Однажды утром, незадолго до Рождества, я отправился проведать друга в больнице. Речь идет о большой больничной структуре, куда посетители могут приходить и уходить в любое время. Я там оказался около полудня и, покидая больницу, чтобы вернуться домой, заметил Мутоло позади складского помещения. В тот момент он давал монетку какому-то медицинскому работнику. Через некоторое время тот принес ему одноразовый поднос, заполненный больничной едой. Должно быть, это были остатки еды, которую не съели больные, потому что пациентам родственники чаще всего приносили много вкусностей из дома.

Эта сцена позволила сложить мозаику: Мутоло не крал, Мутоло не просил милостыню, Мутоло не жаловался, не унижался, Мутоло просто изо всех сил старался выжить. Очевидно, он вращался на факультете юриспруденции, поскольку помещение было теплым, и к тому же здесь можно было добыть еду за хорошую цену. Кто знает, сколько еще таких мест он придумал…

Я испытал бесконечное сочувствие в отношении этого искусно маскировавшегося мужчины, и почувствовал непреодолимую потребность сделать хоть что-то для него.

Через некоторое время я решил наладить с ним контакт. Мутоло стоял в коридоре, рядом с конвекторами, около окна. Сделав вид, что я остановился возле него случайно, чтобы положить на мраморный подоконник две книги и надеть куртку, я самым банальным образом извинился за беспокойство. Он отнюдь не выглядел недовольным, но в его глазах было столько печали, будто он страшно сожалел, что наше общение на этом неумолимо закончится. На следующий день я, встретив его снова, поздоровался. Он, казалось, растерялся и даже испугался. Остальное произошло само собой.

Мутоло действительно был пенсионером. Пенсию он получал минимальную и жил в арендуемой квартире. В реальности, он с трудом дотягивал до конца месяца, несмотря на все жертвы. Об остальном я не расспрашивал, но полагаю, у него были дети, которые теперь разбрелись по миру и не поддерживали (или почти не поддерживали) с ним отношения. Он был вдовцом, одиноким человеком.

После этого мне пришла в голову идея: я придумал несусветную чушь, чтобы его не обидеть, но чтобы он в нее поверил. Я наплел, что у меня есть надежный человек, управляющий ресторанными гидами, и ему необходим таинственный покупатель, так называемый «таинственный клиент». В обязанности Мутоло входил поход на обед или ужин в некоторые заведения, указанные мной (по безоговорочной договоренности, что оплачивающая фирма никогда не будет названа), чтобы затем представить подробный отчет на тему качества еды, быстроты обслуживания, любезности персонала и тому подобного. После некоторого нерешительного сопротивления с его стороны заверение о том, что ему будут выданы наличные деньги для оплаты еды, все же заставило Мутоло принять предложение без дальнейших ненужных вопросов. Так он и занялся исполнением своих обязанностей.

Я начал с рождественского обеда.

– Мутоло, – сказал я ему утром с видом человека, ни на что не надеющегося, – понимаю, что для вас это было бы огромной жертвой, но не могли бы вы отправиться на обед 25-го числа? – спросил я, а потом добавил умоляюще: – Знаете, для меня очень важно выглядеть достойно перед фирмой-заказчицей, а найти кого-то на эту дату весьма сложно. Для меня это много значит, я был бы вам очень признателен.

Таким образом, Мутоло, облачившись 25 декабря в пиджак и галстук, ровно в 12:45 по национальной шкале времени атомных часов, как и обговаривалось, вошел в ресторан «La Lanterna», где предварительно был заказан столик. Он располагал бюджетом максимум в 120 евро, включая напитки. По корпоративной этике попробовать нужно было закуски, первое блюдо (либо два по выбору), второе блюдо, гарнир, фрукты, сладости и кофе. А еще шампанское в честь праздника, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. В соответствии с требованиями несуществующей компании, он должен был выглядеть обычным клиентом, чтобы никто не раскрыл в нем какого-то особенного посетителя, к которому нужно проявить особую заботу и внимание, что исказило бы результат оценки.

