— Боже мой, Ремус! — мама кидается к нему и крепко прижимает к себе. — Что случилось? Когда ты приехал? Я проснулась, пошла на кухню, смотрю — твой чемодан! Как ты себя чувствуешь? Ты здоров?

Ремус молча обнимает маму. На душе вдруг становится до чрезвычайности тепло. Как хорошо, что он вернулся домой! И чего он так переживал? Теперь все будет хорошо. Он снова устроится на работу, будет жить с родителями, в полнолуния — первое время — станет аппарировать в Визжащую хижину, а потом они с отцом выкопают подпол в сарае, укрепят его как следует, наложат мощные сдерживающие заклинания. Вечерами он будет учиться, и катись ко всем чертям эта дурацкая любовь! В конце концов, он и не рассчитывал на взаимность, но и выставлять на посмешище свои чувства не намерен.

— Мам, я в полном порядке. Теперь в абсолютно полном. И у меня каникулы.

Он решает рассказать о своем намерении остаться дома позже. После полнолуния, когда совершенно успокоится и отдохнет. А пока будет вести себя как ни в чем не бывало. Ему хочется, чтобы родители были спокойны и счастливы, настолько, насколько это возможно с таким сыном.

— Ну, пойдем, пойдем, сейчас я быстренько что-нибудь организую и позавтракаем, ты, наверное, голодный с дороги…

Мама тащит его в кухню.

— Лайелл! — кричит она по пути. — Вставай скорее, Ремус приехал!

Раздвигая простенькие клетчатые занавески, Ремус выглядывает в окно — сыро, тускло, ветрено. Еще час назад это навело бы его на грустные мысли о том… Просто навело бы на грустные мысли, а сейчас ему хорошо. Хорошо и спокойно. Мама в домашнем платье, уютное бульканье чайника, звяканье посуды… И чего он так разнервничался? Дать зверю такой повод для захвата! Сумасшедший! Воспоминание о той кошмарной мысли заставляют Ремуса содрогнуться. Надо постараться забыть об этом. Навсегда. Еще не хватало!

Звук шагов заставляет Ремуса обернуться. В кухню торопливо входит отец.

— Сынок! Вот так сюрприз! — он крепко обнимает Ремуса и похлопывает по спине. — И ведь в письме ничего не сказал, поросенок!

Оба они радостно смеются.

— А мы уж с мамой думали, что снова Рождество будем вдвоем праздновать!

— Ну, Рождество вы действительно будете праздновать вдвоем, — тихо, чтобы не услышала мама, говорит Ремус. — Ты что, забыл?

Лицо отца моментально становится грустным.

— Да, да, извини… — шепчет он, сжав локоть Ремуса, и через секунду добавляет громким и веселым голосом. — Но, все равно, это отличная идея — провести каникулы дома. У нас будет еще время отпраздновать. И попробовать мою вишневую наливку, м-м-м, в этом году она получилась просто…

Отец прикрывает глаза от удовольствия и Ремус смеется.

— Лайелл, ты со своей наливкой мне уже надоел! Ведь просила его, сделай побольше ежевичного вина, так нет же!

Мама шутливо надувает губы и с грохотом ставит на стол чайные чашки. Ремус наконец-то чувствует себя абсолютно счастливым. Он думает о том, что ужасно соскучился по родителям и в порыве чувств снова крепко обнимает отца.

Сова прилетает вечером и, громко стукнув в стекло, усаживается снаружи на подоконник.

В животе у Ремуса все скручивается в тугой узел. Он в нерешительности замирает перед окном. Обычная хогвартская сипуха. Может, это все-таки Салли решила отчитаться за сборы? Или Лили прислала табель за полугодие?

— Что случилось? Письмо?

Ремус вздрагивает — нервы так напряжены, что он даже не заметил, как в гостиную входит мама.

— Да, — неуверенно говорит он.

— Ну, чего же ты не впускаешь ее? — мама с улыбкой кивает на сову.

Нервничая, Ремус открывает форточку и запускает птицу в комнату. Уже по виду свернутого пергамента он знает, от кого эта записка. Отвязав, Ремус судорожно запихивает ее в карман брюк.

— Да читай ты спокойно, — смеется мама, — я уже ухожу! Дурачок!

Дурачок. Точно. Ремус отчаянно хочет прочесть письмо и боится. Он идет в свою комнату, плюхается на стул и аккуратно разворачивает пергамент.

