Консультирующий детектив в пальто с поднятым воротником, и Джон, следующий за ним след в след; они зашли в тот самый магазинчик, чтобы поговорить с вдовой убитого. И пока Шерлок слушал рассказ женщины о том, как она в последний раз видела своего мужа, Джон взял в руки какую-то старую книгу. А когда этот неинформативный разговор закончился, Джон купил ее. И теперь Шерлок знал, что тот с ней сделал. Откуда Джон мог знать, что Майкрофт — поклонник Шекспира? Хотя да, тут не над чем было особо думать, в конце концов Майкрофт был очень драматичным слугой правительства. Доктору вновь удалось удивить Шерлока. Тот осторожно положил книгу на место и осознал, что Майкрофт намеренно избегает смотреть в его помрачневшее лицо. Брат не отрывал взгляда от коричневой жидкости в своем хрустальном бокале, который он, ручной песик правительства, как всегда уверенно, держал в руках. Бокал явно был подарком какого-то иностранного премьер-министра. Шерлок попытался вычислить из какой страны, но с трудом смог задержаться на этой мысли.

Он ненавидел эмоции, а особенно те, что кружили в голове по образу снежной бури, туманили его отточенный разум и вызывали тошнотворное ощущение падения. “Падение подобно полету, только немного ближе конечная цель”¹. Нет, нет, затолкнуть воспоминание обратно, пока оно не успело пустить корни. Незачем вспоминать сейчас суд над Мориарти. Надо остановить процесс — раньше он отмаркировал бы эти ужасные чувства и позже спросил Джона, как их можно определить и каталогизировать. Но сейчас это было невозможно. Здесь не было Джона, он был в больнице и сражался за свою жизнь. Почему хороший человек Джон должен терять жизнь из-за какого-то недовольного идиота с ментальностью испорченного ребенка, у которого отняли любимую игрушку? Нет, нет, этого никак нельзя допустить.

— Сантименты. Ты был прав, брат. Сантименты — это проигрыш, потому что бесчувственным терять нечего, — пробормотал Шерлок, не заметив появившегося на лице старшего брата мрачного выражения.

*

Шону всегда удавалось оставаться незаметным; он мог просто сидеть и выслеживать, сортируя людей на высокомерных докторов, кичливых сестер, наркоманов, ипохондриков, психически неуравновешенных — и всех прочих. После убийства того армейского капитана он чувствовал, что ему требуется новая цель, нечто в другом направлении и более грандиозное. Да, убив одним выстрелом двух зайцев, он временно заполнил зиявшую внутри пустоту. Вот почему он выбрал именно эту больницу, как он раньше об этом не подумал? Жаль только, что он был простым пехотинцем, иначе бы взорвал здесь все к черту и забрал куда больше жизней. Да, конечно, здесь были и гражданские, но, забрав их несчастные жизни, он бы просто избавил их от страданий. Жить негодным и бесполезным — это приговор много хуже смерти.

Он выцепил взглядом свою новую цель. Это будет забавно; может, даже, как в прошлый раз, он опустошит всю обойму. Первые пару раз ему хватало и одной пули, но выпускать много было куда приятнее. С какой стати этим докторишкам получать всего одну пулю в голову или сердце… нет, пусть медленно истекают кровью, такая смерть куда лучше. Пусть они помучаются от страха перед неминуемым, а он останется и посмотрит, как в глазах врача угасает свет. Кто тут теперь будет разыгрывать из себя Бога, а? Почему они должны решать, кому жить, а кому умереть? Он на себе испытал, что такое полевой триаж². Теперь решил отплатить за это, ну или, как минимум, немного развлечься. Прошло уже столько времени с тех пор, как он вообще развлекался.

— Простите, доктор? — громко обратилась к мужчине в белом халате пожилая женщина. — Мой муж уже здесь столько времени, долго еще…

— Сидите и ждите. Мы очень заняты и занимаемся больными либо в порядке очереди, либо по неотложности состояния.

Глаза Шона вспыхнули.

— Есть! — пробормотал он. Какой отличный образец! Этот козел со своей папкой-планшетом взял и отмахнулся от пожилой женщины и просто исчез в коридоре!