Все прошло превосходно, и 28 декабря, как и договаривались, мы встретились с ним в баре возле университета. Мутоло передал мне, прячась от любопытных глаз, конверт, содержащий чек на 78 евро, сдачу от полученных им 120 евро, отчет на трех листах, исписанных от руки совершенно нечитаемым почерком, где Мутоло указал даже цвет ботинок официанта и кучу разных других деталей, излишних абсолютно.

Официальным тоном я сообщил, что фирма (а также я) очень благодарит его за проделанную работу и в скором времени предоставит формуляр, который он должен будет заполнять, исключительно анонимно, чтобы облегчить сбор и обработку данных.

Он покинул бар счастливым, но как всегда украдкой, и я задался вопросом, не стал ли я жертвой приступа чрезмерной доброты или не оказался ли просто безмозглым дураком? Не будучи в состоянии найти ответ на этот вопрос, я решил, что неплохо иногда пожертвовать своими небольшими деньгами на такое дело, и пожелал Мутоло счастливого нового года, не без моего участия, разумеется.

Со временем, лучше узнав его, я в очередной раз понял, что все в жизни имеет свои причины.

После получения факса, я поспешил подготовить все к встрече с клиенткой. До 17 часов оставалось всего несколько минут.

Самым ценным жестом адвоката Спанны было то, что он предоставил мне один из кабинетов своей светлой и уютной адвокатской конторы. Да, именно сама контора была светлой и уютной. Чего нельзя сказать о моем кабинете, который являлся чем-то средним между чуланом и складским помещением: без окна, в самом конце коридора, с дверью, почти скрытой за книжным шкафом. В качестве компенсации кабинет меблировали старинным письменным столом, возможно, даже полученным по наследству, на котором гордо возвышался компьютер самого последнего поколения, соединенный с централизованным сервером и принтером. Напротив стола стояли два деревянных стула, отлично гармонирующие со столом. Короче говоря, это было крошечное помещение, но достойное.

Женщина возникла на пороге моего кабинета в 17:32. За несколько мгновений до этого я услышал легкий и ритмичный стук ее каблучков, пока она шла по коридору. Я же сидел за своим письменным столом из темного дерева, делая вид, что занят чем-то очень важным. Такая тактика называлась «планом «B»».

Я открыл старое и объемное досье, рядом положил кодекс и небрежно раскидал три-четыре листа бумаги. Лучше было бы, конечно, собраться с мыслями и заняться делом, потому что адвокат Спанна никогда бы не простил мне подобную ерунду. Меня предупредили, что женщина немного не в себе, да еще и без денег, которая к тому же в чем-то ошибается. Это не совсем то, что «аспирант, почти адвокат» ждет от жизни. Кроме того, другу адвоката Спанны было уже за пятьдесят, и он отнюдь не являлся красавцем. Вероятно, его подруга была примерно того же возраста. Пожалуй, она могла даже страдать ранним старческим слабоумием. Потрясающее начало.

Это поручение, естественно, не являлось тем случаем, на котором можно прославиться и разбогатеть, а потом бросить работу и переехать жить в Монте-Карло. Что-то вроде: «Самое загадочное убийство богатого бизнесмена с участием прекрасной и скучающей наследницы было блестяще раскрыто благодаря интуиции нижеупомянутого почти адвоката, следствием чего стала история неудержимой страсти, сюжет которой лег в основу фильма, снятого по мотивам реальных событий с прогулками в Каннах…»

Нет. Ко мне явилась «осточертевшая заноза в заднице», которая уже стояла в дверях, судя по замолкшим шагам, а я продолжал делать вид, что ничего не замечаю.

Отведя взгляд от монитора, я посмотрел на письмо с планом «B» и вспомнил фразу, которую часто слышал от моего знакомого – престарелого и не самого успешного адвоката: «Это плохая профессия». План «B» предполагал неожиданное отведение взгляда от компьютера, будто я занимался каким-то очень сложным делом, потому даже не заметил появление человека, которого ожидал, но которому по причине чрезмерной занятости не мог посвятить много времени. И я решил ее принять только потому, что она была подругой друзей, иначе такой занятый человек, как я, ни за что не смог бы найти время на встречу с ней.