— Тварь! – зашипела Фея и снова задёргалась.

— Осторожнее, кожу на запястьях сотрёшь, – предупредил он и, взяв снова нож в руку, с самозабвением продолжил разрезать слимы Трандуила. Через какое-то мгновение обрезки ткани полетели на пол к другим. – Тебе хорошо видно, Дубощит? – и обернулся, помахав рукой на камеру. – Не шевелись, девочка моя, осталось только нижнее бельё.

Лезвие заскользило в опасной близости от кожи, вспарывая швы, и Трандуил и впрямь замер, настороженно глядя на нож и действия Смауга.

Когда нижнее бельё обрывком ткани упало на пол, его прошила дрожь негодования от жадного, плотоядного взгляда тупого ублюдка, и особенно тогда, когда тот зашептал:

— Ты.. ты.., – медленно, с придыханием, – ты.. – еле смог подобрать слова, – божественна.

Смауг и сам дрожал, но с нетерпеливой возбуждённостью. Его пальцы силились расстегнуть пуговицы на своей рубашке – каждая петля давалась со второй или третьей попытки. Лесная Фея следила за ним со свойственной ей брезгливостью. И едва тот обнажил свой неприглядный торс, скривила рот от неприязни.

Но тому было уже всё равно. Он был весь объятый безудержной страстью. Чуть развернулся, усаживаясь поудобнее, и припал губами к животу, зацеловывая каждый участок кожи. Руки его перебрались с торса к ягодицам. Он забыл даже о чёртовом айфоне, записывающем каждую секунду, каждый жест и прикосновение. Его отрезвил лишь голос одного из подчинённых, зовущего его откуда-то издалека:

— Господин Смауг? Говорят, там к вам Азог зашёл.

Владелец клуба, нехотя выпрямившись, но, всё ещё часто дыша, сипло спросил:

— Что нужно здесь этому кретину?

— Не знаю, он хочет увидеться с вами.

Раздражение выдал судорожный вздох. Он взглянул на Трандуила, который уже давно отвернул лицо, чтобы не видеть противного урода возле себя, и промолвил:

— Тебе придётся подождать.

Отключил камеру, вышел и задёрнул ширму. Трандуил не взглянул ему вслед, даже головы не повернул.

— Я скоро вернусь, не трогайтесь с места без надобности, – предупредил он своих людей и, очевидно, вышел, потому что хлопнула дверь.

Наступила тишина. Амбалы не переговаривались и вели себя удивительно бесшумно, но так продолжалось не более нескольких минут, пока вдруг один из них не произнёс:

— Пойду, посмотрю, что там с Феей.

Он отодвинул тяжёлую ткань и заглянул за ширму. Трандуилу оставалось лишь сжать зубы от злости, раз уж его увидели в таком унизительном виде.

— Слушай, – здоровяк отвернулся к своему коллеге, – он тут голышом, может трахнем, пока Смауга нет.

— Я не педик, – брезгливо отозвался другой.

Но совершенно внезапно раздался негромкий хлопок, и любопытный исполин рухнул на пол с простреленной головой, чудом не стянув за собой бордовую ткань, за которую уцепился руками.

— Я, кажется, предупреждал, чтобы возле неё никого не было! – озлобленно выкрикнул вернувшийся Смауг.

— Поделом тупице, – равнодушно отозвался второй здоровяк.

— Избавься от этой туши.

Подчинённый, не заглядывая за ширму, ухватил своего бывшего коллегу за ногу и потащил по полу за дверь. Потёки крови размазывались алыми разводами следом. А Смауг вернулся к кровати, не обращая внимания ни на кровавые пятна на полу и ни на металлический привкус, осевший на губах и в ноздрях. Видимо, он уже был привычен к такому. Вновь оглядел Трандуила довольным, сальным взглядом, будто не видел неделю.

— Можно продолжить, – и не забыв включить камеру айфона, вернулся к пуговицам на своей рубашке.

Трандуилу вновь пришлось принять отстранённый вид. Дрожь от бешенства и возмущения не исчезала, и его потряхивало, но Смаугу думалось, что это от страха или возбуждения, так что он удовлетворённо улыбался.

Рубашка полетела на хрен. Пальцы переместились к замку на ширинке.

— Не смей! Не делай этого! – из последних сил крикнула Лесная Фея и отчаянно задёргалась, стирая кожу о грубую верёвку.