Шон натянул капюшон на свою черноволосую голову и незаметно двинулся за вышеупомянутым доктором. Ублюдок, без сомнения, отправился покурить сигаретку или перехватить ланч. Эгоистичный мерзавец. Он подумал о Деб, и его сознание словно запнулось. Она бы такого не захотела, но она мертва, мертва из-за какого-то чертова докторишки. О, тот уже за все заплатил, и пьяный водитель тоже — эту бесполезную трату пространства даже никто не хватится. Он даже не стал переводить на пули на того ублюдка, что был за рулем — один быстрый удар ножом в спину, а потом по горлу. Они оба умерли медленно, как того и заслуживали: перед смертью они страдали и понимали, что не в состоянии это прекратить. Так же, как сейчас страдает он — как ежедневно все его существо изнемогает от боли из-за потерянной руки и бесконечного страдания сердца и разума. Да, они за все заплатят.

“Вы украли мой свет, а я украду ваш, — мрачно подумал про себя Шон. — Просто, потому что я могу”.

Комментарий к Глава 5. Когда гаснет свет, наступает тьма

¹ Слова Джима Мориарти из серии “Рейхенбахский водопад”. Разговор с Шерлоком на Бейкер-стрит. (прим. переводчика)

² Триаж — медицинская сортировка пострадавших (легкие, тяжелые и т.д.)

========== Глава 6. Узнать меня — едва ли чудо ==========

предупреждение: наркотики (не графично)

— ВРАЧА! — услышал капитан Ватсон неистовый зов за левым плечом. Треск перестрелки, казалось, стих.

Шло отступление из заброшенной деревеньки, со всех сторон неслись стоны раненых. Их было слишком много, чтобы можно было помочь — слишком много юношей, сыновей, дочерей, матерей и отцов, и у каждого были дети или еще кто-то любимый. Джон бежал к ним, боясь не собственной смерти — он боялся стать причиной чужой, если промедлит и не успеет оказаться рядом.

— Всех раненых в этот дом! Используем его под госпиталь, пока не придет помощь! Быстро! — приказал капитан Ватсон, вытягивая из рюкзака перевязочный набор. Закатать рукава. Бывшее здание школы из камня и кирпича, тела затащенных внутрь раненых. Организовать медицинскую сортировку, вычленяя тех, кому нужна срочная помощь, кого он еще мог спасти. Доктор сгорбился — эту часть своей работы он ненавидел сильнее всего, потому что, как бы он ни старался, некоторые вещи были ему неподвластны.

Двинувшись к первому пациенту — парню, у которого нога заканчивалась чуть ниже колена, Джон ощутил пронзивший его ледяной холод. Он так и не смог привыкнуть к зрелищу того, что творила с человеческим телом взрывчатка: с какой легкостью она рвала его и выкручивала.

— Держись, сынок, мы скоро отсюда выберемся, — парнишка терял кровь слишком быстро, она текла из него ручьем. Доктор Ватсон поскорее наложил жгут повыше развороченной плоти, бывшей когда-то коленом, и туго перебинтовал обрубок. И быстро воздал про себя молитву, чтобы побыстрее прибыла “вертушка”.

— Капитан… — послышался сзади мужской голос, но что-то внутри подсказывало доктору, что обладателя голоса здесь быть не может.

— Тебя здесь быть не должно, — Джон не оглянулся, но невольно отметил, что несмотря на весь этот хаос посреди пустыни и смрад временного госпиталя, знакомый баритон звучит странно спокойно.

— Как и тебя, — прозвучало без малейшей задержки, даже на один удар сердца. И все же Джон не мог оторваться от стонов раненых и умирающих. Не хватало лекарств, бинтов, обезболивающих… он мало чем мог помочь, но он все равно пытался.

— Доктор Ватсон? — прозвучал все тот же баритон, только еще требовательней и отчетливо чужеродно. — Джон!

Тот наконец повернулся — бывшая школа растворилась в небытие — и встретился с вопросительным взглядом серых глаз своего друга, друга по имени Шерлок. Джон прижал к ноющей груди руку, стряхивая наваждение.

— Хм, прости, что ты сказал? — Джон слегка растерялся. Почему он стоит на каком-то складе?

— Я попросил у тебя мобильник. Не забывай дышать.