросы. Что же, отвечу. Дело в том, что люди всё меньше начинают ценить жизнь, не понимая, какой драгоценный подарок получают с первым своим вдохом. Многие вообще считают, что жить – это значит лишь двигаться, говорить и мыслить. Начинают забывать даже о душе, что уже превосходит всякие границы – вы согласны? Но если бы они только могли своими глазами увидеть разницу!

В волнении собеседник графа даже вскочил со стула.

- Человек всё познаёт в сравнении – так, возможно, затем вампиры и пришли в этот мир? Существа, лишённые души, жизни, чувств – всего того, что делает человека человеком! Томящиеся невыносимой жаждой того, что им более недоступно – но что доступно людям, что сопровождает их постоянно и чем они так часто пренебрегают. Да, пожалуй, так и есть, потому что иначе существование рядом с нами подобных чудовищ объяснить нельзя. Скажите, вы согласны с ходом моих мыслей? Я придаю своей работе большое значение, но я всего лишь человек, и в мои рассуждения может закрасться ошибка. Вот почему мне так важно услышать подтверждение из уст того, кто отмечен проклятием не-жизни.

Кролок хватал ртом воздух, словно пытаясь заставить лёгкие усвоить хоть немного кислорода. Рука его, вцепившись в левую половину груди, отчаянно её тёрла, будто пытаясь подтолкнуть сердце сделать хотя бы один удар…

Очнулся он в покоях Сары, на постели, один.

Серый мир кошмарного сна не отпускал – возможно, потому, что такая же серая мгла царила в комнате, отгороженной от внешнего мира тяжелыми ставнями. Каменные стены, холод, одиночество – разницы между сном и явью не было никакой. Студёный ветер, сквозивший в коридорах дворца, погасил ту искорку тепла, что вчера затлела было в его груди. А может, не искорку, а болотный огонёк, способный неведомо куда завести путника, что опрометчиво за ним последует?

Кролок был хозяином этого замка, а потому ощутил сразу же, что под его сводами нет сейчас ни одного живого существа – даже верный Куколь куда-то отлучился. Прошлой ночью он решился на безумную попытку, выбрал призрак чувства вместо дающей силы пищи – а теперь лишился и того, и другого. Его мёртвое сердце источено бесплодными надеждами, тело леденеет от нехватки живой крови, вытянувшиеся под маской клыки впиваются в губы, заставляя морщиться от боли – вот к чему привела его попытка свернуть с начертанного пути!

Отыскав в одной из потайных ниш замка оставленный там ключ, он избавился от маски и с долей облегчения почувствовал, что раны от собственных клыков начинают затягиваться.

Что же, даже если Сара и сбежала из замка – ей не найти самой дорогу в лесной глуши, да ещё зимой. Он выследит её, подстережёт – а потом накинется, вопьётся в шею и заберёт её жизнь вместе с кровью, наслаждаясь её предсмертными криками. А затем бросит посреди леса, без пищи, без укрытия от солнца – и постарается о ней забыть.

Но забыть он не сможет. Память вампира хранит все воспоминания до мельчайших подробностей. Лица всех его жертв стоят неотступно перед его внутренним взором, а теперь к ним прибавится лицо его жены, которую он ещё недавно почти любил.

Не в его власти продлить наваждение прошлой ночи. Но от него зависит, какие воспоминания сохранятся у него после этого бала.

Ведь он понимал с самого начала, что игра в любовь долго не продлится. Маска защищала Сару от его клыков, но не могла защитить его самого от голода. Рано или поздно наступил бы миг, когда находиться рядом с Сарой стало бы для него невыносимо. Тогда пришлось бы или расстаться с маской и съесть очарованную им девушку – как это случалось всегда! – либо дать ей покинуть замок. Тогда она вернулась бы в родительский дом, а мать наверняка позаботилась бы о том, чтобы выдать дочь поскорее замуж в другое село – подальше от проклятых вампиров. Вероятно, так теперь и случится – всё разрешилось само собой.

Он спустился в комнату, что служила когда-то кабинетом графу Эммериху фон Кролоку, владельцу и покровителю здешних земель, исправно по воскресеньям посещающему церковь. Смахнул пыль с полусгнившего стола. Найдя уцелевший лист пергамента и кусочек угля, быстро набросал черты Сары. Затем свернул пергамент и спрятал под одеждой, на левой стороне груди.

