- Это времен Смуты - понизил голос, продемонстрировал оружие и броню маркиз. В его голосе зазвучала тяжелая скорбная ненависть, глаза вспыхнули диким огнем давно пережитых страха и отчаянной ярости битвы - их собрали с убитых Белых Всадников, их оруженосцев и клевретов. Семьи этих предателей и бандитов были осуждены, их родственников потом казнили, а трофеи мэтр Дезмонд частью продал и раздал деньги нуждающимся, а частью приказал сложить в этой комнате, здесь.
Отдельно на столе стояли несколько сосудов. В них покоились погруженные в эфир, наглухо запечатанные волчьи и человеческие головы. Принцесса Вероника взяла в руки один, без особого интереса осмотрела его, прочла вслух имя и фамилию известной семьи Гирты и вернула его обратно к остальным.
Но больше других трофеев ее заинтересовал стоящий на отдельном столике украшенный замысловатой, ни на что не похожей резьбой ларец. Заметив взгляд герцогини, маркиз подвел ее к нему и открыл. Внутри, на алой подкладке лежали белые, вырезанные из кости, отполированные до блеска ожерелья.
- Украшения Волчьих ведьм - доставая одно, длинное и тяжелое, пояснил маркиз - они сделаны из человеческих костей. В ночь Красного Ворона они надевали их, вплетали в волосы багровые и черные ленты, пили кровь убитых на алтарях жертв...
- Я читала об этом - перебив его, быстро ответила герцогиня и с улыбкой и захлопнула ларец.
- А вот это палка Круми - поднес принцессе украшенный драгоценным камнем деревянный посох, продемонстрировал нечестивое оружие маркиз, но герцогиня, уже совершенно не скрывая того, насколько ей все это неинтересно. С капризным видом отвернулась к окну и заявила.
- Скукота все это, Борис. Как утомительно!
- Тогда пойдемте наверх. Я покажу вам интересные книги - кивнул племянник епископа, на что она сдержано и лукаво, улыбнулась, и бросила на него быстрый пылающий взгляд. В ее глазах полыхнул безумный, алчный огонь, но маркиз сделал вид, что не заметил этого, протянул ей локоть, открыл ключом следующую дверь и вывел принцессу в коридор так, чтобы не пересекаться с рыжей Лизой и оставшимися в библиотеке рыцарями.
Уже в кабинете племянника епископа, герцогиня села на стул перед его рабочим столом и, развернувшись вполоборота, закинув ногу на ногу, нетерпеливо выжидая, что он будет делать, облокотила голову о руку, уставилась на маркиза. Борис Дорс отпер секретер и, приложив кулак у подбородку, застыл в раздумьях, как маг-алхимик с картинки над колбами в которых на огне в наглухо запаянной колбе варится гомункул из крови, земли и ртути, перед спрятанными в нем фужерами и бутылками с вином, приправами, сиропами и самогонным спиртом, решая, какой лучше приготовить напиток так, чтобы было не стыдно подать его герцогине.
Посчитав его промедления слишком долгими, принцесса со скучающим и нетерпеливым видом облокотилась виском о ладонь и сделала резкий жест пальцами в его сторону. Ее глаза снова вспыхнули яростным, полным ненависти и боли светом, но Борис Дорс, словно и не почувствовал ее ментального удара, зачесал бороду, нарочито медленно, как будто опасаясь все опрокинуть и разлить, достал с полки фужеры, яблочный перебродивший сок, густой клубничный ликер, и аккуратно, так чтобы образовались слои, медленно влил их по металлическому стеку в крепкий самогонный спирт. Сверху насыпал корицы из ларчика, что был тут же и смешал второй точно такой же коктейль и себе. Держа фужеры в обеих руках, подошел к своей гостье.
- Ваше высочество - уважительно предложил он, передал ей напиток.
Принцесса Вероника улыбнулась, заметив, что его руки чуть дрожат от тщательно скрываемого волнения, встала перед ним в позу и приняла фужер. Снова уставила свой горящий взгляд в маркиза.
- Возможно, будет немного крепко - отсалютовал ей своим кубком Борис Дорс - впрочем, не важно, я думаю...
- Крепко? - громко и с вызывающей улыбкой ответила принцесса Вероника и залпом выпила коктейль - это вы тут с вашим дружком Гонзолле такое хлещете?