— Да хватит, ты обречена, сучка! – зло шикнул на неё Смауг. – Если бы ты легла под меня добровольно, я, пожалуй, подготовил бы тебя и всё такое прочее, но ты сама во всём виновата. Разрешаю орать и звать на помощь. Да кому ты, впрочем, сдалась. Дубощит бежал, сверкая пятками. Но ты пойми.. племянники ему дороже, чем какая-то блядина.

Звук расстегивающейся молнии в образовавшейся тишине был оглушительным. Смауг завозился с пуговицей, а затем потянулся рукой к небольшой подушке, лежавшей у изголовья кровати, взял её и, чуть приподняв Лесную Фею за поясницу, подложил под ягодицы. Верёвки натянулись ещё немного, и жгучая боль впилась в кожу. Трандуил снова сжал зубы, но на этот раз не только от злости. Воздух был тошнотворным, Смауг, забравшийся между его ног, был тошнотворным. Все внутренности будто скрутило.

— Давай, кричи громче..

И проведя языком по щеке, оставляя мокрый след, Смауг одним мощным рывком насадил Лесную Фею на свой член. Её глаза широко распахнулись, но челюсть крепко сжалась — ни единого звука для этого ублюдка. Смауг ухмыльнулся на это, вышел до конца и вновь вторгся до упора, сорвавшись сам же на стон удовольствия. Затем ещё один такой агрессивный толчок, ещё и ещё..

Мир рассыпался в труху. От шёпота каких-то гадких нежностей, от влажной кожи Смауга, от его грубых пальцев, впившихся в бедро, от тошнотного жаркого воздуха. Трандуил сейчас не мечтал ни о чём другом, кроме как отключиться. Голова кружилась, но долгожданная потеря сознания не приходила. Сквозь собственное сосредоточение боли и отвращения, он услышал хриплый, безумный смех.

— Ты наблюдаешь, Дубощит?! – выкрикнул Смауг. – Она – моя подстилка, а не твоя..!

И с ещё большей эйфорией стал вбиваться в распростёртое под ним тело.

Боль возвращала в реальность, пот Смауга жёг, словно был отравленным, его мерзкие выдохи, похожие на уханье старого филина, и протяжные скрипы кровати разрывали барабанные перепонки. Но хуже всего ощущать противное скольжение внутри себя, влажное, болезненное, неправильное.. И не было на свете сильнее ненависти, чем та, которой сейчас захлёбывался Трандуил. Только бы закончилось побыстрее — вот и всё, чего он желал.

Смауг кончил бы тотчас, если бы Лесная Фея вскрикнула хоть раз, застонала, завопила.. ну хоть что-то, но она лежала под ним безвольной куклой из секс-шопа. Это портило весь кайф. Безраздельно властвовать было приятно, но определённо мало для того, кто обожал быть на вершине мира. Даже простое сопротивление вызвало бы в нём больший отклик, чем вот это.

Наверняка с Дубощитом всё было по-другому. Страстно, горячо, сладко, взаимно. С поцелуями и нежным шёпотом. Дрянная стерва. Будь проклята..

Наконец он сорвался на такой бешеный темп, вдалбливаясь на всю длину, а после нескольких особо глубоких толчков Смауг всё же излился с громким выдохом, похожим на обречение. Трандуила прошила такая судорога омерзения, что его чуть не стошнило.

Исчадие ада тотчас вышел из него, рассмеявшись сумасшедшим смехом.

— Ну что, девочка моя, импотент я или нет?

Трандуил ничего не ответил, да и был ли смысл. Но Смауг, схватив его за подбородок, резко повернул к себе, заставив взглянуть в глаза. Выражение лица ублюдка было до отвращения удовлетворённым.

— В следующий раз ты тоже кончишь, я тебе обещаю, – шипяще вымолвил он и, отпустив Лесную Фею, застегнул себе ширинку, поднялся и выключил камеру. – А сейчас я отправлю наше хоум-видео Дубощиту. Ему понравится.

— Не делай этого, сволочь! – хрипло закричал Трандуил, но его повелительный тон сейчас вызвал только язвительную улыбку на лице Смауга.

Он ненадолго уткнул взгляд в экран, а когда отнял снова, торжествующе возвестил:

— Всё, сейчас он порадуется за нас. Как приятно.. Не скучай, принцесска, я в душ.

И оставил его одного. Чувствовать, как бьёт дрожь, как подсыхает внутри чужая сперма, как чувство гордости рассыпается где-то внутри, похожая теперь на прах.

— Тупая сука! Это тебе за то, что сломала мне нос! Теперь ты будешь сговорчивей!