«До свидания, Лунатик!» написано в нем рукой Джеймса, ниже еще два раза «До свидания, Лунатик!» почерками Сириуса и Питера. Строчки расплываются, потому что на глаза наворачиваются слезы, а бумага вдруг начинает искриться, потом с хлопком взрывается, выстреливая в Ремуса разноцветными конфетти. Ему кажется, что это очаровательный — и такой оригинальный — плевок в лицо. Кусая губы и выкручивая пальцы, Ремус изо всех сил старается не расплакаться.

За ужином разговор не клеится. Разве что мама оживленно рассказывает Ремусу последние новости и сплетни о соседях. Ремус делает заинтересованный вид и даже кивает, но поддержать и разделить мамину беспечную радость не в силах. Отец тоже почему-то напряжен. Это настораживает Ремуса, и он изредка бросает на отца короткие и внимательные взгляды. Неожиданно в его голове рождается идея:

— А что насчет вишневой наливки? Или приезд сына теперь не повод?

Ремус говорит это весело и беззаботно, мама восклицает: «Ах, Боже мой, я совсем забыла!» и выскакивает из кухни. Ремус кладет ладонь на руку отца.

— Что-то случилось?

Отец вздыхает и, как кажется Ремусу, неуверенно говорит:

— Нет. Ничего такого.

Убрав ладонь, Ремус отставляет недоеденное рагу.

— Я же вижу. Что тебя беспокоит?

В кухню входит мама, торжественно неся в руках две бутылки.

— Одна моя, другая ваша!

Бокалы с легким звоном стукаются краями.

— Еще раз — с приездом, сынок! Как же я по тебе соскучилась! — мама ласково проводит ладонью по щеке Ремуса. — Знаешь, я думаю, вот сейчас ты большую часть года в Хогвартсе, потом она закончится — станешь работать. Захочешь жить отдельно… Почему-то все молодые люди хотят жить отдельно… Мы не станем видеться чаще… Как же быстро растут дети…

Мама вздыхает. Вино делает свое дело. Как, впрочем, и наливка.

— Я не захочу жить отдельно, мам, я всегда буду с тобой, хочешь?

— Хочу. Для меня ты всегда будешь моим милым маленьким мальчиком. Всегда. Единственное, мне так жаль… Так жаль, что ты…

Мама вдруг начинает плакать. Ремус соскакивает со стула, становится перед ней на колени и обнимает.

— Мама, перестань! Со мной все в порядке. Ну, подумаешь, бывает, конечно, но это всего несколько дней… А ведь в остальном…

— Боже мой, Ремус! Но ведь пойми, что ты никогда, представляешь, никогда не сможешь… — мама осекается. — Господи! Да что же я такое говорю! Прости меня, малыш! Прости! Прости, Лайелл! Видимо, мне уже хватит…

Сквозь слезы мама смущенно смеется. Ремус прекрасно понимает ее чувства. И разделяет их. Но он не должен показать ей, что и сам иной раз впадает в отчаяние. И поэтому он достает волшебную палочку и прошептав: «Орхидеус!», вручает маме роскошный букет цветов. Она ахает от неожиданности: «Какая прелесть, спасибо!», и крепко обнимает Ремуса.

Отец ставит бокал на стол и встает.

— И все же я думаю, что маме пора пойти отдыхать. Не волнуйся, мы сами тут наведем порядок.

«Мои волшебники», — шепчет мама и, погладив по плечу сначала Ремуса, а потом отца, идет с букетом в спальню.

— Это от нервов, — говорит отец.

— Я понимаю.

Ремус поднимается с колен и садится на мамино место. Ему становится неуютно от того, что они с отцом остались наедине. Он тревожно прислушивается к себе, что бы могло вызвать в нем такое странное чувство?

Отец делает несколько шагов по кухне, потом берет бутылку и, разлив остатки наливки по бокалам, подает один из них Ремусу:

— За нашу милую маму.

— За маму, — согласно кивает Ремус. — Ей столько пришлось пережить…

— Как и всем нам, — добавляет отец.

Он обходит стол и садится напротив. Ремус наконец-то понимает, откуда появилась в нем эта неловкость, он чувствует, что отец хочет поговорить о чем-то серьезном. А может, даже неприятном.

— Я готов, — говорит Ремус и смотрит отцу прямо в глаза.

— Что?

— Я готов выслушать все, что ты хочешь мне сказать, — твердо говорит Ремус и, не дав отцу раскрыть рта, продолжает. — Если ты о полнолунии, то я как обычно аппарирую из дома, никаких проблем.