- Нет - резонно ответил ей маркиз как есть, демонстрируя ей графин с притертой пробкой из которого он наливал барону и Вертуре - с Модестом мы мешаем все подряд. Но чаще всего варенье, вино и яблочный спирт...
- И что? - потребовала принцесса.
Борис Дорс галантно достал варенье, которое недавно принес ему барон, налил на половину фужеров спирта, долил грушевого вина и, добавив пару ложек варенья, размешал все это желтую мутную тюрю.
- Пьяные женщины способны на любое безрассудство, вы знаете это, Борис? - приняв из его рук напиток, спросила принцесса Вероника вызывающе и строго и, сделав большой глоток, едва не поперхнулась от горького, сушащего рот, дерущего горло спирта, тут же потребовала ответа - или вы только этого и хотите?
- Да! - понизив голос, склонив голову, ответил он ей. Взгляд его стал непреклонным и диким, как у человека, выходящего на смертельный поединок, жилистые истертые ладони непроизвольно сжались в кулаки. Быть может он хотел сказать что-то совсем другое, но от волнения не нашел нужных слов, а спохватившись, сразу понял, что отступать больше некуда.
Она же сделала еще один глоток, отставила фужер, упала обратно на стул и, снова приняв позу, гордо и выжидающе уставилась в лицо маркиза.
Борис Дорс подвинул второй стул и сел перед ней, нахмурился еще больше, взял в ладони ее руку. Едва сдерживая улыбку, она только бросила на него короткий напряженный, словно бы пренебрежительный взгляд, приняла неприступный и высокомерный вид, но не отвела руки. Маркиз смело встретил ее пылающий взор, тот самый горящий и непримиримый, который наполнял души тех, кого он касался леденящим страхом, одиноким космическим отчаянием и безумной, ломающей волю ненавистью, склонив на бок голову, сдержанно, но тяжело и горько улыбнулся в ответ. Не нужно было ни жестов, ни слов. Напряжение, сильнее чем все пронизывающие небо и землю потоки энергий полилось между их сведенных пальцев, словно все объяснения, фразы, формальности и оправдания стали вдруг абсолютно глупы, мелочны и излишни. Все было сказано без единого слова. Все случилось стремительно и быстро: и его горящий, исполненный высокого чувства, которое рождается в слабом человеческом сердце только по благодати самого Господа Бога взгляд, и ее вспыхнувшее девичьим румянцем, разгоряченное, тревожное лицо. И его крепкие, привычные, не только к перу и крестному знамению, но и к мечу, рабочему инструменту и поводьям лошади жилистые, истертые ладони, и ее тонкие, ледяные, но внезапно ставшие горячее и мягче расплавленного воска на свечах пальцы. И его объятия, когда он взял ее за талию и под колени, легко поднял на руки и закружил по комнате, и ее испуганный, таким внезапным обращением взгляд, когда она в волнении и страха с силой обхватила его шею и, боясь упасть, прижалась лицом к его щеке.
- Ах! - только и воскликнула она, задохнувшись от внезапного головокружения, и с такими силой и ужасом вцепилась пальцами в маркиза, что тот тут же поставил ее обратно на пол. Но у принцессы уже закружилась голова, и ему пришлось удержать ее за плечи и прижать к себе, чтобы она не оступались на подламывающихся от страха коленях.
- Я боюсь высоты! - горестно воскликнула она, схватившись за Бориса Дорса - я всегда боялась летать, только по земле...
Он усадил ее на диван, сел рядом, взял за руку, положил вторую ладонь поверх его руки. Она откинулась на подлокотник и, исподлобья глядя на него дикими глазами, задышала тяжело и громко, как будто у нее случился сердечный приступ. В ее взгляде читались паника и мука, но он притянул ей ее фужер и она, выпив, немного успокоилась и, откинув голову на спинку дивана, прикрыла веки.
- Леди Булле! - встал с дивана, нахмурился, глухо обратился маркиз от стола, заранее наливая себе полный фужер крепкого спирта и, немного помедлив, но все же решившись, как рыцарь, идущий в кавалерийскую атаку на мечи, пики и мушкеты, грозно и торжественно объявил - будьте моей женой! Я прошу у вас вашей руки!
И осекшись на этой фразе, молча, пронзительно и непреклонно уставился на герцогиню, как будто от волнения забыв заранее заученный и многократно повторенный перед зеркалом текст. Воцарилась пауза.