Отныне с ним всегда пребудет воспоминание о девушке, что побывала в его объятиях и осталась жива.

========== 6 ==========

От размышлений его отвлёк стук в дверь, причём стучал явно вампир – Куколя граф распознал бы сразу по биению его сердца. Ожидая увидеть Герберта – поскольку остальные вампиры не решались нарушать его уединение, - Кролок распахнул дверь, однако на пороге обнаружился не его сын, а обращённый недавно Йони Шагал. Граф едва не велел ему убираться прочь, но внезапно вспомнил о том, что Шагал приходится отцом его супруге, а значит, не совсем чужой знатному и некогда уважаемому семейству Кролоков.

- Что тебе надо? – несколько высокомерно спросил граф.

- Ваша светлость… или как вас правильно нужно называть… - забормотал Шагал. – Вы меня простите за то, что вламываюсь, да только вы вурдалак опытный, знаете, что к чему, может, посоветуете мне что…

Заинтересованный этим субъектом, Кролок даже отвлёкся немного от собственных раздумий. Почему-то ему казалось, что трактирщик сейчас выдаст нечто неожиданное, что поможет развеять его скуку.

- Повелитель, в общем, дело так обстоит, - Шагал провёл языком по губам, обнажив клыки. – Я крови Магды хочу – сил нет. Ни ночью ни днём не отпускает, даже спать, кажется, толком не могу. И ничего больше в рот не лезет – ни крыса, ни заяц, ни куропатка, плеваться от них хочется. А к собственному трактиру мне теперь и близко не подойти – жена везде чеснок развесила, даже сильнее всё там пропахло, чем раньше! Ну вот что мне делать, скажите? Уже воду из ванны вашего сына пробовал глотать – всё-таки жидкость. Но нет, не отпускает.

Усевшись на пол, Шагал, казалось, готов был заплакать.

- Пожалуй, ты и в самом деле одержим этой девчонкой, - незадачливый трактирщик начинал веселить графа. – Видимо, она тебе и при жизни покоя не давала, верно? Но тут уж я тебе помочь не могу: над страстью смертного к красивой женщине у меня воли нет, а ты эту страсть с собой в могилу забрал. Тебе теперь либо добыть её придётся любым возможным или невозможным путём, либо потерпеть, пока она своей смертью не умрёт. Не печалься, это не так уж долго: какие-нибудь полвека подождать, а может, и меньше.

- Да разве нет другого способа? – пролепетал Шагал в отчаянии. – Неужели мужчина над своими страстями совсем не властен?

- Если этот мужчина – вампир, то нет, - отрезал Кролок. – Тебе ещё придётся узнать, что это означает. И уверяю тебя, твои нынешние трудности – только цветочки по сравнению с тем, что будет, когда просуществуешь с моё. А теперь уходи и не проси меня больше, чтобы я тебе с твоими бабами помогал разбираться.

- Слушаюсь, повелитель, - покорно опустив голову, Шагал поплёлся прочь.

Разговор с незадачливым вампиром немного помог графу развеяться. Пожалуй, он продержится ещё одну эту ночь, давая Саре возможность скрыться, а потом всё-таки придётся выйти на охоту. Возможно, ему повезёт, как недавно повезло Герберту, в лесу он наткнётся на какого-нибудь заплутавшего путника и сможет наконец поесть.

Однако, насколько иначе всё могло бы обернуться для них с Сарой, будь он обычным упырём, а не высшим вампиром…

- Так и не покажешь? – Герберт, нежно любимый сын графа фон Кролока, вновь попытался заступить дорогу Куколю. – Говоришь, какой-то юноша моему отцу послание шлёт? Интересно, а почему ему, а не мне? И что за юноша такой? Ну-ка рассказывай!

Сжигаемый любопытством, вечно молодой и прекрасный вампир вертелся чуть ли не волчком, поминутно облизывал клыки – но понимал всю тщетность своих усилий. Слуга никогда не отдаст ему того, что предназначается отцу – а значит, выведать секрет можно только хитростью. Вздохнув, Герберт в один миг превратился из бессмертной бестии в добропорядочного светского господина и уступил Куколю дорогу в отцовский кабинет. Однако сам, оставаясь за дверью, навострил уши – которые даже без усилий могли услышать, как шуршит мышь в другом конце замка.